и обвязав вокруг груди. Не стоило связывать его слишком сильно – лучше, если его найдут без веревок. Нельзя, чтобы люди поняли, что случилось. Чем меньше улик, тем лучше!
Я затянула узлы так, чтобы они сами не развязались, и вытолкнула тело девочки из окна. Ветка дерева служила чем-то вроде лебедки. Я быстро потянула второй конец веревки на себя, чтобы тело не висело слишком низко.
Настал критический момент. Мой желудок сжался в комок, а сердце было готово остановиться. Как бы сильно я ни тянула за веревку, тело ударялось о ветки то тут, то там. Тогда я потянула изо всех сил – оно поднялось совсем высоко и пропало в темноте, там, где я не могла его видеть. Истерзанное тело девочки было подвешено у самого основания ветки, близко к верхушке ствола. В сгущавшейся темноте никто этого не заметил, и мне оставалось только терпеливо ждать, когда люди на склоне закончат разговор и попрощаются друг с другом.
Голоса женщин, наконец, стихли, и я услышала звук шагов – кто-то поднимался на холм, а кто-то спускался вниз. Раздался грохот – зеленщик принялся убирать стол и весы, которые поставил у машины. Сейчас! Я понемногу ослабила веревку, еще немного, еще чуть-чуть, осторожно опуская тело в кузов грузовика. Я справлюсь! У меня получится! Я была в этом уверена. Было так темно, что меня невозможно было заметить, даже если б я в чем-то просчиталась.
Я еще ослабила натяжение веревки – и заметила нечто странное. Она больше не тянула меня за собой. Даже если я отпущу руку, веревка продолжит висеть. Вглядываясь в темноту, я поняла, что тело девочки, едва различимое из окна моей комнаты, повисло на дереве.
В ужасе я потянула веревку на себя. Тело не сдвинулось! Волосы у меня встали дыбом от страха. Хотелось кричать. Оно застряло! Веревка впилась в ветку в том месте, где та раздваивалась.
Рыдая, я пыталась то ослабить, то натянуть веревку. Что бы я ни делала, ничего не помогало! Я до сих пор помню то чувство безысходности, что захлестнуло меня тогда. Это ужасное чувство! Веревка, твердая, как металлический канат, исчезала в темноте, сопротивляясь любым моим попыткам сдвинуть ее с места.
Я решила, что это конец. Забыв обо всем на свете, я, как сумасшедшая, изо всех сил тянула веревку на себя.
Ветви дерева затряслись и листья зашуршали; зеленщик заметил это. Но мне уже было все равно Мне было все равно! Пусть! Пусть дерево шумит, но если я не положу труп девочки в кузов грузовика, то моей жизни прямо сейчас придет конец!
А-аа! Легонько вскрикнув, я упала назад, больно приземлившись на спину. Я даже не успела понять, что произошло. Стоило мне потянуть за веревку, как та поддалась.
Уже потом я поняла, что веревка, должно быть, просто оборвалась. Это была самая дешевая соломенная веревка из тех, что родители смогли достать.
Вр-р-рум! Послышался звук двигателя грузовика. Кажется, зеленщик был готов уезжать.
Где же тело? Я резко вскочила и подбежала к окну. Кузов грузовика медленно удалялся вниз по склону.
А истерзанное тело девочки так и осталось висеть на дереве.
Ночью у меня начался жар, и, обессилев, я наконец уснула. Во сне я, наверное, бормотала, но совсем не помню о чем.
Лихорадка не проходила до понедельника. Врач заключил, что я, вероятнее всего, переутомилась. Лежа в постели с высокой температурой, я думала лишь о том, как скоро умру. Проснувшись, я первым делом хотела написать предсмертную записку для родителей и даже продумала ее содержание.
В понедельник вечером, когда жар наконец спал и я смогла подняться на ноги, я с трепетом подошла к окну.
Я полагала, что тело уже обнаружили и все в городе взбудоражены, но до сих пор не слышала никаких разговоров. Я не могла сдержать любопытства. Так оно и было. Тело девочки все еще висело на дереве.
Широкие ветви камфорного лавра были покрыты темными толстыми листьями, даже днем не пропускающими солнечный свет. Все, что скрывалось в кроне дерева, было практически невозможно разглядеть, стоя внизу. Но все же мне казалось странным, что до сих пор никто не обнаружил тело.
В понедельник поднялся ветер. Грузовик зеленщика снова приехал к камфорному лавру на склон холма. Он всегда приезжал по понедельникам, средам и субботам.
В тот вечер истерзанное тело девочки наконец нашли. Ниже я приведу описание событий от лица человека, который его обнаружил. Я позже беседовала с ним и, принимая во внимание особенности того периода времени, записала следующее…
(пропущено)
Я думаю, что все уже позади, но странно, действительно странно, что полицейские меня ни о чем не расспрашивали.
Ходили слухи, что это было делом рук сумасшедшего извращенного убийцы детей, который бродил по городу, так что я точно была вне подозрений. Война на Тихом океане началась почти сразу после случившегося, и полиция быстро завершила расследование.
С того момента моя жизнь сильно изменилась. С началом войны мы вместе с родителями покинули нашу квартиру в Кураями-дзака и эвакуировались в Синсю[107], но вскоре отец, приехав в Токио по работе, погиб во время авианалета.
Моя мать тоже умерла после непродолжительной болезни в городе Мацумото, куда ее сестра переехала после замужества. Я осталась совсем одна. Я должна была получить наследство, но меня лишили всего – родственники отца буквально обокрали меня. Кроме той одежды, что была на мне, у меня не осталось абсолютно ничего! Я часто думала, что это – воздаяние за случившееся.
Я доставляла много проблем, пока жила вместе с семьей тетки, поэтому, как только война закончилась, в одиночку поехала в Йокогаму и нашла там работу в дорогом ресторане. Я знала английский, и, хоть и не играла на сямисэне, как настоящие гейши, меня очень ценили за навыки игры на скрипке и пианино. В то время я была ярой противницей размещения экспедиционных войск, но стоило признать, что немногие японцы тогда могли проводить время в ресторанах. В конце 1945 года я встретила Джеймса Пэйна, который затем стал моим мужем. Это тоже была судьба.
Поначалу Джеймс казался очень добрым человеком. Застенчивым, тихим, со спокойным характером, не позволявшим ему громко смеяться или повышать голос на других. Нет, его внешняя доброта ко мне не изменилась на протяжении всей жизни. На самом деле все это время он умело скрывал свою пугающую ненормальную личность. Я осознала это слишком поздно!
Сказав, что он хочет открыть в Йокогаме школу для детей иностранцев, Джеймс попросил меня о помощи в поисках подходящего участка земли. Хозяйка ресторана велела мне соглашаться, поэтому я поехала с ним в качестве переводчика для встреч с агентом по недвижимости
