— Что это с тобой случилось? — крикнул он и помог доброму Гансу подняться.
Ганс рассказал, что с ним произошло. Мясник подал ему свою дорожную фляжку и сказал:
— На, выпей да подкрепись. Корова, должно быть, яловая; видать, стара и годна разве что для упряжи или на убой.
— Эх-эх-эх, — сказал Ганс, почесывая себе затылок, — и кто бы это мог подумать! Оно, конечно, хорошо, если такую скотину можно будет дома зарезать, и мяса-то сколько будет! Да много ли сделаешь вкусного из говядины? По-моему, мясо-то не очень сочное. Вот если бы иметь такого поросенка! И вкус у него другой, да еще и колбас можно наделать.
— Послушай-ка, Ганс, — сказал мясник, — уж я для твоего удовольствия готов поменяться: отдам тебе за корову свинью.
— Да вознаградит тебя господь бог за твою доброту ко мне, — сказал Ганс, отдал ему корову и попросил, чтобы мясник развязал свинку и дал бы ему в руки веревку, к которой была та привязана.
Отправился Ганс дальше, и стал он раздумывать, что все вот желанья его исполняются, а если встретится какая помеха, то все снова тотчас хорошо улаживается. А тут ввязался идти с ним вместе по пути парень, нес он под мышкой красивого белого гуся. Заговорили они, и Ганс начал рассказывать ему про свое счастье и как ему удавалось все обменивать выгодно и удачно. Парень ему рассказал, что несет гуся этого на пирушку по случаю крестин.
— Вот попробуй-ка ты его поднять, — сказал он и схватил гуся за крылья, — вишь, какой он тяжелый! Мы целых восемь недель его откармливали. Если зажарить его да начать есть, то придется, пожалуй, жир с обеих щек вытирать.
— Да, — сказал Ганс, взял его в руку и попробовал, какой он будет на вес, — что и говорить, жирный, но моя-то свинья тоже подходящая свинка.
Стал парень между тем по сторонам с тревогой оглядываться и покачивать головой.
— Послушай, — сказал он снова, — а с твоей-то свиньей дело может выйти плохое. В деревне, через которую я проходил, только что у старосты свинью из хлева украли. Боюсь я, не эта ли самая она и есть. Послали уже и людей на розыски, и плохо придется, если тебя с ней поймают, — в лучшем случае запрячут тебя куда-нибудь.
Стало страшно доброму Гансу.
— Ах, боже ты мой! — сказал он. — Выручи ты меня из беды, тебе тут в случае чего легче справиться будет, возьми-ка ты мою свинью, а мне дай своего гуся.
— Дело-то оно несколько опасное, — ответил парень, — но не хочется мне в твоей беде быть виноватым.
Взял он веревку в руку и быстро погнал свинью окольной дорогой; а добрый Ганс шел без забот и печалей, с гусем под мышкой, домой.
«Если оно хорошенько-то поразмыслить, — сказал он про себя, — я обменял еще выгодней: будет у меня славное жаркое, да к тому же и жиру немало, а его можно будет перетопить, и хватит его, чтобы есть с хлебом, по крайней мере, на целую четверть года; да еще какой прекрасный белый пух. Я велю им набить себе подушку, и засыпать-то на ней как будет сладко. Вот матери будет радость!»
Проходил он уже через последнюю деревню и увидел точильщика, что стоял у своей тележки; колесо его жужжало, и он, работая, напевал:
Точу ножи-ножницы, верчу колесо,Вот жизнь развеселая, крути, да и все.
Ганс остановился и стал смотреть на его работу; наконец он обратился к нему и говорит:
— Должно быть, тебе хорошо живется, ты вон как весело точишь.
— Да, — ответил точильщик, — ремесло мое золотое. Хороший точильщик как полезет к себе в карман, так и деньги найдутся. Но где это ты купил такого красивого гуся?
— Да я его не покупал, я его на свинью променял.
— А свинью ты откуда взял?
— Выменял на корову.
— А корову?
— Выменял на коня.
— А коня?
— За него я дал слиток золота величиной с мою голову.
— А золото?
— А то уплата за мои семь лет работы.
— Ну, что и говорить, был ты всегда находчив, — заметил точильщик. — Надо бы тебе так дело устроить, чтоб деньги у тебя всегда в кармане водились, и будешь ты тогда вполне счастлив.
— А как это сделать? — спросил Ганс.
— Надо тебе стать точильщиком, таким вот, как я; требуется для этого всего-то один точильный камень, а все остальное уж само собой приложится. Вот есть у меня камень, — правда, он малость попорчен, да возьму я за него всего лишь твоего гуся; согласен?
