военным.
В первых числах января наступившего двадцатого года партийно-следственная комиссия выехала на Восточный фронт.
Наступление врага удалось остановить. В конце месяца части Красной Армии начали контрнаступление и вынудили Колчака перейти к обороне. Его стратегический замысел — соединиться с войсками интервентов — не удался.
Дзержинский возвратился в Москву. А вскоре приехала наконец и Софья Сигизмундовна с Ясиком. Приехали они с эшелоном русских военнопленных и политических эмигрантов. Феликс Эдмундович встретил семью на Александровском вокзале. Был февраль, снежный и довольно холодный, хотя морозы уже миновали. Одет был Феликс Эдмундович явно не по сезону: куцая солдатская шинель с короткими рукавами... Софья Сигизмундовна обратила на это внимание, но ничего не сказала.
Распорядившись, как устроить прибывших с эшелоном людей, Феликс Эдмундович вернулся к ней, терпеливо ожидавшей в нетопленом здании вокзала.
Теперь у Дзержинского была семья! Жена и сын были рядом с ним... Поселились Дзержинские в просторной комнате Кавалерского корпуса в Кремле, а вскоре перебрались в маленькую квартирку этажом ниже, которую подобрал им комендант Мальков.
Зося с Ясиком приехали в Москву в субботу. А в воскресенье Феликс Эдмундович смущенно сказал, что ему надо ненадолго пойти на Лубянку, этого требует неотложное дело.
Из Кремля вышли вместе. Через Троицкие ворота прошли на Красную площадь, повернули к Охотному ряду, полюбовались Домом Союзов — самым высоким зданием, господствовавшим тогда над окружающими его постройками.
По дороге Софья Сигизмундовна сказала:
— Послушай, Фелик, я вчера еще собиралась тебя спросить: где ты раздобыл такую шинель? Она тебе совсем не по росту.
Софья Сигизмундовна не придавала особого значения одежде — была бы опрятной, и все. Но шинель Феликса уж очень обращала на себя внимание.
Феликс Эдмундович рассмеялся:
— Это в Вятке меня наградили! Пришлось вместе с буржуями снабжать теплой одеждой Красную Армию...
Перед отъездом на восток у Дзержинского была отличная бекеша, в которую Мальков хитростью обрядил Феликса Эдмундовича. В ней Дзержинский и поехал расследовать катастрофу под Пермью. Прибыли в Вятку, переполненную буржуями, белогвардейцами, скопившимися в городе. Ждали скорого падения Вятки под ударами войск Колчака А морозы стояли суровые, красноармейцы на фронте мерзли, иные ходили еще в летнем обмундировании. Тут и пришла на ум кому-то из местных работников идея раздобыть у буржуев зимнюю одежду для фронта.
В Вятке работал городской театр. Актеры готовили премьеру — шекспировскую трагедию. С помощью Шекспира и решили добыть одежду. На стенах домов появились афиши, извещавшие о ближайшей премьере. Ставили «Отелло».
Успех был полный. Зал ломился от зрителей, продали все контрамарки. В театре было жарко натоплено — благодать... Артистов вызывали на сцену после спектакля, много раз поднимался занавес. А когда зрители спустились в гардероб, им объявили, что верхняя одежда, теплые вещи конфискованы для нужд фронта.
— Когда я узнал об этом, делать уже было нечего, шубы, шинели отправили на фронт, — смеясь, рассказывал Дзержинский. — Ну раз уж так получилось, пришлось и мне распроститься с бекешей, отдал ее для нужд фронта! Слишком уж был у нее шикарный вид для прифронтового города, тем более после конфискации в театре. В бекеше выглядел, как белая ворона... Огорчился только Мальков: так и ахнул, увидев меня опять в шинели, к тому же в такой затрапезной...
Софья Сигизмундовна тоже развеселилась, глядя на веселое выражение лица Феликса.
Работа по-прежнему отнимала у Дзержинского массу времени, часто не хватало дня, и он задерживался до глубокой ночи, а порой оставался ночевать в своем кабинете.
Февраль в ту зиму выдался вьюжный, Москву засыпало снегом. Засыпало и Кремль, — намело такие сугробы, что ни пройти, ни проехать. После очередной вьюги, которая свирепствовала несколько дней, Яков Михайлович Свердлов вызвал Малькова. Тот явился в бушлате и бескозырке, в холодных ботинках, зябко потирая руки. Мальков до сих пор не расстался со своей матросской формой.
— Ну, что будем делать, комендант? — спросил Свердлов. — Засыпало нас окончательно.
— Не знаю, Яков Михайлович. Людей не хватает. Сам уж лопаты из рук не выпускаю, да никакого толка...
— А живущих в Кремле мобилизовали на уборку снега?
— Так точно. Охрана, комендатура, швейцары, все взяли лопаты.
— А про жен ответственных наших товарищей вы забыли? Не все из них работают. Пусть и они снег почистят. Кто будет уклоняться, не выпускать из Кремля.
Распоряжение коменданта — выйти всем на уборку снега — встретили по-разному. Некоторые протестовали. Но Мальков ссылался на распоряжение Председателя ВЦИК Свердлова.
Софья Сигизмундовна, только что приехавшая в Москву, еще не устроилась на работу, но Мальков не включил ее в список. Вскоре позвонил Дзержинский. Голос у него был строгий:
— Я только что узнал, товарищ Мальков, что вы поставили неработающих жен ответственных товарищей на уборку снега.
— Так точно, Феликс Эдмундович. Но для вашей жены я сделал исключение...
— Вот по этому поводу я и звоню. Если бы Софья Сигизмундовна знала о вашем приказе, она бы никуда не ушла, работала бы вместе с другими. Имейте в виду, приказы издаются для всех, и поэтому, будьте добры, не делайте никаких исключений. Не ставьте меня в неловкое положение...
Борьба с контрреволюцией и спекуляцией продолжалась. И не всегда с успехом, бывали и промахи. Слишком уж много нечисти рвалось к нам отовсюду.
В мае девятнадцатого года войска генерала Юденича подступили к самому Петрограду. Вскоре вспыхнули мятежи на Красной Горке, Серой Лошади — морских фортах близ Петрограда. К осени Деникин занял Курск, пробивался к Туле. Никогда еще белые войска не были так близко от Москвы. И каждый их успех вдохновлял внутреннюю контрреволюцию, побуждал ее к активным действиям.
В Петрограде, чтобы очистить прифронтовой тыл, привлекли двенадцать тысяч питерских пролетариев. В одну ночь в аристократических кварталах Петрограда, в особняках и квартирах всевозможных «бывших», в зданиях заграничных посольств изъяли больше четырех тысяч винтовок, много боеприпасов, пулеметов и другого военного имущества. А в румынской королевской миссии обнаружили даже скорострельную пушку...
Но самое ценное нашли в ту ночь в подвалах британской дипломатической миссии. Поначалу осмотр не дал результатов — шкафы с бумагами, многочисленные папки на полках... Но за канцелярским шкафом обнаружили бронированную дверь, которая вела в тайную кладовую, заставленную сундуками, чемоданами, ларцами.
Открыв чемоданы, чекисты увидели несметные ценности: золото, тончайшие ювелирные изделия, бриллианты. На всех ларцах, чемоданах и отдельных драгоценных вещах были прикреплены картонные бирки с фамилиями их владельцев — российских князей, придворной знати. Буржуи, как в камере хранения, держали свои богатства в британском посольстве. Эти ценности вывезли на Гороховую
