Гесс часто часами сидит на своей скамейке в саду. Охранники давно оставили его в покое. Сегодня я ненадолго остановился около него.
— Кстати, я больше не думаю, что мне подсыпают в еду какую-то гадость, специально вызывая желудочные колики, — сообщил Гесс. — В конце концов, я могу взять любую из семи мисок, которые стоят на столе.
Я понимающе кивнул.
— Так-так, значит, вы наконец избавились от своей навязчивой идеи.
Гесс улыбнулся.
— Нет, конечно же нет. Тогда это не было бы навязчивой идеей.
Меня так поразила логичность его ответа, что я сделал признание.
— Ну ладно, у меня тоже есть свои странности, — сказал я. — Вам известно, что я коллекционирую километры? Разве не безумие — записывать километры, которые я прошел за день?
Гесс покачал головой.
— Почему бы нет, если вам это нравится?
Я продолжал настаивать, что у меня не все дома:
— Но я каждую неделю складываю километры, высчитываю среднее количество за неделю, записываю пройденные за неделю километры в таблицу с разными колонками: в одну колонку — среднее число, в другую — общее количество километров.
— Значит, так вы проводите время, — успокаивающе сказал Гесс. — Другие проводят его по-другому.
— Вдобавок, — продолжал я, — помимо работы в саду к концу недели я должен пройти семь раз по семь километров. Если не получается, я должен нагнать на следующей неделе. И я занимаюсь этим уже десять дней.
Я попросил Гесса, раз он так удобно устроился на скамейке, отмечать каждый мой круг на пути к Гейдельбергу линией на песке. Он встал, медленно подошел к нашим грядкам с бобами и дал мне тридцать бобов.
— Положите их в левый карман и после каждого круга перекладывайте один боб в правый. А ночью сосчитаете. Ясно?
С этими словами он направился к зданию тюрьмы.
Год девятый
Освобождение Нейрата — Мой «здоровый инстинкт» — Гитлер о политических взглядах художников — Возведение партийных ритуалов в статус богослужения — Завершение мемуаров — Эмболия легких — Нервный срыв — Жизнерадостный оппортунизм — Идея кругосветного путешествия — Редер, Ширах и Дёниц против Гесса — Мой взгляд на современную архитектуру — В пусте — Редер на свободе
6 октября 1954 года. Говорят, Бресара уволили, потому что он приказал сообщать четырем директорам о любых нарушениях британских и американских охранников. Его преемник, мсье Жуар, служил в гражданской администрации французского сектора, и он не военный. Он сразу положил конец этим нелепым донесениям. Теперь у нас снова царят мир и спокойствие. И мы опять переправляем наши тайные послания.
16 октября 1954 года. Как обычно, когда дежурят русские, я обернул бумаги вокруг ноги и закрепил эластичным бинтом. Во сне бинт размотался, и когда я проснулся, бумаги были разбросаны на кровати. Но ни одна не упала на пол, где ее обязательно заметил бы русский охранник, стоило ему заглянуть в смотровое окошко.
18 октября 1954 года. Дома появился щенок длинношерстой таксы. Дети в восторге. Цензор строго объявляет: «Пришли фотографии собаки. Но вы их не получите. По правилам разрешаются только фотографии членов семьи». Тогда я написал домой в официальном письме, чтобы они сфотографировались с таксой на коленях и с кошкой на плечах.
За месяц я прошел 240 из 624 километров до Гейдельберга. Пока мой рекорд за день — шестьдесят один боб, или шестнадцать километров.
26 октября 1954 года. На Парижской конференции было решено принять новую германскую армию в НАТО. В «Ди Вельт» описывается структура этой новой армии и методы обучения. Дёниц критикует:
— Они совершают ошибку. Бундесвер надо строить по традициям вермахта. Они рубят сук, на котором сидят.
— Возмутительно! — негодует Ширах. — Отдавать честь офицеру только один раз в день! И высокие сапоги упразднили! Не понимаю. Это же самое лучшее в армии.
Дёница больше интересует, как это повлияет на нас.
— Никогда не занимался пророчествами, но сейчас предсказываю: следующей весной все мы отправимся домой. Западные державы попросту не смогут больше держать нас в заключении. Мои морские офицеры не позволят.
Нейрат не принимал участия в этом разговоре. После последнего приступа он в одиночестве сидит в камере, читает в кресле или просто смотрит перед собой. К нему не пускают посетителей, якобы потому что ему нельзя волноваться. Тем не менее, некоторые охранники открывают его камеру и разрешают нам поговорить с ним.
4 ноября 1954 года. Днем произошло невероятное событие. Редер не разослал газеты по камерам, как обычно, а выскочил из библиотеки в коридор.
— Идите сюда, — возбужденно позвал он, — прочтите скорей! Невероятно! — Понизив голос, чтобы его не услышал Нейрат, он поясняет: — В газете пишут, что Нейрата отпустят.
В сегодняшнем номере «Ди Вельт» приводится статья «Ассошиейтед Пресс», в которой говорится, что советский верховный комиссар Пушкин предложил своим западным коллегам освободить Нейрата по старости и состоянию здоровья. Верховные комиссары проведут окончательные переговоры по этому вопросу.
Привлеченный шумом, подошел Гурьев. Увидел, что Дёниц прячет за спиной газету, и потребовал показать ему. Взглянув на заголовок, он опустил газету и потрясенно уставился перед собой, потом внимательно прочитал статью.
Вскоре поступил приказ выдать Нейрату газету только после дозы «Теоминала» и в присутствии санитара. Но Нейрат спокойно принял новости. Он снова заметил, что не поверит, пока не окажется с другой стороны ворот. По его мнению, пройдет еще недели три, прежде чем определят правила его жизни на свободе.
Гесс пришел в дикое волнение.
— Немедленно объясните Нейрату, — кричал он мне через коридор, — что это всего лишь пропагандистская ложь. Знаю я тактику коммунистов!
6 ноября 1954 года. Суббота. Нейрат сегодня раздражен, потому что ночью из его шкафчика забрали всю одежду.
— Кто дал русским право разорять мой шкафчик?
Потом он заметил, что его книги тоже исчезли. Он разгневанно повторял снова и снова: «Они не имеют права!»
В одиннадцать часов я вернулся после бани. В коридоре увидел начальника американской охраны Фелнера. Он подал мне знак. Но я не понял, что он имел в виду. Пока я стоял в коридоре, Фелнер вошел в камеру Нейрата. Сидящий в кресле старик поднял голову.
— Пройдите в кладовую, — сказал американец.
Вернувшись в свою камеру, я увидел Нейрата. Он, шаркая шлепанцами, на нетвердых ногах плелся следом за Фелнером. Они дошли до конца коридора, и железная дверь за ними закрылась. На мгновение воцарилась тишина. Внезапно рядом со мной возник Чарльз Пиз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
