Катон застегнул ремешки на наголенниках и, выпрямившись во весь рост, улыбнулся другу:
– Меня назначили префектом Второй фракийской когорты и всего гарнизона, и теперь, когда Квертус не стоит поперек дороги, самое время подтвердить свое звание.
Друзья разговаривали у боковых ворот, выходящих на склон, по которому спускалась дорога ко входу в долину. На открытой площадке между казармами и конюшнями поспешно седлали коней два эскадрона кавалерийской когорты. Для задуманной Катоном операции выделили шестьдесят всадников. Больше не получалось. Иначе у Макрона не хватит людей для обороны крепости. Катон смотрел на столб густого дыма от сигнального костра. С небольшого расстояния его можно заметить, но поднявшийся на рассвете легкий ветерок быстро развеивал его в разные стороны, превращая в расплывчатые сероватые клочья. Если кто-нибудь из колонны подкрепления увидит сигнал и у командира хватит ума повернуть назад, есть слабый шанс спасти людей.
– Ну и чего ты добьешься с шестьюдесятью всадниками? – прищелкнул языком Макрон, оглядывая вражеский лагерь. Центурион не скрывал тревоги за судьбу друга. – Твой поступок равносилен самоубийству.
– Не совсем так, – грустно улыбнулся Катон. – Наши кавалеристы и лошади гораздо лучше, чем у силуров. Кроме того, я рассчитываю на внезапность. Противник не ждет, что мы бросимся на выручку колонне подкрепления.
– С чего ты так решил? – сердито буркнул Макрон.
С лица префекта сошла улыбка, и он, понизив голос, чтобы услышал только Макрон, обратился к другу:
– А по-твоему, я должен наблюдать из крепости, как убивают наших товарищей? Нет, надо рискнуть и попытаться помочь им вырваться из западни. На моем месте ты поступил бы точно так же, и сам это хорошо знаешь.
Макрон и сам понимал, что друг прав, но смириться с его решением не мог.
– Послушай, Катон, твои действия лишены логики. Ты бросаешься навстречу колонне и пытаешься спасти товарищей. Но шансы на удачный исход пятьдесят к одному. Погубишь себя и фракийцев, а колонне подкрепления все равно конец.
– Не согласен. А ты готов сделать ставку на пятьдесят против одного?
– Только дурак станет биться об заклад на таких условиях.
– Тогда можешь считать меня дураком. Ставлю десять сестерциев. – Катон протянул руку, которую Макрон с готовностью схватил.
– Идет! Никогда мне деньги не доставались так легко! – Центурион изо всех сил старался придать голосу беззаботную веселость.
Наступило неловкое молчание, затем друзья ударили по рукам и попрощались.
– Отряд готов выступить, – сообщил Катон, глянув через плечо друга. – Пора в путь. Держи наготове одну центурию, чтобы открыли ворота, если мы… когда мы вернемся с колонной подкрепления.
– Не волнуйся, я сам буду ими командовать.
– Вот и славно. Значит, до скорой встречи.
Катон проверил, как сидит шлем, и направился к лошади, которую держал под уздцы один из фракийцев. Взяв поводья, он потрепал Ганнибала по щеке и тихо шепнул на ухо:
– Не подведи меня сегодня, дружок. Как дам команду, лети быстрее ветра.
Ганнибал, всхрапнув, вскинул голову, и Катон, пересиливая острую боль в ноге, вскочил в седло. Никто не должен заметить страданий командира. Конюх подал ему большой овальный щит, и Катон быстро накинул ремень на плечо. По традиции старшим офицерам в качестве оружия полагался меч, но Катон предпочел тяжелое длинное копье, как у остальных воинов, которых вел в бой. Взвесив в руке копье, он нашел центр тяжести и вставил торец в небольшой кожаный чехол, прикрепленный к седлу. Оба эскадрона выстроились по двое за своими офицерами, центурионом Стелланом и декурионом Кастосом, фракийцем. Катон смотрел на суровые лица воинов. Они ждали от префекта традиционной короткой напутственной речи перед сражением.
На разглагольствования времени не оставалось, и Катон предпочел бы на сей раз обойтись без формальностей и сразу отдать приказ выступать. Однако со смерти Квертуса прошло слишком мало времени, и людям нужна поддержка префекта.
– Кровавые Вороны! Наши товарищи попали в беду. Каратак собирается их всех перебить, а головы отдать своим союзникам друидам в качестве трофеев. Недостойная участь для любого воина! Враг намерен унизить их у нас на глазах, а значит, и нас опозорить, если мы не сумеем этому воспрепятствовать. Но мы не смиримся и не отдадим товарищей на растерзание. Сегодня это наша главная цель. А задача перед нами стоит простая. Мы отправляемся на выручку колонне и с боем прорвемся сквозь ряды противника, чтобы подкрепление смогло добраться до крепости… Прошлого уже не изменить, но нам выпал шанс увенчать Кровавых Воронов неувядаемой славой. Те, кому удастся уцелеть, никогда не забудут этот день и будут навеки пользоваться почетом и уважением всей римской армии. – Катон умолк, переживая в душе, что не сумел произнести вселяющую мужество речь, одну из тех, что читал в книгах по истории в юные годы. Подняв вверх копье, он снова обратился к эскадронам: – Во славу Рима! Во славу Кровавых Воронов!
Центурион Стеллан подхватил призыв и тоже взметнул в воздух копье:
– Во славу Кровавых Воронов!
Все воины повторили призыв за командирами. Волнение всадников передалось лошадям, и они нетерпеливо били копытами. Катон подал знак Макрону.
– Открыть ворота! – скомандовал центурион. Стоявшие наготове два легионера мгновенно подняли засов и распахнули створки.
– Вперед! – Катон, пришпорив коня, помчался к арке под караульной будкой.
Фракийцы во главе со Стелланом последовали за префектом. Проезжая мимо Макрона, Катон обменялся с другом взглядами. Проехав через ворота, эскадроны перешли через мост над узким рвом и вышли на тропу, что спускалась по диагонали со склона. Катон не прибавлял скорости, так как знал, что силуры заметят отряд, только когда он обогнет невысокий холм, на котором стоит форт. А потом нужно мчаться во весь опор. Сердце билось все чаще, и Катон с трудом сдерживал желание оглянуться на караульную будку и надежные стены крепости. А впереди уже маячил арьергард вражеской армии, движущейся на перехват колонны подкрепления. Катон старался держать себя в руках и не давать воли эмоциям, но в голове роились тревожные мысли о грядущей опасности.
Если удача не отвернется, офицер, командующий колонной, выставит посты для прикрытия основной силы. И как только дозорные заметят приближение противника, колонна сомкнет ряды и с помощью тяжелых щитов и железной дисциплины прорубит себе дорогу к крепости. Однако командиром колонны может оказаться один из новоиспеченных трибунов, свято верящий в превосходство Рима и презирающий тупых дикарей. Такие допускают просчет за просчетом, набивая шишки и учась на собственных ошибках. Некоторым со временем удается встать на ноги, другие платят жестокую цену за непомерную самоуверенность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
