ему! Санчо, огня!
Антония убегает.
Санчо. Сеньор Кихано! Не умирайте! Сеньор Дон Кихот, вы слышите мой голос? Взгляните на меня! Это я, Санчо!.. Мы станем пастухами, я согласен идти с вами!.. Почему вы не отвечаете мне?..
Антония (вбегает со светильником). Что делать, Сансон? Что делать?
Санчо. Он не отвечает мне!
Сансон. Я сделать больше ничего не могу. Он мертв.
Конец
Рашель. Либретто оперы по Мопассану[11]
Действующие лица:
Граф фон Фарльсберг, командир прусского кирасирского полка.
Барон фон Кельвейнгштейн, Отто фон Гросслинг, Фриц Шейнаубург, маркиз фон Эйрик («Фифи») — офицеры кирасирского полка.
Ледевуар, унтер-офицер кирасирского полка.
Шантавуан, кюре.
Пономарь.
Госпожа Телье.
Памела.
Блондина.
Аманда.
Ева.
Рашель.
Люсьен, студент.
Гость.
Кирасирские солдаты, гости в доме Телье, женщины.
Действие происходит во Франции, в самых первых числах марта 1871 года.
Картина первая
День. За окнами хлещет дождь. Зал в замке д’Ювиль, покинутом его владельцами и занятом пруссаками. Музейная роскошь, но всюду умышленная порча и разрушение. У портретов прорезаны дыры на месте ртов, в них вставлены фарфоровые трубки. У женщин на портретах пририсованы углем усы. Разрубленные гобелены, простреленные окна. Роскошно накрытый стол для завтрака. В камине огонь. Фарльсберг сидит, положив ноги на каминную доску, читает корреспонденцию. Стук в дверь. Входит Ледевуар с конвертом.
Ледевуар. Господин командир полка, вам срочная депеша.
Фарльсберг (прочитав депешу). Унтер-офицер, кричите — ура!
Ледевуар. Ура! Ура! Ура!
Фарльсберг. Ступайте, а ко мне пришлите трубача!
Ледевуар уходит.
Победа! Мир! Победа! Мир!
Господь Германию благословляет!
Сам император армию благодарит!
Германские войска в Париж вступают!
Париж, ты — наш! Париж, ты — наш!
Пусть побежденный враг трепещет,
Кляня в отчаяньи судьбу.
В Париже наши сабли блещут,
Враг слышит прусскую трубу!
В Париж сейчас идут гусары,
Дрожит под конницей земля,
Молчат в смятении бульвары
И Елисейские Поля!
Париж, ты — наш, ты побежден!
Замри в волнении, без гласа,
О, побежденная земля!
Ты видишь прусские кирасы
И на вальтрапах вензеля!
Там валом валят легионы,
И небо колют их штыки.
Ведут бесстрашные тевтоны
В Париж пехотные полки!
О, город-светоч! О, Париж!
Теперь ты жалок, ты молчишь!
Тебя сковал безумный страх,
Ты пред тевтоном лег во прах!
За окнами послышался кавалерийский марш. Фарльсберг распахивает окно.
Здорово, кирасиры!
Хор за окном: Здравие желаем, господин командир! Марш удаляется, Фарльсберг закрывает окно. Входит Трубач, вытягивается перед Фарльсбергом, тот жестом показывает ему, что нужно стать возле стола. Трубач становится. Входит Ледевуар.
Ледевуар. На завтрак к вам явились адъютанты.
Фарльсберг. Проси.
Входят Кельвейнгштейн, Гросслинг, Шейнаубург и Эйрик — в мокрых плащах, в забрызганных грязью ботфортах.
Кельвейнгштейн. Имеем честь явиться, граф.
Фарльсберг. Я рад вас видеть, господа.
Офицеры снимают плащи.
Сейчас депеша поступила,
Армия в Париж вступает,
Наш император заключает мир!
(Кельвейнгштейну). Прочесть депешу в эскадронах! (Трубачу). Труби!
Трубач трубит.
Да здравствуют непобедимые германские войска!
Офицеры. Да здравствует Германия!
Фарльсберг. Здоровье императора!
Офицеры. Вильгельм! Вильгельм! Вильгельм!
Фарльсберг (Трубачу). Ступай!
Трубач уходит.
Гросслинг.
Как счастливы гусарские полки,
Они сейчас идут в столицу!
Шейнаубург.
А мы здесь умираем от тоски!
Доколе нам в Нормандии томиться?
Эйрик.
Здесь скука сердце ранит,
Дождь целый месяц барабанит,
Повсюду только грязь и лужи,
И с каждым днем погода хуже.
Все ставни жалобно скрипят.
В окно противно бросить взгляд!
И в сердце скука, как игла!
Туман и водяная мгла...
Какая скверная пора!
О, гнусная нормандская дыра!
Фи дон! Фи дон!
Фарльсберг. А как прикажете быть мне? Велеть убрать все облака на небосклоне?
Эйрик.
Я этот замок презираю,
Я в нем от сплина умираю...
Фи дон! Фи дон!
Фарльсберг. Опять фи-фи! Вы все слыхали? Недаром вас в полку прозвали Фифи, Фифи, мамзель Фифи!
Кельвейнгштейн. Фифи! Фифи! Мамзель Фифи!
Эйрик. Фи дон!
Кельвейнгштейн.
Она грустит, она одна!
Мамзель Фифи, глоток вина!
Эйрик. Я осушу бокал до дна!
Фарльсберг. Фифи скучает, ах, беда!
Эйрик. Здоровье ваше, господа!
Все вместе. Фи-фи! Фи дон! Фи-фи!
Эйрик. Глоток, и вдребезги бокал! (Разбивает бокал.)
Фарльсберг. Ну, что ж, теперь вам легче стало? Эй, вестовые, новые бокалы!
Вестовые подают новый сервиз.
Эйрик.
Ах, эта дама на стене,
Как надоела она мне!
Ее хочу я ослепить!
Фарльсберг. Я вас готов развеселить, что ж, ослепите!
Эйрик стреляет два раза из револьвера и пробивает глаза портрету.
Офицеры. Ах, браво, браво, выстрел меткий! Она ослепла! Браво, детка! Фифи, Фифи, мамзель Фифи! Браво, браво, браво! Стрелку Фифи и честь и слава!
Эйрик.
Нет-нет, не кончена расправа!
Коль кирасир ты боевой,
Будь первым и в стрельбе и в рубке!
Эй, ты, французская голубка,
Прощайся с бедной головой!
Вынимает палаш, отрубает Венере голову.
Гросслинг, Шейнаубург.
Она мертва, она мертва!
За упокой ее души!
(Пьют.)
Эйрик.
Но что всего сильнее бесит,
Повсюду гробовая тишина.
Колокола молчат окрест!
Проклятые французы!
Они молчат нарочно,
В молчаньи этом их протест!
Шейнаубург. Граф, это совершенно верно!
Эйрик.
Упрямство их пора сломить.
Граф, прикажите им звонить!
Офицеры.
Пора развеять скуки сон!
Один дин-дон! Один дин-дон!
Кельвейнгштейн. Что делать в этакой норе?
Фарльсберг. Эй, вестовые, пригласить ко мне кюре!
Офицеры.
Нас развлечет звон колокольный,
Он оживит кружок застольный.
Лишь он прогонит скуки сон!
Один дин-дон! Один дин-дон!
Входит Шантавуан.
Фарльсберг. Почтеннейший кюре, прошу садиться. Я пригласил вас, чтоб спросить
