— А что, хороший парень этот Рикардо Линарес!
— Я уж лучше помолчу, — грустно отозвалась Роза.
Рослая, широкоплечая санитарка с мрачным, насупленным взглядом ни на секунду не отходила от дверей палаты совсем другой лечебницы, куда примчался Рохелио, чтобы увидеть Кандиду после телефонного звонка, известившего о ее новом приступе.
Кандида, руки которой были крепко стянуты смирительной рубашкой, тихо плакала, объясняя Рохелио, что единственная ее вина — это то, что она хотела уйти из этого ужасного места.
— Забери меня отсюда, — жалобно и совсем по-детски попросила она.
— Сейчас это невозможно, Канди, но скоро…
— Я буду вести себя хорошо, клянусь, Рохелио.
У него сердце разрывалось от жалости. Но что он мог сделать?
Она спросила его, в котором часу женятся Федерико и ее сестра и будет ли он на свадьбе. Он ответил, что Ванесса настояла на том, чтобы он был.
— Рикардо бы не пошел…
— Я слабее Рикардо, — вздохнул Рохелио. Санитарка в дверях зашевелилась:
— На сегодня достаточно, сеньор. Покиньте палату.
Он погладил Кандиду по волосам, сказал ей какие-то ласковые, успокаивающие слова. С глазами, полными слез, она тихо произнесла:
— Я все время думаю об этой свадьбе, о своей разбитой жизни… Думаю о том, что однажды я отомщу…
Рохелио, еле сдерживая слезы, попросил ее:
— Не надо так говорить, Канди…
Своими тяжелыми впечатлениями от посещения лечебницы для душевнобольных Рохелио поделился по возвращении домой с Леонелой.
— Если как можно скорее ее оттуда не вытащить, она пропадет. Она сказала, что хочет мстить.
— Однажды в этом доме произойдет трагедия, — задумчиво проговорила Леонела.
— Да она уже произошла. Они помолчали.
— Скажи, Рохелио, вы видитесь с Ванессой?
— Да, мы договорились сходить в кафе.
— А об Эдуарде ты подумал?
— Я и о себе-то не думаю, — ответил он.
Гостиная Линаресов была превращена в церемониальный зал. За столом судья разложил необходимые документы, и Дульсина, с трудом стащив с руки тугую белоснежную перчатку, склонилась, чтобы поставить свою подпись под брачным договором.
За спинами новобрачных виднелось улыбающееся лицо Леонелы и мрачное, бледное — Рохелио.
Судья поздравил новобрачных, объявил их мужем и женой, раздались аплодисменты, и все направились в соседнюю залу, где служанки разносили бокалы с напитками.
Кто-то из гостей спросил Дульсину, надолго ли они с Федерико улетают. Она, нежно прижимаясь к плечу жениха, довольно улыбнулась:
— Мы не знаем точно, сколько мы пробудем в Европе. Нам некуда спешить, правда, любовь моя?
Он кивнул и поцеловал ее.
Передвигаться в инвалидной коляске было непривычно. Ирма с трудом управляла ею. И ее подруга Ольга, едва сдерживая слезы, наблюдала за неловкими движениями этой еще недавно такой грациозной и пластичной женщины.
— То, что твой Федерико не дает о себе знать, попросту неприлично. Я советую тебе позвонить ему и все выяснить.
— Я тебе уже сказала: не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии.
— Глупости! Если он тебя любит, он должен делить с тобой и радости и несчастья. И потом: не век же ты будешь в таком положении. Врач же ясно сказал: есть надежда на выздоровление.
— Не утешай меня: надежда очень слабая. Она помолчала.
— Но что касается Федерико, ты, пожалуй, права: я позвоню ему.
Ольга подала ей телефонный аппарат. Ирма набрала номер офиса лиценциата. Подошла секретарша Роблеса Сильвия.
Услышав голос Ирмы Дельгадо, она чуть не выронила трубку.
— Как?! Сеньорита… Ирма? А нам сказали… вы разве живы?
— А что, не похоже? — холодно спросила Ирма.
— Как вы себя чувствуете? — с трудом приходила в себя Сильвия.
— Хуже, чем хотелось бы… А что, лиценциата нет?
— Лиценциат Роблес отбыл в Европу.
— С какой целью? Сильвия явно улыбнулась.
— Это свадебное путешествие.
Ирма не смогла сдержать себя:
— Он что, женился?! На ком?
— На Дульсине Линарес, — ответила секретарша лиценциата.
Приезд Рикардо был для всех неожиданностью. Леонела первой увидела его, спускаясь по лестнице. Хаиме нес за ним чемоданы.
Сбежав по ступеням, Леонела повисла у Рикардо на шее.
— Любовь моя! Я не ждала тебя так быстро. Как я рада! А почему ты не предупредил о своем прилете?
— Времени не было… Как прошли торжества? Как здоровье Кандиды? Где она? Почему ты молчишь?
— Кандиду поместили в лечебницу для душевнобольных, — с трудом произнесла Леонела.
Рикардо замер.
— Почему ты не известила меня об этом?
— У тебя были дела. Я не хотела тебя расстраивать. К ним подошел Рохелио.
— Мы думали, — сказала Леонела, — что вдвоем с Рохелио мы справимся…
— Но не справились!
— Дульсина настояла, — виновато повесил голову Рохелио. Рикардо смотрел на него с горечью.
— Дульсина настояла! А где было твое мужество? Рохелио объяснил, что у Кандиды был нервный срыв и что она устроила в своей комнате настоящий погром. Рикардо тут же кликнул Хаиме, и они помчались в больницу. То, что он увидел там, удручило его. Кандида рыдала в его объятиях, но в глазах у нее появилась надежда.
Он обнимал ее, а сам думал: «Боже, какое злодейство!»
Официант принес им кофе с мороженым и ушел. Рохелио и Ванесса с живостью возобновили прерванный разговор.
Им было о чем поговорить друг с другом. Оба чувствовали себя в этом мире такими одинокими. Вдвоем им было легче. И они совсем не замечали, что из угла кафе, из-за декоративной пальмы, за ними следит, нервно куря, Эдуарде Рейносо.
Впрочем, надолго его не хватило. Он подошел к их столику, а они, увлеченные беседой, даже не заметили этого.
Ему пришлось подать голос:
— Я не помешаю?
Они подняли на него глаза.
— Как проводите время? Похоже, что неплохо…
Рохелио встал.
— Это не то, что ты вообразил, Эдуардо, — спокойно сказал он.
— Что, я не могу побеседовать со старым добрым другом? — спросила Ванесса.
— С каких это пор Рохелио Линарес стал тебе другом? — Эдуардо схватил Рохелио за лацканы пиджака.
Ванесса не ожидала от мужа такого темперамента.
— Прекрати комедию, Эдуардо. Ты делаешь нас посмешищем, — сказала она.
— Это вы делаете меня посмешищем! — крикнул он и, отпустив Рохелио, выбежал из кафе, успев на ходу добавить, что поговорит с ней дома.
Она извинилась перед Рохелио за бестактность мужа, но он ответил, что ему не за что ее прощать. Если кто-то и виноват в том, что с ними произошло, то они оба.
Когда в очередной раз Роза зашла навестить дона Анхеля, он спал, накрывшись одеялом с головой. Девушка принялась наливать в вазу на подоконнике воду, чтобы поставить в нее свежие цветы. Тут дон Анхель высунул нос из-под одеяла и заявил, что, право, стоило заболеть, чтобы иметь возможность пользоваться таким вниманием с ее стороны.
