Ему пришлось прервать контакт и только делиться силой, потому что теперь наступал самый сложный момент, разрыв связи с Гааром.
Это было ужасно и продолжалось бесконечно долго. Она извивалась, кричала и плакала в его руках, а он кусал губы не в силах облегчить ее страдания. Когда она немного затихла, он перенес ее из святилища в свою комнату, уложил на кровать и оставался рядом, щедро делясь с ней своей силой. Сейчас, в его огромной постели она казалась такой хрупкой, такой маленькой. Его милая девочка. Как же сильно он любил ее. И как хотел, чтобы она никогда больше не плакала.
К утру, она окончательно затихла, но он боялся ее тревожить, просто лежал рядом и крепко сжимал хрупкие пальцы. К обеду в комнату постучала Регина, но он не мог себя заставить уйти, оставить свою теперь уже невесту даже на секунду. Ему очень хотелось быть первым, кого она увидит после пробуждения. Наконец, вечером следующего дня, она глубоко вздохнула и открыла глаза.
— Привет, — проговорил он и лучезарно улыбнулся, когда она перевела взгляд с потолка на него. Он не без удовольствия наблюдал, как сменяется выражение ее лица от недоуменного и задумчивого, к понимающему и смущенному. Когда она сообразила, что лежит в постели своего жениха, розовый румянец растекся по щекам, делая ее такой соблазнительной, что он едва удержался от порыва поцеловать ее.
— Ничего не болит, — хрипло прошептала она, спустя какое-то время.
— А что ты чувствуешь?
Глупо было спрашивать. Конечно, она хотела есть. Наследник быстро метнулся к прикроватному столику и поставил перед ее изумленным лицом поднос со всевозможными вкусностями. Но она не накинулась тут же на еду, как он предполагал, а внимательно на него посмотрела и спросила:
— Как профессор Гаар?
Удивительно, но сейчас он не чувствовал никакой ревности к этому человеку, ему больше не хотелось раздраженно фыркать и злиться, что ее мысли даже сейчас занимает этот никчемный человек. Сейчас он понимал ее куда лучше и любил еще сильнее, за добросердечность.
— Насколько я знаю, нормально.
— Я могу навестить его?
— Не думаю, что он захочет.
Внезапно она дернулась, едва не перевернув поднос, и ее глаза наполнились слезами.
— Он чувствовал то же, что и я?
Наследник нехотя кивнул и попытался прикоснуться к ней, но она отстранилась, словно его прикосновения были ей неприятны. Внезапная боль царапнула душу. А вдруг, после всего этого, он и его прикосновения будут ассоциироваться у нее с той пыткой? Он убрал руку и снова спрятался за суровой, холодной маской бесчувственного анвара.
— Я… можно мне побыть одной? — попросила она, думая о чем-то своем. Как бы он хотел знать, о чем. Перед ритуалом он надеялся, что обретенная между ними связь позволит ему легче обходить ее защиту, читать пусть не сами мысли, но отголоски. Но нет. Все было как прежде. А еще ему хотелось обнять ее, ловить губами соленые слезинки слез, вбирать в себя ее боль, и не отпускать уже никогда. Вместо этого он кивнул и встал.
— Спасибо, — прошептала девушка и, когда он скрылся за дверью, заплакала.
Он стоял под дверью и слушал ее тихие всхлипывания, не в силах что-либо предпринять. И это бессилие, как стеклянные осколки впивалось в душу. Он причинил ей боль, причинял с самого первого дня их знакомства, но теперь, он поклялся сам себе, что как бы ему не было тяжело, он больше не станет ее принуждать. Если она хочет учиться в Велесе, он отпустит ее и будет терпеливо ждать возвращения, если захочет навестить Гаара, он сам проводит ее к нему, если захочет луну с неба, он и ее достанет. Только бы никогда больше не слышать этот тихий, душераздирающий плач.
Глава 20
С момента обручения прошла неделя, и все эти дни я буквально купалась в заботе и любви моих друзей. Как ни странно, правду о моей принадлежности к королевской династии они приняли спокойно. Рилан и Зак поохали, отпустили пару шуточек о моем королевском величестве, отвесили пару церемониальных поклонов, а потом плюхнулись на мою кровать и стали рассказывать о том, что я пропустила из-за обряда. Как выяснилось, после того, как мы покинули зал, все словно выдохнули, и началось самое веселье. Менее родовитый народ потянулся в город к главной площади, где вино лилось рекой и все народности, перемешавшись танцевали до упаду всю ночь и сложные эльфийские танцы и шумные гномьи и ритмичные адеонцев. Дворец тоже не спешил расходиться. Все общество обсуждало только одну новость. Меня. Меня продолжали обсуждать и на следующий день и на следующий и позже. В общем, я так и осталась главной темой для сплетен и догадок. Делались всевозможные предположения о том, где я пропадала все это время, в каких условиях росла, кем воспитывалась и как. По моей внешности так же прошлись каблучками местные красавицы. Но ребята так забавно все это мне пересказывали, что я даже не думала обижаться. А еще в ту ночь ребята впервые услышали о вратах. И даже Тимка загорелся исследованиями, о том, что же это такое.
— Ой, что-то будет, — вздохнула Тиана, когда неугомонная троица в первый же день кинулась в библиотеку за информацией. И это после того, как близнецы поклялись обходить это место за милю, памятуя об уроках духа-библиотекаря.
Мы с девочками тревожно переглянулись. Совсем не хотелось, едва выпутавшись из одной передряги, угодить в другую.
— Девочки, надо за ними присмотреть, — озвучила дельную мысль Медея. — Кто знает, что эти идиоты могут найти.
— Кто займется? — спросила я.
— Ты болеешь, — сказала Мила.
— Да и с твоим везением, мальчики уже через час найдут дорожку к запретным территориям, — поддержала Медея, а я недовольно насупилась. Можно подумать, я горела желанием.
— Я займусь, — предложила Тиана. — Тебе, Мила за Аурой надо приглядывать, а Медди и так у нас под круглосуточным контролем.
— Это ты на что намекаешь? — слаженно возопили девочки.
— А она не намекает, — хихикнула я. — А констатирует факт. Смиритесь обе. Вам еще ооочень много лет придется быть вместе.
В ответ мне полетели два ледяных осколка, я благоразумно прикрылась подушкой.
— Эй, эй. Больных быть нельзя.
— Больных, нельзя, а вот больных на голову даже полезно. Глядишь мозги на место встанут, — разозлилась Мила.
— Да ну вас, — насупилась я. — Только из-за своей глупой войны ты, Мила можешь лишить брата настоящей любви, а ты, Медди, из-за глупых предрассудков так и остаться незаконной дочерью эльфийского князя.
— Я не позволю за счет моего брата, этой крашеной курице возвыситься, — прошипела Мила.
— Дура, — обиделась Медди и вылетела за дверь, громко хлопнув дверью.
