По совету Джонни Хита, Рудольф тщательнейшим образом обрисовал все льготы, которые закон предоставляет подобным предприятиям. Он был уверен, что все его аргументы в пользу создания компании открытого типа из новой ассоциации Калдервуда в конце концов переубедят упрямого старика. Реальные доходы, высокая покупательная способность людей, вначале магазин, а потом торговый центр непременно обеспечат высокую стоимость продаваемых на бирже акций. А после смерти Калдервуда его наследникам, жене и дочерям, не придется продавать всю компанию, чтобы заплатить налоги по полученному наследству. Они продадут лишь часть акций, сохранив контрольный пакет акций компании за собой. Целый год, который Рудольф затратил на составление проекта и изучение работы корпорации, законов о налогообложении и недвижимости, он с удовлетворением поражался, как можно самим деньгам защитить себя в хитроумной американской экономической системе. Он не испытывал особых угрызений совести, трактуя тот или иной закон в свою пользу. В каждой игре – свои правила. Он теперь знал существующие правила и строго ими руководствовался. Появятся другие – он будет руководствоваться ими. Вот и все.
Профессор Дентон ждал его в баре, явно чувствуя себя неуютно среди местных завсегдатаев, ни один из которых, казалось, на пушечный выстрел не приближался к колледжу.
– Спасибо! Как хорошо, как хорошо, что вы пришли, Рудольф, – торопливо, низким голосом заговорил Дентон. – Я тут пью бурбон. Заказать вам что-нибудь?
– Я не пью на работе, – сказал Рудольф, спохватившись, что напрасно это сказал. Звучит так, словно он не одобряет профессора, который пьет спиртное днем.
– Похвально, похвально, – сказал Дентон. – Нужно, чтобы голова на работе была ясной. Обычно я тоже не пью до конца рабочего дня, но…– Он взял Рудольфа за руку.
– Может, присядем? – Он махнул рукой в сторону последней кабинки в ряду у противоположной стены бара. Тщательно отсчитав деньги, он оставил какую-то мелочь на стойке и, не выпуская руки Рудольфа, повел его к кабинке. Они сели за столик напротив друг друга. На нем лежали два захватанных грязными пальцами меню. Они стали изучать меню.
– Мне суп и гамбургер, – сделал заказ подошедшей официантке Дентон. – Чашку кофе. А вам, Рудольф?
– То же самое, – ответил тот.
Официантка старательно, мучительно долго записывала заказ в свой блокнот, ясно – неграмотность, бич семьи, родовое наследие.
– По-моему, дела у вас идут хорошо, Джордах, – сказал Дентон, сгорбившись над столиком, глядя на Рудольфа беспокойными глазами, сильно увеличенными толстыми стеклами очков в массивной стальной оправе. Он замахал руками, чтобы предвосхитить любые возражения со стороны Рудольфа. – Я все знаю, все, – заявил он. – Я получаю сведения от многих людей. Одна из них – миссис Дентон, постоянная покупательница вашего магазина. Она бывает в универмаге по три раза в неделю. Вероятно, вы ее иногда там встречали.
– Я видел ее на прошлой неделе, – подтвердил Рудольф.
– Она рассказывает, что универмаг процветает. Новая лицензия на новую жизнь. Не хуже, чем в большом городе. Да, людям нравится делать покупки. У вас масса новых товаров. И, кажется, деньги сегодня водятся у всех. За исключением, может, преподавателей колледжа…– Воспоминание о своей нужде заставило Дентона сморщить лоб. Но тут же он сказал: – Но это неважно. Я пришел сюда не для того, чтобы жаловаться. Несомненно, Джордах, вы правильно поступили, отказавшись от работы на кафедре. Академический мир, что с него взять? – с горечью в голосе сказал он. – Вечная вражда, зависть, предательство, кабала, черная неблагодарность – банка пауков. Куда лучше мир бизнеса. Даешь – берешь. Человек человеку – волк, если быть искренним до конца. И вверх, вверх, вверх, к самой вершине!
– В бизнесе все не совсем так, – мягко возразил Рудольф.
– Нет, конечно, я понимаю, – подхватил Дентон. – Все зависит от характера того или иного человека. Не следует сильно уповать на теорию, в результате можно утратить чувство реального, не замечать больше живых, не окаменевших форм. В любом случае я очень рад вашему успеху и уверен, что вы здесь не поступились своими принципами ни в малейшей степени.
Официантка принесла суп. Дентон сразу начал есть.
– Да, – продолжал он разглагольствовать, – если бы я начал все сызнова, то бежал бы от этих красных учебных корпусов, как от чумы. Они превратили меня в того, кого вы сейчас видите перед собой, – узкомыслящего, озлобленного неудачника, труса…
– Я не стал бы вас так называть, вы этого не заслужили, – возразил Рудольф, сильно озадаченный той жесткой характеристикой, которую давал себе Дентон.
