Эта мысль заставила Камерона рассмеяться.
"Только не она! Женщина, решительно заявившая мне, что читала "Декамерон" в оригинале! Она может еще и потребовать от меня доказательств моей мужской состоятельности!"
Однако когда Камерон спешился, боль в ногах заставила его вспомнить, в каком положении он находится.
Он все еще прикован к телу, лишь наполовину человеческому, и нет никаких достоверных свидетельств того, что в обозримом будущем он избавится от облика зверя. О чем бы он ни мечтал, именно в этом состоит суровая реальность.
Камерон отвел жеребца в стойло, с помощью саламандр расседлал и начал чистить и растирать.
Такое занятие оставляло ему достаточно времени для размышлений, хотя мысли его и были невеселыми. Ясон держался уверенно в присутствии Розы, но факт оставался фактом: они были не ближе к решению проблемы, чем когда только начинали поиски. И к тому же Камерона преследовала неприятная догадка о том, кому принадлежит манускрипт, упомянутый единорогом.
"Манускрипт у Белтайра, я уверен, а он сожжет его, если появится хоть малейший шанс, что драгоценная рукопись может попасть в мои руки. Белтайр единственный человек, которого я знаю и которого не спрашивал о манускрипте. Если он узнает о моем несчастье, то-то будет злорадствовать!"
Так что же он может предложить Розе, оставаясь полуволком?
Девушка держалась очень мужественно, совсем не показывала, что его обличье зверя вызывает у нее отвращение; Камерону даже казалось, что она иногда забывает о его внешности, по крайней мере когда на него не смотрит. Но как женщина может не отшатнуться от уродливой морды? Внешность его может присниться лишь в кошмаре, и он был бы глупцом, если бы думал иначе.
Роза охотно проявляет доброту, но разве можно надеяться на ее любовь? Такого нельзя ожидать даже от самой добросердечной из женщин.
"Боюсь, что я в нее безнадежно влюбился. Нужно быть святой, чтобы полюбить меня в таком виде, а Роза Хокинс - не святая!"
Что за нестерпимая ситуация!
Камерон яростно орудовал щеткой, и Закат выгнул шею и протестующе ткнул хозяина мордой, напоминая, что не станет терпеть подобного обращения.
Будь все иначе...
"Тогда я мог бы оказаться в еще худшем положении. Она не хорошенькая дурочка, чтобы потерять голову, вздумай я изображать сказочного принца. Как мог бы я сделать ей предложение, не дав повода для возмущения? "Вот я какой - красивый, богатый, могущественный, и вы должны быть счастливы, что я во всем своем великолепии соизволил выбрать вас в жены".
Или она могла бы подумать, что я делаю предложение из чувства долга, а это заставило бы любую нормальную женщину возмутиться еще больше".
Может быть, со временем ему и удалось бы убедить Розу в своей искренности - но пожелала бы она дать ему необходимое время?
"У нее после смерти отца была собственная жизнь. Она может возобновить свои исследования, получить докторскую степень, сделать карьеру как уважаемая представительница ученого мира и преподавательница. Она не нуждается во мне - как и вообще в мужчине, - чтобы вести интересную, полную жизнь: у нее уже есть цель, и она заслужила признание собственными, и только собственными усилиями".
Со вздохом Камерон отложил щетку и принялся наполнять ясли Заката овсом.
Решения своим проблемам он не нашел, перспективы были одинаково унылыми, вернет он себе прежний облик или нет. Роза не станет любить его в облике зверя, а любить в облике человека, возможно, и не пожелает.
Лучшее, что он может сделать, - это скрывать свои чувства и продолжать с ней совместную работу. Если он не завоюет ее сердце, так по крайней мере не лишится ее дружбы.
Оставив Заката жевать овес, Камерон направился к дому, приняв решение не обнаруживать свои чувства, если понадобится - никогда.
К счастью, волчья морда давала прекрасную возможность скрыть то, чем полно сердце человека.
Глава 14
Поль Дюмон с зачарованной отрешенностью следил, как его рука, словно принадлежащая кому-то другому, медленно вводит в вену прозрачную розоватую жидкость. Пальцы изо всех сил нажимали на поршень шприца до тех пор, пока остатки снадобья не попали по назначению: Дюмон хотел быть уверен в том, что ни одна драгоценная капля не пропала зря. Белтайр щедро снабжал своего подопечного наркотиком, однако Дюмон не собирался проявлять расточительность.
- Что, вы сказали, это такое? - спросил Поль Белтайра, снимая жгут, перетягивавший его руку выше локтя; он уже ощущал первые признаки вызванной наркотиком эйфории. Дюмон откинулся на постели и смотрел теперь на Саймона сквозь сияющий туман наслаждения.
- Разве я что-то говорил? - небрежно откликнулся тот. - Немножко того, немножко сего, а главное, несколько ингредиентов, о которых знают только приверженцы Великого Зверя. Большую часть этих снадобий по отдельности вы уже испробовали. Эта смесь действует дольше, чем кокаин, но не погружает человека в мир пустых грез, как многие производные опия. Через некоторое время она позволит вашему разуму видеть миры, лежащие за пределами того, что глупцы зовут реальностью.
Дюмон глубокомысленно кивнул; впрочем, в своем теперешнем эйфорическом состоянии он сделал бы это, даже вздумай Белтайр декламировать ему детский стишок.
- Вы ничего больше не слышали о той девочке-девственнице, которую торговец должен был вам прислать? - спросил Белтайр, вопросительно подняв брови. - Для последней церемонии, дающей вам власть над всеми четырьмя стихиями, девственница совершенно необходима. - Белтайр вздохнул. - Лучше всего, конечно, была бы невинная девушка, уже вышедшая из детского возраста, но рассчитывать на такое, имея дело с китайскими работорговцами, не приходится: они никогда не могут устоять перед соблазном сначала попробовать свой товар.
Дюмон покачал головой, и в нем вспыхнул горячий гнев, всегда тлевший в глубине души. Он ведь давно заплатил за девственницу, и заплатил щедро, а все, что получил взамен, - это извинения торговца. Тот ссылался на трудности, связанные с тем, что при переправе через океан рабыни мрут как мухи. Да и уговорить родителей расстаться с ребенком труднее, чем с девушкой, которую за отсутствием приданого невозможно выдать замуж. В последний раз груз невольничьего корабля конфисковали миссионеры, из-за них все труднее провозить рабынь. Трудности, вечно трудности, и ничего, кроме извинений, от торговца не добьешься.
В подчинении у Дюмона уже был дух Огня - достижение гораздо большее, чем все, чего он добился под руководством Камерона. Благодарить за это следовало нового учителя. Саймон Белтайр делал все, что обещал, а часто - и более того.
- Я с ним снова поговорю, - ответил Дюмон и угрожающе добавил: - Я ведь могу послать к нему и Смита с кухаркой, раз ничего, кроме оправданий, он предложить не может. Полагаю, что эта парочка сможет по крайней мере вернуть наши деньги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
