— Это вам Виктория передала, — пояснил Андрей уже на русском.
Тамыр заулыбалась и под смуглой кожей заполыхал алый румянец.
— Он всегда мне подарок приносит, — улыбнулась она Ивану, — без гостинца не ходит в дом.
Тамыр захватила все гостинцы в подол халата-безрукавки и выскочила из комнаты, а уже через секунду возвратилась с пиалами и расставила их прямо на полу на циновке.
— Я тебя, Андрей, ждала, кичрей наварила!
Тут же появился горячий ароматный казанок и горячие лепешки с сыром и с какой-то похожей на чеснок травой. Кичрями назывался суп или каша, жирная, вкусная еда, в которой разваренный в пюре горох ловко сочетался со специями, овощами, травами, орехами и был к тому же щедро заправлен жиром. Оттого, что давно не ели горячего, или оттого, что пища подавалась настоящей шаманкой, но Ивану казалось, что ничего вкуснее он в жизни не едал. Пока рот был занят едой, глаз скользил по стенам, на которых висело множество разных, предметов: несколько собольих шкур, бубенцы, оленьи рога. На полках также множество полезных предметов: засушенные грибы, пучки трав, шкурки животных, коробки, большие и маленькие, и большой шаманский бубен с колокольчиками.
— Это очень калорийное блюдо, зимой надолго согревает и силы поддерживает, — нахваливал Андрей, протягивая пиалу за добавкой. Огненно наперченные кичри запивали густым травяным чаем с мятой, липой, ромашкой и мелкой молодой хвоей. Хозяйка принесла жидкий алтайский мед, похожий на слезу молодой ели. Пока гости наслаждались едой, сидя по-турецки на мягких больших подушках, хозяйка что-то быстро и эмоционально рассказывала Андрею, тот понимающе кивал всякий раз, когда она произносила долгое вопросительное «На-а-а!». Для усиления эффекта покачивая головой, как бы каждый раз призывая Андрея, к участию.
— У них здесь свои местные разборки, — объяснил Андрей, когда Тамыр пошла относить посуду. — Старейший из Барханистов считает, что шаманы не чистые люди, и каждый раз всех против нее настраивает, но местные постоянно бегают к ней лечиться и за советом приходят. Вот она и просит меня с ним разобраться, говорит, что тот уважает меня, как бывшего православного священника.
Тамыр прибежала снова, на этот раз окропить комнату молоком, она побрызгала им углы, ну в точности как это делала Аня, показала Ивану, где туалет и где умываться, выдала им несколько одеял, умело сшитых из разноцветных лоскутков, и пошла спать. И путники стали укладываться на больших матрасах, покрытых шкурами, циновками и заваленных разного размера подушками.
— А что она еще тебе говорила? — спросил Иван, обустраивая спальный мешок на медвежьей шкуре.
— Крыша, говорит, протекла, починить нужно.
— А что-нибудь про Лоу, давно она его видела?
— А про Лоу я не спрашивал, если бы он объявился, сама бы обязательно сказала.
— И как давно ты сюда ходишь? — спросил Иван, еле шевеля губами сквозь сон.
— Хожу давно, с прошлой жизни… Но только по крайней необходимости, знаешь, давай, спать, завтра вставать рано.
День первый
Утром Андрей разбудил Ивана еще до восхода солнца, выходить лучше затемно, чтобы лишний раз с соседями не встречаться, да и на Перекресток лучше приходить до полудня, утром молитвы лучше слышны. Они пошли, как вчера, Иван за Андреем след в след. Пурга стихла совсем, утро было тихим, безветренным, снег приятно скрипел под ногами, и с Андреем надежно было, как в детстве с папой, как за каменной стеной. Они вернулись к ущелью, в котором вчера оставили лыжи, стали на них и пошли вверх по дороге, ведущей в гору, и, совершив маленький подъем по козьей тропке в предрассветных лучах, вышли на открытую площадку.
— Предлагаю здесь рассвет встречать и бога Солнца славить! — Андрей сбросил рюкзак на снег и сел на него, скрестив ноги. Иван поступил также.