Дентон всегда казался Рудольфу человеком самовлюбленным, ему нравилось лицедействовать перед чуткой студенческой аудиторией, когда он принимался пропагандировать свои представления о погрязшей в злодейских экономических преступлениях стране.
– Я живу в постоянном страхе, все время трясусь, – говорил Дентон, расправляясь с супом. – Дрожу и боюсь.
– Может, я чем-то могу помочь вам? – начал было Рудольф. – Я бы…
– У вас добрая, отзывчивая душа, Джордах, добрая душа. Я сразу вас выделил из всех. Один серьезный человек среди множества легкомысленных. Сострадание среди беспощадности. Поиск знаний там, где другие ищут только карьеру. О, я внимательнейшим образом следил за вами, следил все годы вашей учебы, Джордах. Вы пойдете далеко, смею вас заверить. Помяните мои слова. Я обучаю молодых людей уже более двадцати лет, через мои руки прошли тысячи, у них от меня не было секретов, и их будущее никогда не было для меня тайной за семью печатями. Помяните мои слова, Джордах.
Дентон покончил с супом, и официантка тут же принесла его гамбургер и кофе.
– И вы не станете добиваться своей цели, тираня своих же коллег, – продолжал высокопарно Дентон, вонзая вилку в мясо. – Я знаю ваш склад ума, я знаю ваш характер. Я наблюдал за вами долгие годы. У вас есть кодекс чести, у вас есть чувство собственного достоинства, у вас разборчивая душа, благородный ум. От этих вот глаз, Джордах, не спрячешься. Они замечают все, не только в аудитории, но и за ее стенами.
Рудольф молча ел, ожидая, когда выдохнется его хвалебный запал, понимая, что Дентон собирается попросить его о чем-то, если настолько словоохотлив перед тем, как перейти к делу, изложить свою просьбу.
– До войны, – все не успокаивался Дентон, яростно пережевывая гамбургер, – было куда больше молодых людей вашего склада, более прозорливых, более дальновидных, честных, и на них всегда можно было положиться. Многих из них нет сейчас в живых, они были убиты в местах, названия которых давно стерлись из нашей памяти. Ну а нынешнее поколение…– он печально пожал плечами, словно приходя в отчаяние от этой мысли. – Коварное, лицемерное, расчетливое. Все хотят все получить даром. Вы придете в ужас, если я вам скажу, с каким откровенным надувательством мне приходится сталкиваться на каждом экзамене, в курсовых работах. Ах, если бы у меня только были деньги. Я бы убежал из этой страны сломя голову и стал бы жить на острове. – Он нервно посмотрел на часы и с таинственным, заговорщическим видом огляделся по сторонам. В соседней кабинке никого не было, а четверо или пятеро посетителей, сгорбившихся над стойкой, находились далеко, вне пределов слышимости их разговора.
– Ну, думаю, пора перейти к сути дела. – Дентон еще больше понизил голос, наклонившись над столиком. – Джордах, я попал в беду!
Сейчас он попросит у меня адрес подпольного акушера, взволнованно подумал Рудольф. Он уже видел броские газетные заголовки: «Любовь на студенческой лужайке», «Профессор истории попадает в скверную историю с юной студенткой»…
Рудольф старался ничем не выдавать своей тревоги и сосредоточиться целиком на еде. Гамбургер был такой толстый, сочный, картошка вся пропитана маслом.
– Вы слышали, что я сказал? – прошептал Дентон.
– Вы сказали, что попали в беду.
– Совершенно верно. – В его голосе прозвучала профессорская нотка одобрения. Ясно: его студент его внимательно слушает. – В большую беду, – Дентон уже неторопливо попивал кофе. Сократ с чашечкой цикуты1. – Они напали на меня.
– Кто это «они»?
– Мои враги. – Глаза Дентона внимательно выискивали в баре его врагов, переодетых в работяг, потягивающих из кружек пиво.
– Когда я учился в колледже, – возразил Рудольф, – мне казалось, что вас все любили.
– Существуют разные подводные течения, – сказал Дентон, – водовороты, пучина, и студент о них и понятия не имеет. На кафедрах, во властных кабинетах. В кабинете самого президента. Я слишком был со всеми откровенен, не умел держать язык за зубами, и это мой главный недостаток. Я – человек слишком наивный, я поверил в миф об академической свободе. Мои враги только ожидали благоприятного момента. Заместитель заведующего кафедрой. Мне следовало его давно, еще несколько лет назад, уволить, эту безнадежную бездарь. Но я не сделал этого, пожалел его, и вот она, достойная раскаяния жалость! Этот заместитель хочет занять мою должность: давно вел на меня досье, записывал какие-то слухи, которые он собрал за стаканом вина, фразы, вырванные из контекста, всевозможного рода инсинуации. Они собираются принести меня в жертву, Джордах.