— Да как можешь ты еще спрашивать!.. — отвечает Ганс. — Ведь стану я тогда счастливейшим человеком на свете; ежели будут у меня всегда деньги в кармане водиться, о чем же мне тогда и печалиться будет?
И он отдал ему гуся, а вместо него взял точильный камень.
— Ну, — сказал точильщик, подымая с земли простой тяжелый булыжник, — вот тебе в придачу хороший камень, на нем будет удобно старые гвозди расправлять. Возьми и его заодно и донеси как следует.
Взвалил Ганс камни на плечи и с легким сердцем отправился дальше; глаза его сияли от радости. «Должно быть, родился я в рубашке, — воскликнул он, — все, чего я ни пожелаю, само идет ко мне в руки, словно к какому-нибудь счастливцу». А надо сказать, был он на ногах с самого раннего утра и притомился; да и голод стал его мучить, а весь свой дорожный запас он на радостях по поводу проданной коровы проел. И вот он уже еле-еле передвигал ноги и то и дело останавливался, чтобы передохнуть; а к тому же и камни сильно оттягивали ему плечи. И стал он подумывать, что было бы неплохо, если б можно было от них избавиться. Еле добрался он до придорожного колодца, собираясь отдохнуть и свежей воды напиться; а чтобы как-нибудь не повредить камней, он положил их осторожно у самого края колодца. Затем сел он и сам и хотел было нагнуться, чтобы воды напиться, да как-то не доглядел, толкнул их — и оба камня бултыхнулись прямо в колодец. Ганс, увидя, что они пошли на самое дно, вскочил от радости, бросился на колени и в слезах стал благодарить господа бога за то, что оказался он к нему и на этот раз милостив и освободил его так легко от тяжелых камней, которые ему только мешали, и случилось это так, что ему ни в чем и упрекать себя не придется.
— Нет на свете, — воскликнул он, — такого счастливого человека, как я!
С легким сердцем и без всякой ноши двинулся он дальше и воротился наконец домой к своей матери.
Сладкая каша
Немецкая сказка
Перевод Г. Петникова
ила-была бедная, скромная девочка одна со своей матерью, и есть им было нечего. Пошла раз девочка в лес и встретила по дороге старуху, которая уже знала про ее горемычное житье и подарила ей глиняный горшочек. Стоило ему только сказать: «Горшочек, вари!» — и сварится в нем вкусная, сладкая пшенная каша; а скажи ему только: «Горшочек, перестань!» — и перестанет вариться в нем каша. Принесла девочка горшочек домой своей матери, и вот избавились они от бедности и голода и стали, когда захочется им, есть сладкую кашу.
Однажды девочка ушла из дому, а мать и говорит: «Горшочек, вари!» — и стала вариться в нем каша, и наелась мать досыта. Но захотелось ей, чтоб горшочек перестал варить кашу, да позабыла она слово. И вот варит он и варит, и ползет каша уже через край, и все варится каша. Вот уже кухня полна, и вся изба полна, и ползет каша в другую избу, и улица вся полна, словно хочет она весь мир накормить. И приключилась большая беда, и ни один человек не знал, как тому горю помочь. Наконец, когда один только дом и остался цел, приходит девочка; и только она сказала: «Горшочек, перестань!» — перестал он варить кашу; а тот, кому надо было ехать снова в город, должен был в каше проедать себе дорогу.
Датские сказки
Волк
Датская сказка
Перевод Т. Величко
или-были муж да жена, и было у них семь овечек, куцый жеребенок, собака да кошка. Наняли они пастушонка — овец пасти. Вот раз взял пастушонок узелок со снедью[87] и пошел в поле со своими семью овечками. Вдруг, откуда ни возьмись, волк.
— Ах, какие славные овечки! Это твои? — спрашивает волк.
— Мои, — отвечает пастушонок.
А волк и говорит:
— Отдай мне узелок с едой, а не то я овцу у тебя съем.
— Не отдам, — говорит пастушонок.
Ну, волк и съел одну овцу.
На другой день пастушонок опять взял узелок со снедью и пошел в поле с шестью овечками. А волк опять тут как тут, и было все, как в первый день: волк попросил у пастушонка узелок, а пастушонок не захотел его отдать, волк и съел вторую овцу.
И каждый день то же было, пока волк всех овец не поел.
Выбранил хозяин пастушонка и велел ему куцего жеребенка пасти. Раз пошел пастушонок в поле присмотреть за жеребенком, а навстречу ему опять волк.
— Эй, пастушонок, отдай мне свой узелок, а не то я у тебя жеребенка съем, — говорит волк.
