Пия сомневалась в том, что он действительно воспринимал это с такой легкостью. Бурмейстер был честолюбивым человеком, уважаемым всеми заведующим отделением трансплантационной хирургии во Франкфуртской клинике неотложной помощи и имел репутацию авторитетного хирурга. Он мог потерять все, если бы только стало известно, что он повел себя неэтично или заведомо лгал, – работу, будущее, доброе имя, реноме клиники. Любопытство Хелен было для него, без сомнения, угрозой жизни, так как мужчина с подобным тщеславием не может жить без славы и признания в медицинских кругах.
– Вы знаете всю эту историю и наше беспокойство, – сказала в заключение Пия. – Мы можем вам предложить лишь нашу защиту, но не навязываем ее.
– Спасибо за предложение и прямоту. – Бурмейстер через силу улыбнулся. – Я все обдумаю и позвоню вам.
– Да, и еще кое-что. – Эту информацию Пия намеренно приберегла на конец разговора. – Ваш бывший шеф, профессор Рудольф уже находится в следственном изоляторе по подозрению в причинении смерти по неосторожности Кирстен Штадлер, и мы уже беседовали с господами Хаусманном, Яннингом и Герке.
– Вот как? По какому поводу? – Взгляд Бурмейстера неожиданно стал жестким, но за этой жесткостью читался явный страх.
– Думаю, вы знаете, – ответила Пия. – Отмените вашу поездку в клинику и приезжайте в комиссариат. Может быть, поможете.
Последняя фраза была лишней. Пия поняла это в тот момент, когда жесткость и озабоченность во взгляде Бурмейстера сменились облегчением. Что бы это ни было, она практически призналась, что не имела понятия о том, чего он опасался. Черт подери!
– Спасибо за предложение, но, думаю, я сам смогу о себе позаботиться. – Он посмотрел на часы. – Мне нужно идти. Полет был долгим, и в десять я должен быть в клинике.
Пия пожала плечами и протянула ему свою визитную карточку, которую он проигнорировал, пренебрежительно улыбнувшись.
– Как хотите, – сказала она. – Это ваша жизнь.
* * *
Кирххоф почти двадцать минут беседовала с Бурмейстером. О чем? Этого он, к сожалению, не мог понять, но вид у нее был недовольный. Наконец она пожала плечами, протянула ему карточку, которую он не взял, и направилась в сопровождении двух полицейских к выходу. Он почувствовал облегчение. План «Б» значительно сложнее, а теперь не нужно ничего менять и импровизировать. Бурмейстер – заносчивый идиот и считает себя неприкосновенным. Именно на это, откровенно говоря, и был расчет.
Теперь все должно пойти быстро. Он взял мобильный телефон в ту же секунду, что и Бурмейстер, и вышел. Бурмейстер направился к выходу прямо вслед за ним. Он разговаривал по телефону с напряженным лицом, понизив голос. Врач был здорово напуган! На улице остановился, прошел дальше и огляделся. Высматривал такси – и машина как раз подъехала. Она остановилась около Бурмейстера, водитель изнутри открыл багажник, вышел из машины и уложил чемодан. Бурмейстер сел на заднее сиденье с правой стороны. Он с трудом скрывал довольную улыбку. Мышка, несмотря на предостережения, которые, несомненно, высказывала Кирххоф, из-за своей заносчивости угодила в мышеловку! Он обошел такси, открыл левую заднюю дверь и сел в машину.
* * *
– У меня нет алиби, – повторял Томсен, который по-прежнему отказывался от адвоката. – Я ведь уже говорил.
– А я вам говорил, что в таком случае для вас все сложится не лучшим образом, – ответил Боденштайн. В нем боролись противоречивые чувства. Еще полчаса назад Томсен, казалось, был в миллиметре от признания, но сейчас ситуация опять зашла в тупик. Но ему нужно было добиться от него признания, потому что даже если в цепочке улик против Томсена не было недостающих звеньев, ему все же недоставало абсолютной уверенности, которая бы развеяла любые сомнения.
– У вас нет доказательств, которые учел бы суд, – ответил Томсен с хладнокровием, вызвавшим у Боденштайна раздражение, потому что это было правдой. Коллеги из ночной смены сообщили ему, что Томсен вечером преспокойно улегся на нары и через несколько минут уже глубоко и крепко спал. На такое не способен тот, на ком лежит вина! Хотя Томсен как бывший боец элитного подразделения прошел прекрасную психологическую подготовку. Он точно знал, как надо действовать, чтобы ввести в заблуждение своего противника. Может быть, он был социопатом, у которого нет совести, и поэтому ему не присуще чувство вины?
