Эта зияющая пустота на месте, «где должен быть Бог», сводила его современников с ума.
То, что католики считали Макиавелли порождением дьявола – это понятно само по себе без всяких обьяснений. Если даже не прибегать к сильным определениям кардинала Поула вроде его знаменитого «пальца Сатаны» и использовать выражения помягче, то все равно получится вот что: «соучастник дьявола в преступлениях», «писатель без чести и без веры», ну, и так далее.
То, что протестанты относились к нему не лучше, тоже само собой разумеется – к вере они относились очень серьезно. Для английских публицистов елизаветинской поры Макиавелли – это человек, которого «дьявол уполномочил вести добрых людей к погибели», это «великий разрушитель», «учитель зла» и даже почему-то «вдохновитель Варфоломеевской ночи».
Утверждалось, что он – прототип всех шекспировских злодеев, начиная с Яго. Его именовали «кровожадный Макиавель» – и даже его имя, Никколо, обыгрывалось как псевдоним сатаны, который в английской традиции именуется «старина Ник».
С течением времени это ставшее уже чем-то вроде ритуала поношение продолжалось – Фридрих Великий называл Макиавелли «врагом рода человеческого», хотя в своей государственной деятельности следовал советам Макиавелли с неуклонной последовательностью...
В свое время «Государь» был отвергнут и гуманистами. С богом у них отношения были не больно-то ясны, многие из них были атеистами, но вот в отношении нравственности и установления справедливости – тyт они были тверды.
Но у Макиавелли нет никаких ссылок на идеальный порядок Платона или Аристотеля и нет ровно ничего о месте человека в природе, «в великой цепи бытия», и отсутствие в книгах Никколо этих понятий как «истинной цели правления» раздражало их просто безмерно.
Так он и жил себе в своем «посмертном существовании» – таким же одиноким и изолированным, каким он был и в своей земной жизни.
Было, правда, некое формальное облегчение – Макиавелли стали именовать «темным гением Ренессанса». То есть идея тут состояла в том, что совершенно так же, как и другие гении того времени – например, Леонардо да Винчи – он глубоко верил в неограниченные возможности человека, считал его «мерой всех вещей», а в суждениях своих опирался на эмпирический опыт и на собственный разум. Френсис Бэкон, знаменитый ученый, утверждал, что Макиавелли подошел к проблеме политики научным образом. В общем, Никколо включался в плеяду гениев-гуманистов своего времени, ну а то, что он заглянул, так сказать, на темную сторону человеческой натуры – так на то он и ученый, чтобы не пропускать и эту сторону бытия человеческого...
Первым из крупных мыслителей, кто попытался примирить понятие «справедливость» с именем Макиавелли, был, по-видимому, Спиноза. Именно ему принадлежала идея рассматривать «Государя» не как инструкцию для тиранов, а как сатиру и предостережение. И мы уже знаем, что эта мысль была подхвачена и развита позднее такими людьми, как Руссо или Дени Дидро.
Ho в 1802 году в Германии в обращение было пущено совершенно новое истолкование «Государя».
IV
Георг Вильгельм Фридрих Гегель (нем. Georg Wilhelm Friedrich Hegel) родился в 1770 году в Штутгартe, в семье крупного чиновника, секретаря казначейства при дворе герцога Вюртембергского. Предки его жили в наследственных владениях императора Карла V, в Каринтии, но в споре Мартина Лютера с церквью встали на сторону Лютера, и им пришлось бежать туда, где их единоверцев не преследовали.
За два с половиной столетия, прошедших со времен Лютера, религиозные страсти улеглись, лютеранство стало вполне признанной конфессией, и юный Гегель учился в Тюбингенском теологическом институте (богословской семинарии) при Тюбингенском университете.
Он даже был членом студенческого политического клуба, увлекавшегося идеями Французской революции, – веяния нового века не обошли своим влиянием и студентов-теологов.
Этот новый век, оптимистично названный Веком Разума, вызвал потрясения по размерам не меньшие, чем те, что сотрясали Европу в эпоху Реформации. Французская республика, очень скоро ставшая Империей, понесла за границы Франции уже не только идеи – ее экспансия стала носить самый что ни на есть осязаемый характер вторжений. И не только в Италию, о которой мы уже поговорили в самом начале этой главы, отнюдь нет – военные операции шли и на Рейне.
И вот в 1802 году Гегель, обладатель невероятного по силе интеллекта, обратил свой взор в сторону Никколо Макиавелли. И в рукописи «Конституция Германии» сказал он о нем следующее:
«...Если рассматривать «Государя» в его историческом контексте – раздробленная, оккупированная, униженная Италия... он предстанет перед нами как истинно великое творение подлинного политического ума высокой и благородной направленности».
Дело тут не в том, что Гегеля вдруг заинтересовала политика – в конце концов, для человека, который поставил своей задачей опровержение формальной логики Аристотеля и замену ее логикой диалектики [4], это была мелкая прикладная проблема.
Нет, его интересовала проблема германской государственности. И в ходе исследования он приходит к защитe «властной руки завоевателя» (die Gewalt eines Eroberers), который станет объединителем германских земель, высказывает надежду на возрождение Германской империи, на воссоздание в Германии единой государственной организации.
И в этой связи Гегель находит Макиавелли своим предшественником, жившим в аналогичной ситуации в Италии, написавшим совершенно правильные вещи. Действительно, политика и этика не пересекаются. Они существуют, если так можно выразиться, в разных плоскостях. И «Государь» вовсе не сатира, что бы там ни говорили Руссо и прочие, а руководство к действию. Нужна только небольшая поправка.
Bместо слова «Государь» следует употребить слово «Государство».
V
Ну, что бы там ни говорил Маркс, а философы все-таки не изменяют мир. Вселенскую церковь взорвал не Мартин Лютер, а всеобщее негодование ее разложением и тленом, и в этом смысле «агитационный вклад» папы Александра VI в дело Реформации был, пожалуй, не меньше лютеровского. Это он и очень многие подобные ему совместными усилиями создали тот пороховой склад, спичку в который бросил Мартин Лютер.
Во вспышке национализма, произошедшей в Европе в ХIХ веке, свою роль сыграло многое – и идеи Французской революции, согласно которым суверенитет принадлежит не государю, а нации в целом, и завоевания Французской республики, и неслыханные успехи ее армий под командованием Наполеона, и неистовый грабеж побежденных, который установила его империя, и ответную реакцию на все это в Испании, в Германии и в России – в общем, факторов было много.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
