Пишу о том, что уже скучаю, что позвоню вечером. Отправляю. Но галочка остаётся серой и одинокой. Она не читает. Ладно, наверное, много дел. Кое-как заставляю и себя вернуться к работе. Но галочка остаётся серой и через час, и через два. Уже дома набираю её номер, но вежливый компьютерный голос мне отвечает, что абонент вне зоны действия сети. Отключила телефон в свой день рождения? Совсем не похоже на Софи.
Всю ночь ворочаюсь на кровати, где ещё сегодня рядом со мной лежала она. И дело совсем не в сексе. Я привык чутко спать, чтобы не навалиться и не потревожить её руку. Может, всё дело в этом?
Рано не звоню, пусть девочка поспит. Наверное, тоже разнервничалась. Всё же она не любит самолёты. Но телефон остаётся недоступным и завтра, и через три дня. В выходной открываю приложение «Мамба». Но её страничка удалена. На этот раз окончательно.
В понедельник вызываю своего компьютерного гения и прошу посмотреть, что с моим телефоном. Через минуту парень, глядя на стену мимо меня сообщает, что с телефоном никаких проблем нет. Мой номер банально занесён в чёрный список. Мелкая, маленькая …. нет, не дрянь. Всё равно солнышко. Ладно, попробую позвонить через неделю. Остынет, соскучится. Вряд ли позвонит первой, но пусть, для начала, включит телефон. Вредная, гордая девочка.
На душе скребут кошки. Да, я затупил. Знать о ней почти всё, кроме даты рождения. И она сама ни разу не обмолвилась. Не хотела, чтобы я снова купил ей дорогой подарок? А я бы купил. Но ей не нужны подарки. Что же нужно моему недоступному солнышку?
Неожиданно звонит Катерина Савельева.
— Да, Катя, доброе утро, — отвечаю я. — Хочешь пригласить меня на очередное мероприятие? Явиться одному или со спутницей? Лучше, конечно, одному.
— Доброе утро, — лениво молвит моя собеседница. — Чего такой нервный? Всё же хорошо. Мне ласточка на хвосте каждый день приносит. Но, ты прав, приглашение послала, отказа не приемлю. Приходить можешь один, можешь с Софи. Гипс ещё не сняли?
— Ещё только конец июля, а должны снять вначале сентября. Но я не знаю. Софи вернулась в Минск.
— Надолго?
— Я не знаю, Катя. Она отправила меня в чёрный список.
— Поругались? Бывает, — смеётся Савельева. — Софи такая же упрямая, как ты. Даже не знаю, кто из вас придёт мириться первым. Надо с Антоном на вас поспорить. Я здесь машинку поменять решила. Кто проиграет, тот и оплачивает.
— Понятно, что Антон, — невольно смеюсь я. — Он хоть раз у тебя выигрывал?
— Конечно. Один раз. Когда я сказала ему: «Да».
— Мы не ругались, Катя, — честно признаюсь я. — Она решила и уехала, без объяснений.
— В смысле, без объяснений? — удивляется Савельева. — Пока ты был на работе?
— Нет. Я сам отправил её в аэропорт. Мы поговорили. Но… Катя, я не знаю. Я что-то упустил…
— Она любит тебя, Кирилл. Это ты упустил, — вздыхает Савельева.
— Как любит?
— Трудный вопрос. Как все люди: ногами, руками, головой, всем сердцем, — пытается объяснить моя собеседница. — Душой, у кого она есть.
— С чего ты это взяла? — невольно вырывается у меня. — Софи этого никогда не говорила.
— А ты сам говорил? И чувства не берут. Они сами появляются. Их либо нет, либо они есть. У тебя они есть?
— Я не знаю, Катя.
— А у Софи они были. Но она решила тебе их не навязывать. Это очень больно, Кирилл, когда твои чувства не находят ответа. Если у тебя их нет, просто отпусти Софи. Так действительно будет правильно. Она сильная. Она справится. Сейчас ей, конечно, очень больно. И если ты будешь пробовать связаться с нею, это, как продлить и без того мучительную агонию. Как соль на открытую рану. Тебе это трудно понять. Поэтому, просто отпусти, — я понимаю, что Катерина не шутит. Она серьёзна, как никогда. И в её голосе я слышу сочувствие, не ко мне, к Софии.
— Кать, спасибо за разговор.
— Не за что, Кирилл. Что поделаешь, что вы, мужчины, не видите дальше собственного носа. Кирилл, не мучай девочку. Она этого не заслужила.
Несколько дней этот телефонный разговор не выходит у меня из головы. Возвращаюсь в квартиру, но не могу заставить себя ни работать, ни лечь спать. Везде, даже в самом тёмном уголке, я вижу Софи. Её смех звучит в пустоте комнат, её страстный шёпот заполняет спальню, её запах пробивается через аромат кондиционера на простынях. Они тоже смяты, как в те ночи, когда мы спали здесь вдвоём. От страсти. Теперь они смяты потому, что я не могу найти себе места в собственной кровати. Вспоминаю тот момент, когда просматривал записи с камер видеонаблюдения и подумал о самом страшном. Я боялся никогда больше не увидеть Софи. Но ведь я и так её больше не увижу. Катя права в одном: девочка не заслужила, чтобы её мучали.
Алине решаю не звонить. Блондинка либо наязвит, либо не снимет трубку. Отыскиваю в недрах телефона номер Марка. Скорее всего он присматривает за рукой Софии и что-то должен знать. Набираю и вскоре слышу слегка раздражённое:
— Алё!
Ого! Улыбчивый доктор не в духе.
— Марк, добрый день. Это Кирилл Воронцов…
— Да, Кирилл Олегович, я вас узнал.
— Зачем так официально, — удивляюсь я. — Мы же вроде на «ты».
— Ну, тогда вы вроде парнем Софи были…
— Как она?
— В Германии у матери. Уже две недели. Но завтра должна вернуться. Думаю, что в пятницу сделаем контрольный снимок. Уже середина августа, через две недели нужно снимать гипс, если всё идёт по норме. Подробнее о состоянии здоровья могу рассказать в пятницу вечером. Хотя я не должен давать посторонним людям информацию о пациентах. Это запрещено законом.
— Марк, я не посторонний, и мы не расстались. Немного недопоняли друг друга, но это временно. Как она?
— Я же сказал, о состоянии её руки ничего не могу сказать раньше пятницы.
— Марк, я не о руке. Как вообще её состояние?
— Нормальное состояние. Она общается со мной, Алиной, кажется с кем-то с работы. Поехала к матери. Больничный у неё закрыт. Насколько мне известно, с десятого сентября она планирует выйти на работу, — Марк берёт паузу и добавляет. — Кирилл, я не знаю ваших отношений, да и София не тот человек, которого можно узнать за десяток встреч. Мне кажется, что она закрылась от всех. Снаружи всё хорошо, а что там внутри…. Никому не известно. Алина очень эмоциональна, София совсем другая. Её не предсказать.
— Марк, спасибо за разговор. Я позвоню в пятницу вечером, и ты
