– Дела идут не блестяще, Фанни?
– Да нет, я не жалуюсь. Увидимся в десять.
Даниэль тут же перезвонил в театр. Барбара была на сцене, и он оставил для нее сообщение: взять такси и ехать домой после вечернего спектакля.
Он позвонил Барбаре из ресторана по домашнему номеру сразу после полуночи.
– Привет, ненаглядная. Благополучно добралась до дому?
– Нет, я в метро по пути в Квинс, меня как раз грабят.
– Ну и шуточки у тебя! Как прошел спектакль?
– Очень неплохо. С полным аншлагом. Дэнни?
– Да, любовь моя?
– Мне кажется, ребенок сегодня шевельнулся.
– Ну и как это было?
– Чудесно. Дэнни, ты скоро придешь?
– Хотел бы прямо сейчас, но, боюсь, придется мне проторчать тут еще час, если не больше. Мне очень жаль. Я куда охотнее провел бы это время с тобой.
– Ах, бедняжка! Застрял в «Лютесе»! – В трубке послышался смешок. – Но за свою жену ты не волнуйся, у меня тут отличная компания. Во-первых, сабра, а во-вторых, только что ко мне в постель забрался черный красавец-атлет.
– Опять Кот претендует на мое место?
– Ясное дело.
– Не давай ему тянуть одеяло на себя. – Даниэль услышал, как провалился в щель автомата его последний десятицентовик. – Ложись спать, милая, – сказал он. – Я люблю тебя.
Ее голос прозвучал тихо и нежно, как легкий летний дождь:
– Я тоже люблю тебя, Дэнни.
Было уже больше двух часов ночи, когда Даниэль вошел в вестибюль своего дома, стряхивая с пальто капли дождя. Ночной дежурный сонно приветствовал его из-за стойки.
Наверху в коридоре было пусто. Даниэль нащупал в кармане пальто ключи от входной двери, вставил первый из них в замок, но он не повернулся. Даниэль недовольно хмыкнул. Опять Барбара забыла запереть на два замка! Он вставил второй ключ, повернул его и услыхал, как щелкнул язычок. Дверь открылась, и он вошел в темную прихожую.
Без шума закрыв за собой дверь, он снял пальто и осторожно, стараясь не звякнуть, чтобы не разбудить Барбару, положил ключи на столик.
Полоска света пробивалась из-под двери спальни.
Он приоткрыл дверь и замер на пороге.
Долгое время – казалось, прошла целая вечность – он думал, что у него галлюцинация. Барбара спала на полу под красным одеялом.
«Но у нас нет красных одеял», – машинально отметил Дэн.
Потом его пробрал сильнейший озноб, когда он заметил жидкость, сочащуюся медленно, как кларет, и пропадающую в густом ворсе ковра.
Жидкость была повсюду вокруг нее. Постель была пропитана ею – на изголовье и шелковом абажуре лампы, даже на потолке остались брызги.
Кровь. Кровь Барбары. Вся ее кровь.
Она лежала на спине как распятая, ночная рубашка была задрана к подбородку. Ее запястья были привязаны к ножкам кровати, а лодыжки подтянуты к запястьям той же веревкой.
Ее голова слегка завалилась налево, золотистые волосы, липкие от крови, прикрывали правый глаз. Левый глаз был закрыт.
Она была перечеркнута.
Ее не закололи, не зарезали. Перечеркнули двумя прямыми линиями. Одна шла от основания горла вниз, между маленькими грудями, по животу и прямо к лобку. Вторая, горизонтальная, пересекала все тело поперек чуть пониже грудей.
Две черты. Крест.
Даниэль опустился на колени. Пульса не было. Дыхания не было.
Он положил руку на ее влажный от крови живот. Сабры не было.
До него донесся какой-то звук из угла, и он повернул голову.
Кот лежал, растянувшись у окна, под самыми занавесками. Его шерстка отливала алым цветом. Он открыл один желтый глаз и посмотрел на Даниэля.
Даниэль подполз к тому месту, где лежал Кот. Он услыхал какой-то незнакомый звук, напоминавший перестукивание сумасшедших кастаньет, и не мог понять, откуда он доносится. Эту дробь выбивали его собственные зубы.
Он прикоснулся к животному. Нож задел его по боку, но не проник глубоко.
Даниэль услышал еще один звук.
Мяуканье.
А потом еще один.
Свой вопль.
44
Без двадцати пяти семь в то утро ранний бегун обнаружил в Центральном парке тело молодого человека латинской наружности, лежащее в кустах возле заднего входа в музей искусств «Метрополитен». Яремная вена с левой стороны была полностью рассечена, рядом валялись окровавленный нож и Библия.
В девять пятнадцать, сразу после звонка из департамента полиции Нью-Йорка в контору «Харпер и Стоун», помертвевшая от шока Кэт дрожащими пальцами позвонила сначала к «Пьеру», в апартаменты Фанни, а затем Андреасу домой.
Три часа спустя в кабинете патологоанатома тело, найденное в Центральном парке, было официально опознано как принадлежащее Луису Альберту Родриго. Его старшая сестра, Мариетта Родриго, впала в истерику от горя, а когда два детектива из 90-го участка сообщили ей, что, согласно их данным, перед тем, как наложить на себя руки, ее брат совершил убийство женщины в Гринвич-Виллидж, Мариетта набросилась на них как безумная, попыталась выцарапать им глаза с криком, что Луис был самым кротким и богобоязненным мальчиком во всем их квартале и что бог накажет их в будущей жизни за их злобную клевету.
– Нам очень жаль, мисс Родриго, – сказал старший детектив, – но все сходится. Вы говорите, ваш брат был религиозен?
– Он был глубоко верующим.
– Рядом с его телом была найдена Библия.
Она в замешательстве покачала головой.
– И это делает его убийцей? Да вы что, с ума сошли?
Детектив вынул из внутреннего кармана маленькую фотографию и положил ее на стол перед Мариеттой.
– Вы знаете эту женщину?
Она бросила быстрый взгляд на фотографию и покачала головой.
– Нет. Это она?..
– Совершенно верно, мэм. Мы думаем, что именно эту женщину убил ваш брат. Ее сценическое имя Барбара Забриски. В замужестве Стоун.
– Актриса? – Мариетта чуть не выплюнула это слово.
Заговорил тот детектив, что помоложе:
– Двадцать три года, недавно вышла замуж, беременна на четвертом месяце.
Мариетта вызывающе вздернула подбородок.
– Но почему вы обвиняете моего брата?
– Ее муж утверждает, что Луис преследовал миссис Стоун.
– Он лжет!
– Мистер Стоун сейчас в больнице, мэм, его накачали наркотиками по самую макушку, потому что он только что обнаружил свою беременную жену, всю порезанную ножом, на полу в спальне их квартиры, – беспощадно отчеканил младший детектив.
Второй заговорил мягче:
– Мы не думаем, что он лжет, мисс Родриго. Эту фотографию мы нашли в кармане у вашего брата.
Глаза у нее округлились и остекленели от ужаса.
– И только из-за того, что мальчик носил в кармане фотографию актрисы… вы обвиняете его в убийстве? – Ей никак не удавалось собраться с мыслями. – А Библия тут при чем?