Солнце выскочило из-за горизонта внезапно, будто небо взорвалось, оно как малиновый пожар залило все снежное пространство неестественно ярким красным, розовым, малиновым, оранжево-багровым цветом, смешалось с бирюзовым, зеленым, фиолетовым и нежно-голубым небом и засияло непобедимой силой и радостью только что родившейся зари. Иван вспомнил все, чему учила его Эн, как правильно поприветствовать божество Солнца, восходящее на его колеснице, обходящее дозором всю солнечную часть земли. Пожелал здоровья всем существам во Вселенной, послал приветствие во все стороны света и попросил помощи и покровительства от них. Просил, как Аня а учила: огня — телу, радости — душе, ясности — сознанию и ярости — сердцу. Она говорила, что воин всегда должен просить у Солнца покровительства. На рассвете оно выходит навстречу с приветствующими и прославляющими его и лично зрит своим яростным огненным оком в душу каждому. Андрей тоже общался с Солнцем, черпая в нем бесконечную силу. Иван залюбовался им, до чего же красив был этот человек и насколько скромен. Он всегда готов прийти на помощь ко всем, кто в ней нуждался, всегда мог пожертвовать всем ради других, он был, казалось, удовлетворен в любой ситуации, и никогда Иван и не подозревал, чтобы у него возникали личные, меркантильные желания. Он не просил ни уважения, ни почета, но всегда готов был подставить плечо. Не зря ведь говорил Андрей, что экселендцы принадлежат к Солнечной династии и что память многих экселендцев хранит связь с великими богами, прародителями Вселенной. Наверное от этих богов и получил Андрей все свои лучшие качества. После медитации, которая наполнила их сердца тихим счастьем, они отправились в путь. По дороге Андрей вгонял в землю тонкие длинные веточки для Ивана, по ним он должен был возвращаться назад. Еще один подъем в гору, еще переход и пологий спуск, часа через четыре они остановились в божественно красивом месте: на небольшой равнине, перед подножием горы, расположенной между долиной и лесом, с которой торжественно открывалась панорама окрестности.
— Ну вот мы и дома! — Андрей бросил на землю рюкзак и альпинистские коврики.
Иван огляделся вокруг, но Перекрестка дорог здесь не обнаружил, и с недоумением и удивлением обратился к Андрею:
— Ты же говорил, мы на Перекресток дорог идем?
— Во-первых, не дорог, а Путей, что не одно и то же, а во-вторых, ты и вправду решил, что Перекресток находится где-то на перекрестке, как на улице? — Андрей не удержался от смеха и начал заливисто хохотать. — Ой, не могу, Вань, ну ты даешь! Пора уже начать хоть в чем-то разбираться!
— А зачем ему тогда такое название?
— Я думал, ты понял, или хотя бы догадался, это перекресток между Землей и высшим миром, точка пересечения путей земных и небесных.
— Так бы и сказал, что зона!
— Зона — это тоннель, по которому пересекают пространство на земле, попросту точки соединения, географически аномальные зоны, а Перекресток — это вход в высшие миры. Обычно они недоступны, но тут пути небесные и земные пересекаются, вот в чем дело! И здесь сами мы войти не можем, но к нам могут выйти. Это место пересечения с высшим миром, и конкретно с миром Хранителей! Помнишь олениху с олененком, после них сразу началась пурга…
— Ну, — сказал Иван, предчувствуя нечто. Он, кажется, начал понимать цепочку этих мелких, неуловимых, но очень важных событий.
— Да, ты правильно понял, это была не олениха, это был один из хранителей Перекрестка Путей, вернее, хранительниц. Она могла прийти в любом теле, но вышла в этом. Они с малышом решили взглянуть на тебя, меня-то она давно знает. Не знаю, что именно, но что-то им не понравилось, поэтому она и призвала пургу, чтобы предупредить всех стальных о нашем приближении.
У Ивана опять «поехала крыша» — сказка какая-то! Он уже ко многому привык за это время, но вот в эту ярко выраженную сказку не хотелось верить. Вдруг Андрей сейчас рассмеется и скажет, что пошутил. Тут тебе никаких камер слежения, просто так идешь себе по лесу, а за тобой только и делают, что наблюдают. Ну ладно высшие существа, у них работа такая, а теперь вот и зверю что-то в нем не понравилось! Но главное, до дрожи пробрало само предположение, что это вовсе и не зверь!
— В зверей можно оборачиваться, — словно услышал его мысли Андрей. — Именно определенное количество оборотов дает возможность поменять поле человека. Это все те же древнерусские практики. Так наши предки от врагов прятались, уходили волками и медведями в леса Помнишь сказки о том, как Иванушки в медведей превращались. При вращении это происходило. — Андрей смеялся, глядя на лицо Ивана.
— Может, ты тоже можешь это… оборачиваться? — Иван все еще надеялся, что Андрей шутит.
— Я, к сожалению, нет, но когда жил в лесу у старцев, то видел, как это делали другие.
— Страшно, наверное?
— Кому страшно, тому такое не показывают!
— Ну а что ж тогда сам не научился?