– Ошибаетесь, их достаточное количество! – Боденштайн отбросил свои сомнения. – Вы отличный стрелок. И у нас есть доказательства того, что вы несколько месяцев старательно следили за своими жертвами. Ингеборг Роледер, Максимилиан Герке, Хюрмет Шварцер, Маргарет Рудольф, Ральф Гессе, Симон Бурмейстер и Йенс-Уве Хартиг. Мы нашли все документы в мусорной корзине фирмы, где вы работаете. Вы их там утилизировали, когда привели собаку. Автомобиль господина Мигера, дом которого вы использовали как укрытие, видели недалеко от места совершения преступления. Кроме того, вас видели в Зоссенхайме у гаража, который вы арендуете.
– Это не так. – Томсен покачал головой. – Я не арендую гараж и не пользуюсь этим автомобилем.
– Мы обнаружили в гараже пустую бутылку из-под воды с четкими отпечатками ваших пальцев, – продолжал Боденштайн. – Как вы это объясните?
– У меня нет объяснений, – ответил Томсен довольно искренне. – И мне незачем снимать гараж в Зоссенхайме. Я там вообще никогда не был.
– Вы заранее тщательно готовили все ваши преступления, – упорствовал Боденштайн, не реагируя на возражения Томсена. – Для поездок на места преступлений вы пользовались автомобилем Вольфганга Мигера. Но с гаражом допустили промах, который вас и погубил.
– Я уже говорил, что Хелен выслеживала людей, – сказал Томсен. Он сидел спокойно на стуле, переплетя пальцы рук и хладнокровно воспринимая каждый взгляд Боденштайна. – Несколько месяцев подряд.
– Да, это нам тоже известно. Но она это делала не одна, а с вашей помощью. И вы после ее смерти реализовали ее план. У вас нет алиби ни по одному из преступлений. В тот вечер, когда была застрелена фрау Рудольф, ваша смена закончилась в 18 часов. Когда были убиты Максимилиан Герке и Ингеборг Роледер, у вас была ночная смена. Мы все это уже проверили. А нас вы заперли в котельной, чтобы иметь возможность спокойно уничтожить все документы.
Боденштайн чувствовал, как растет его разочарование. Они ходят по кругу, повторяя практически теми же словами то, что уже многократно говорилось.
– Откуда вы знаете господина Мигера?
Боденштайн заранее знал, что ответит Томсен, но вынудил его повторить это еще раз. Может быть, он расслабится, упустит какую-нибудь деталь и выдаст себя.
– Я не знаю его лично. Он был коллегой отца Хелен. Раньше они оба были сотрудниками фирмы, занимающейся высотным строительством, и работали на крупных стройках за рубежом. Штадлер и Хелен опекали Мигера, когда умерла его жена и он стал страдать слабоумием. Я вспомнил про дом, когда запер вас в котельной. Сначала я хотел поехать к Винклерам, но потом подумал, что вы наверняка в первую очередь будете искать меня у них.
– Тогда опять возникает вопрос: почему вы скрывались? Если вы не виновны, вам нечего опасаться.
– Это была примитивная аффективная реакция, – сказал Томсен, уже в четвертый раз дав тот же самый ответ.
– Откуда у вас ключ?
– Хелен как-то сказала, что прячет ключ от входной двери под поилкой для птиц, рядом с садовым домиком.
– Боюсь, вы не понимаете всю серьезность вашего положения, господин Томсен! – перебил его Боденштайн в этой точке цепи повторов. – Вы подозреваетесь в убийстве пяти человек! Мы имеем против вас неопровержимые улики.
Томсен только пожал плечами.
– Зачем мне это нужно? Убивать людей?
– Чтобы отомстить за Хелен.
– Чушь какая-то! – Марк Томсен покачал головой. – Моя жизнь порядком изгажена. И я не намерен остаток своих дней добровольно провести за решеткой только для того, чтобы воплотить в жизнь фантазии психически нездоровой девушки.
– Где автомобиль господина Мигера?
– Понятия не имею. Я вообще не знал, что у него есть машина.
– Вас видели рядом с автомобилем, – напомнил ему Боденштайн, хотя знал, что это всего лишь предположение.
– Этого не может быть. Вероятно, свидетели видели кого-то другого. Например, Йенса-Уве. Видит бог, у него куда больше оснований мстить за Хелен, чем у меня.
– Хелен хотела с ним расстаться, – сказал Боденштайн. – Она боялась его, и вы это знали, так как вы помогли ей отвыкнуть от таблеток, на которые ее подсадил Хартиг.
Томсен промолчал.
– Зачем Хартиг давал Хелен эти таблетки? Почему он контролировал каждый ее шаг?
– Об этом вам лучше спросить его самого.
– Господин Томсен! – надавил на него Боденштайн. – Не пора ли, наконец, сказать правду? Почему вы сбежали и укрылись в доме Мигера?
