Так волею Святослава Киев превратился из столицы державы Рюриковичей в подлинное захолустье. Те самые «меха и воск, мед и челядь», которые прежде в качестве дани стекались сюда из подвластных киевским князьям земель, теперь устремились в ином направлении — из Руси на Дунай, в столицу новой империи Святослава. Не в силах хоть как-то повлиять на сына, Ольга вынуждена была смириться и с грустью наблюдала за тем, как рушатся почти все ее начинания. Долгий и казалось бы прочный мир, в котором пребывала Русь, сменился войной сразу со всеми — с хазарами и буртасами, ясами и касогами, болгарами и греками, а затем и печенегами.
События последних полутора лет в жизни Ольги — 968-го и первой половины 969-го — во многом кажутся необъяснимыми. Разгром Хазарии, а затем и Дунайской Болгарии изменил карту Восточной Европы, привел к невероятному смешению племен и народов. На короткий миг на границах Руси словно бы повторилась картина всеобщего переселения народов, только в меньших масштабах. Византийские, русские и арабские писатели этого времени застают руссов и их соседей совсем не там, где им надлежало быть. Святослав действительно увел на Дунай «все молодое поколение» руссов. Вместе с мужчинами сюда же ушла и часть женщин: по свидетельству византийских источников, они, переодетые в мужское платье, даже участвовали в сражениях наравне со своими мужьями. А значит, руссы и в самом деле намеревались надолго, а может быть и навсегда, обосноваться здесь. Причем речь шла о наиболее деятельной части населения. Но в то же самое время, в том же 968/69 году, какие-то неведомые руссы обрушились совсем на другие земли, лежащие по другую сторону от Руси, — на Волжскую Болгарию, землю буртасов, Итиль и остатки кавказских владений Хазарского каганата! Русь словно бы разверзлась, раскололась, выбросив из своих пределов десятки тысяч вооруженных людей, сеющих смерть и разрушение почти одновременно и к югу, и к юго-западу, и к востоку от своих границ. Но кто же тогда остался в самом Киеве? Какими силами располагала сама Русь? А ведь враги у нее имелись, и очень грозные. Так уж случилось, что русские рати громили в те годы совсем не тех, кто в действительности угрожал их землям. И если византийские и арабские авторы упоминают руссов на Дунае и Волге, то русские летописцы под тем же 968/69 годом застают на Руси бесчисленные орды печенегов, вознамерившихся захватить Киев, — тех самых печенегов, которых примерно в это же время византийцы считали союзниками Святослава! Картина едва ли не апокалиптическая. Она была бы невозможна в годы правления Ольги, которой и в самом деле так не хватало ратных подвигов и воинской славы. Но может быть, именно поэтому Русь избежала при ней тех потрясений, которые пришлись на княжение ее овеянного воинской славой сына?!
* * *
О нашествии печенегов на Киев — последнем значимом событии в жизни княгини Ольги — «Повесть временных лет» сообщает под 6476 (968/69) годом. Но если приноравливаться к хронологии болгарских войн Святослава, как они описаны византийскими авторами, то речь должна идти о несколько более позднем времени — весне или начале лета следующего, 969 года[206].
Несомненно, перед уходом на Дунай Святослав заключил с печенегами мир, но это был мир, во-первых, не со всеми печенегами (что было попросту невозможно), а во-вторых, мир не слишком прочный, ибо к прочному миру печенеги вообще не имели склонности, легко нарушая любое соглашение, если пожива казалась слишком доступной. Своей неукротимой жестокостью и стремительностью они внушили ужас всем, кто сталкивался с ними. Нападая внезапно, они огнем и мечом проходили по городам и селениям, убивая тех, кто противился им, и уводя в плен тех, кто сопротивляться уже не мог, — мужчин и женщин, девушек, юношей, детей. Сами же они были неуловимы для противника, ибо постоянно меняли свои кочевья и не имели крепостей, которые можно было бы осадить или захватить. «Наиболее жестокими из всех язычников», «народом с кровожадными глазами», «наихудшим и жесточайшим» из всех, живущих на земле, называл их немецкий епископ-миссионер Бруно Кверфуртский, побывавший в их землях в самом начале XI столетия{308}. «Многочисленное кочевое племя, которое пожирает вшей, возит с собою жилища и большую часть жизни проводит в повозках», — так с отвращением описывал печенегов византиец Лев Диакон{309}.
Русь была особенно беззащитна перед этими свирепыми степняками, ибо в середине X века их кочевья располагались всего в одном дне пути от ее южных границ. Зато русские знали печенегов гораздо лучше, нежели византийцы или тем более немцы; они непосредственно общались с ними, торговали, заключали мир, обменивались заложниками. Удивительно, но в отзывах русских летописцев о печенегах мы не найдем ни того панического ужаса, ни того отвращения, которые присутствуют в процитированных выше свидетельствах немецкого и византийского авторов. Русские относились к печенегам как к достойным, хотя и очень опасным врагам, с которыми, однако, можно и нужно находить общий язык.
Летопись так рассказывает о первом печенежском нашествии на Киев: «В лето 6476 (968/69) пришли печенеги на Русскую землю впервые[207], а Святослав был в Переяславце. И затворилась Ольга во граде с внуками своими, Ярополком, Олегом и Владимиром, в граде Киеве. И обступили печенеги город в силе великой, бесчисленное множество около града, и нельзя было людям ни выбраться из города, ни вести послать…»{310}
Среди историков утвердилось мнение, согласно которому нашествие печенегов на Киев явилось следствием дипломатических усилий Константинополя: стремясь отвлечь внимание Святослава теперь уже от Болгарии, греки будто бы подтолкнули их к войне с Русью. (Примерно так учил поступать правителей Ромейской державы император Константин Багрянородный в середине X века.) Однако подобная трактовка событий не кажется единственно возможной. Печенеги вполне могли действовать и сами по себе. Они, несомненно, знали о том, что Святослав находится далеко от границ Руси, а потому чувствовали свою полную безнаказанность. Но их нападение действительно было согласовано по времени с начавшимся конфликтом между Византией и Русью.
Это был не просто набег. Печенеги подвергли Киев настоящей осаде, которая продолжалась не день и не два, но много дольше. Как следствие в Киеве начался жестокий голод. «И изнемогли люди голодом и жаждой», — свидетельствует летописец.
С этого печенежского нашествия начинается череда бесконечных русско-печенежских войн, продолжавшихся без малого столетие. Угроза печенежских вторжений будет преследовать внука Ольги князя Владимира, который однажды, после одного из неудачных сражений с ними, едва не попадет в плен. Печенеги будут осаждать Киев и в годы княжения Ярослава Мудрого. Но никогда столица Руси не окажется столь беззащитной, столь беспомощной перед степными кочевниками, как в этот год — год великих побед Святослава на Дунае.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
