Остальная часть пути до Петербурга прошла без всяких приключений, но этот случай испортил хорошее настроение отца, видимо, ставившего и себе в вину излишнюю мягкость к Шиманскому, которому следовало бы сразу надеть наручники, как опасному преступнику, откинув в сторону всякую гуманность.
При выходе из вагона на петербургском вокзале мы случайно столкнулись с Т-вым.
— Хорошо ли спали ночь, ваше превосходительство?
— Превосходно, Иван Дмитриевич, хотя в исходе, должно быть, пятого часа разбудил меня подозрительный шорох у изголовья дивана. Помнится мне теперь, как в полумраке обрисовалась во весь рост фигура какого-то господина в форменной фуражке, с очень бледным лицом и тяжелым взглядом черных глаз, как бы меня гипнотизировавших… «Зачем этот индивидум в моем купе, что ему здесь надо?» — мелькнула у меня тревожная мысль, тогда как глаза мои смыкались против воли, но беспокойство вмиг отлегло, когда я вспомнил, что тут, вблизи меня, сидит гроза и бич всякого преступного люда, сам Путилин! «Шалишь, — подумал я, — при нем уж не убьют и не ограбят… Не посмеют!» Эта уверенность в ваш гений подействовала лучше лавровишневых капель, и благодетельный сон сковал мои веки вплоть до прихода кондуктора с извещением о приезде, — полушутя, полусерьезно закончил свою тираду Тургасов, направляясь к своей карете.
— Весьма вам признателен за ваше ко мне доверие, — довольно сухо проговорил отец, прощаясь со статским генералом.
Наконец мы дома. В кабинете лежала телеграмма из Астрахани: «Вчера мною арестован Карасев, обыск на квартире дал благоприятные результаты. Выезжаем первым поездом. Костин».
— Ну, от этого не убежишь! — уверенно проговорил отец.
На другой день в сыскное отделение под стражей был доставлен Карасев; держал он себя настоящим барином, предупредив о своем нежелании отвечать на какие-либо вопросы, и таким решительным тоном, что его немедленно оставили в покое… Оставалось одно: отправить его в дом предварительного заключения, как это и сделали.
В числе конфискованных бумаг нашли между прочим и последнее письмо к нему жены Т-ва, содержание которого было передано в начале настоящего рассказа.
С Тургасовым отцу пришлось встретиться на второй день после приезда; высшее начальство поручило ему подготовить Николая Ивановича.
Отец частным письмом вызвал его на свидание в Летний сад и здесь объяснил всю историю покушения на его жизнь в поезде.
При заключительных словах Тургасов, поднявшись с места, горячо поблагодарил отца.
— Не знаю, как вас благодарить, дорогой Иван Дмитриевич, за избавление от калечия, а может быть, и мучительной смерти! Не оправдываю я и себя в своих отношениях к моей жене: ну, вот и получил урок, урок тяжелый, неизгладимый!.. — глухо произнес Тургасов и, отвернувшись, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы, первые, вероятно, в его жизни, быстро направился к выходу.
Этот драматический эпизод в семье Тургасова произвел большую сенсацию в высших сферах петербургского общества, где Варвара Ивановна по служебному положению мужа и аристократическому родству была, так сказать, «свой человек». Судили вкривь и вкось, день на день ожидая катастрофы с «бедной Варей», как о ней отзывались жены, и «извергом-сатаной», как прозвали ее мужья. Ожидания, однако, светских кумушек не оправдались: трагического ничего не случилось, и даже, чего уж никто не ожидал, супруги не разъехались на разные квартиры.
Напротив, с течением времени, видимо, последовало сближение враждующих сторон на почве уступок и общности интересов по воспитанию детей — этого самого прочного звена в эластичной цепи взаимных отношений между мужем и женой, отношений, где и сам Соломон отказался бы взять на себя роль судьи в решении вопроса: кто прав, кто виноват?..
ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО[24]
Рассматривая архив моего покойного отца И. Д. Путилина, бывшего в 60-х годах и позднее — до конца 80-х годов начальником петербургской сыскной полиции, я натолкнулся на одну рукопись, трактующую о возникновении в России «тайного общества», с указанием в ней причин к возрождению последнего с точки зрения сторонников революционной доктрины, а также первоначальных форм организации его, получившего в первой стадии развития, по составлении и регламентации за границей устава, название «Революционный союз».
