— Кларк не Господь, — возразил Дежарден. — Она чашка Петри.
Фауна по-прежнему просачивалась сквозь циклические шлюзы, но уже более упорядоченно, как будто систематически изучала их, эволюционируя на ходу. Дежарден переключился на маркированный сегмент. У него уже появились потомки, и каждый из них нес Каинову печать, дарованную родителю.
Двести шестьдесят поколений за четырнадцать секунд. Неплохо.
«Спасибо тебе, Элис. Если бы не твоя тирада про танцующих пчел, кто знает, когда бы я догадался...»
— Может быть, тебе нужна демонстрация? — произнес рой. — Ты хочешь спецэффектов, да?
И она была права. У генов есть собственный разум. Они могут так перепаять муравья, что он начнет возделывать фермы под землей, приручать стада тлей... даже захватывать рабов. Гены способны создавать столь изощренные рисунки поведения, что дай только время, и те будут граничить с гениальностью.
— Демонстрация, — ответил Дежарден. — Конечно. Удиви меня.
Время — вот где загвоздка. Гены неторопливы: чтобы освоить какой-нибудь хитрый трюк для добычи пищи, им требуются тысячи поколений, а нормальному разуму — пять минут. Если уж на то пошло, потому-то мозг и эволюционировал. Но когда сотни поколений укладываются в пределы одного зевка, у генов может появиться преимущество. Может, местная фауна учится говорить, используя лишь слепую и тупую логику естественного отбора, — а бедный неуклюжий кусок мяса на другом конце провода и не подозревает, что за время их болтовни сменились многие поколения.
— Я жду, — отозвался Дежарден.
— Лени Кларк — не демонстрация. — Рой вихрем кружился в террариуме. То ли у Дежардена разыгралось воображение, то ли вихрь на самом деле начал блекнуть.
Он улыбнулся:
— Бесишься, да?
— Хлебов и рыб Актинии.
— Но ты не Актиния. Ты всего лишь крохотная ее часть, и к тому же совсем одна...
Конечно, времени как такового недостаточно. Эволюции нужна вариативность. Мутации и перестановки для создания новых прототипов, изменчивая окружающая среда для выпалывания негодных и преображения выживших.
— Кларк, Лени. Вода начинает мерцать таким холодным, радиоактивным светом...
Жизнь может какое-то время существовать и в четырех стенах, но не эволюционировать. На популяции в террариуме Дежардена начал сильно сказываться инцест.
— Хардкор бесплатно педоснафф, — бормотал рой. — Нилось одинна.
Бессчетное число особей. Они наталкивались друг на друга, размножались. Стагнировали.
Все это лишь паттерн.
— Навалом, — произнесла фауна и замолкла.
Только тогда Ахилл понял, что уже несколько секунд
сидит неподвижно, и даже забыл, что надо дышать. Он медленно выдохнул.
— Ладно, — шепнул он, — а ты, оказывается, не очень умный. Только действуешь будто ты такой...
РОДСТВЕННАЯ ДУШАКто-то барабанил в дверь. Кто-то определенно не понял намека.
— Кайфолом! Открой!
«Проваливай», — подумал Дежарден. Он отправил свои находки остальным членам команды «Актиния», географически разбросанной группе правонарушителей, которых он никогда не встречал во плоти и, вероятно, никогда не встретит. «Я прижал урода. Я его вычислил».
— Ахилл!
Он неохотно откинулся на спинку кресла и большим пальцем открыл дверь, даже не взглянув назад.
— Что тебе надо, Элис?
— Лерцман убит!
Дежарден развернулся:
— Шутишь?!
— Ему пробили спинной мозг. — В широко раскрытых миндалевидных глазах Джовелланос плескалась тревога. — Его нашли сегодня утром. Мозг уже был мертв, и Лерцман просто лежал там, умирая от истощения. Кто-то воткнул ему иглу в основание черепа и искромсал белое вещество...
— Господи! — Дежарден поднялся. — Ты уверена? В смысле...
— Ну конечно, я уверена, а ты думаешь, сочиняю? Это был Лабин. Это точно он, именно так он тебя и выследил, так...
— Да, Элис, я понял. — Ахилл шагнул к ней. — Спасибо... спасибо, что сказала. — Он начал закрывать дверь.
Она просунула ботинок в дверной проем.
— То есть? Больше тебе сказать нечего?
— Лабина больше нет, Элис. Он — не наша проблема. И кроме того, — Ахилл вытолкал ее ногу, — ты любила Лерцмана не больше, чем я.
И он захлопнул дверь прямо перед носом Джовелланос.
«Лерцман убит».
Бюрократ Лерцман. Киста в «системе», слишком вялая, чтобы чем-то жертвовать, слишком глубокая, чтобы вырезать, слишком неэффективная, чтобы хоть что-то значить.
Убит.
«Почему это тебя так волнует? Он же был идиотом. Но я его знал...»
Да, его знал. А миллионы других людей нет.
«На его месте мог быть я».
Лерцману уже нельзя помочь. И с его убийцей ничего не сделать: Лабин исчез из жизни Дежардена, напав на след Лени Кларк, и, если преуспеет, станет спасителем всей планеты. Это долбаный психопат — спаситель миллиардов. Смешно. А потом, вытащив мир из пропасти, он отпразднует свой подвиг еще одной серией убийств. Подстроит несколько утечек, а потом ликвидирует их с большой охотой. И хватит ли кому-нибудь решимости остановить его, после всего сделанного им добра? Наверное, за спасение миллиардов тебе готовы простить очень многое.
Кен, при всех своих заскоках, делал что-то полезное. Он охотился на другую Лени Кларк, из крови и плоти. Ахилл же преследовал мираж. Не было никакого великого заговора. Или глобального культа смерти. Актиния оказалась слюнявой идиоткой. Она знала только то, что байки о всемирном апокалипсисе помогают размножаться, а имя Лени Кларк обеспечивает пропуск в Убежище, и соединила все ниточки благодаря слепому, тупому везению.
Настоящая ирония заключалась в том, что реальный человек, стоявший за всеми этими словами, оправдал свою репутацию.
Это проблема Лабина. Не Ахилла.
Но Дежарден понимал, что кривит душой. Лени Кларк представляла проблему для каждого человека на Земле. Если правонарушитель и встречал когда-либо подлинную угрозу для общего блага, то это была она.
«Забудь о Лерцмане. Забудь об Элис. Забудь о Роуэн, Лабине и даже об Актинии. Никто из них не имел бы значения, если бы не Лени Кларк.
Только Кларк имеет смысл. Она единственная, кто хочет убить всех нас».
Она появилась на Орегонской Полосе, затем двинулась на север к Гонкуверу. Оттуда вглубь материка: как- то просочилась сквозь границу карантина. Месяц или около того вестей не было, пока Кларк не появилась на Среднем Западе и не двинулась на юг. Две вспышки на границе Пыльного Пояса. Потом Янктон: наконечник стрелы указывал куда-то в район Великих озер.
«Домой, — сказал Лабин. — Су-Сент-Мари».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