Рукопись эта, собственноручно переписанная И. Д. Путилиным (что, несомненно, свидетельствовало о секретности и серьезности ее содержания), относится по времени составления к первой половине 60-х годов и, как поднимающая край завесы в смутной эпохе общественного движения «шестидесятников», думается, и теперь, спустя полстолетия, не утратила некоторого интереса для современного читателя.
Обратимся же к ее содержанию[25].
Мы не имеем никакой возможности точно сказать о зачатках и развитии тайного общества; оно быстро распространилось по всей стране и проникло во все сословия, наэлектризованные могучим словом «свобода». Уставшие почти тридцать лет носить на себе гнет самого худшего деспотизма — деспотизма солдатчины, наконец, горько обманутые целым рядом не сбывшихся надежд на лучшие дни нового царствования, униженные позорным исходом Крымской войны, поглотившей все наши материальные богатства, истощившей наши нравственные силы, оскорбившей чувство национального достоинства, разрушившей вековую уверенность в непобедимость наших войск, люди всех сословий целыми массами переходили в лагерь недовольных.
Правительством были недовольны везде: и на ступенях трона, и в самой бедной хижине, и в особенности в войсках.
Недоволен был судья на своем стуле и обвиняемый, стоящий перед ним с грустным сознанием своей беспомощности против азиатского произвола и тупого насилия. Пропаганда существовала везде, потому что недовольство распространилось повсюду!..
Так шло несколько лет. Манифест 19-го февраля только отсрочил катастрофу, но далеко не устранил подготовлявшие ее мотивы. Земские сословия, помещики и крестьяне были поставлены в положение еще более ложное. Обнищавшие помещики увеличили кадры недовольных. Обманутые в своих ожиданиях крестьяне были готовы подняться, как один человек!..
Но агитация, еще не успевшая получить правильной организации, опоздала: прокламации, которые должны были открыть народу новые горизонты, не состоялись. Тем не менее народ не удовольствовался скудной подачкой и ни на минуту не переставал ждать «новой воли».
К концу 1860 года тайное общество социал-революционеров было уже так многочисленно, что требовало правильной и строго дисциплинированной организации, так как предварительных каких-либо уставов до этого года еще не было. С этой целью начались периодические сходки недовольных правительственным режимом молодых людей всякого рода сословий вокруг передовых людей движения; начали составляться кружки, в которых вырабатывались различные предположения относительно сплочения в единое целое массы недовольных правительством; впоследствии эти кружки получили название «Революционный союз».
Одним из кружков «Революционного союза» тотчас же был выработан общий устав союза, который для окончательной редакции и напечатания был отправлен с Мирским за границу. Последнему вместе с тем было поручено ознакомить с ходом революционного дела в России известного эмигранта и сторонника социал-революционной доктрины Герцена и заручиться его помощью и советами.
Одновременно с организацией тайного общества был поднят вопрос об его действии.
Не желая никому навязывать своих личных мнений, те же организаторы тайного общества признали нужным всесторонне ознакомиться с мнениями и желаниями всех слоев и классов населения и потом уже с ними сообразовать свои действия на заранее подготовленной почве.
Для этого Мирскому было поручено написать и напечатать прокламации к молодому поколению, К.[26] — воззвание к крестьянам и солдатам.
По возвращении Мирского из-за границы приступили к организации общества.
Между тем во время отсутствия Мирского из России в личном составе тайного общества произошли большие перемены: некоторые влиятельные чины, убедившись в непрочности общества и невозможности при современном настроении умов населения произвести государственный переворот даже в далеком будущем, а потому считая задачи тайного общества утопией, вышли из его состава.
В союз вступили новые члены, которые на первых же шагах приступили к организации добавочных отраслей управления, настаивали и ввели в основу принятие самых строгих мер к сохранению тайн общества, затем, учитывая такие факты, добытые агентами тайного общества, как общее озлобление крестьян против помещиков и неготовность некоторых войсковых частей стать на сторону притесняемых крестьян, эти новые члены союза организовали дружину земского ополчения на средства, пожертвованные богатыми людьми, сочувствующими стремлениям тайного общества к государственному перевороту.
