Сначала Нитсас-Ини хотел выставить несколько постов, призванных задержать троих белых, но Вольф, ради которого и принимались эти меры, сказал, что это лишнее. Он посчитал, что в темноте Батлер, Поллер и Гринли и так не смогут найти след навахо.
Вперед стражей все же выслали — этого требовали правила безопасности. Для вождя быстро поставили палатку: в ней должна была спать белая скво. Она, хотя и расстелила одеяло, не могла уснуть от волненья. К тому же в палатке было так душно, что через некоторое время женщина поднялась и вышла на свежий воздух.
Луна поднялась над приречными деревьями и отражалась в узкой, но глубокой реке. Вокруг царила тишина, лишь время от времени пофыркивали лошади, лупившие хвостами комаров. И больше никаких звуков. Неужели никаких? Да нет, с другого берега внезапно донеслось что-то совершенно непонятное: «Фитифитифити, фитити, фитити, фитити, фитифитифити, фитити, фитити, ти!»
Индейцы пробудились и с удивлением прислушались. Что там звучало, человеческий голос или музыкальный инструмент? Нитсас-Ини легонько тронул свою жену и спросил:
— Слышала? Никогда прежде ничего такое до моих ушей еще не доходило. Что это может быть?
— Кто-то подражает скрипке и пытается исполнить вальс.
— Скрипка? Вальс? Я не знаю, что это.
Женщина хотела было объяснить, но не успела, потому что с другого берега донеслось: «Клилилилилили, лилили, лилили, клилилилилили, лилили, лилили, лилили, ли!»
— Что-то новое! — прошептал вождь.
— Подражание кларнету.
— Кларнет… Я думаю, что там…
— Трарара та-та-та-трарара та-та-та…! — прервал его голос с того берега.
— Это тромбон, — объяснила скво, которая, впрочем, также ничего не понимала.
И прежде чем ее супруг успел что-нибудь сказать, снова раздалось: «Чингчингчинг чингбумбум, чингбумбум, чингчннгчинг, чингбумбум, чингбумбум, бум!»
— О, это уже большой барабан с медными тарелками, — заметила скво, и ее удивление с каждой минутой возрастало.
— Тромбон? Барабан? Тарелки? — спросил Нитсас-Ини. — Это громкие слова, которых я не понимаю. Может быть, там бродит Злой Дух?
— Никакой это не дух, а человек.
— Ты уверена?
— Да. Он подражает голосом звучанию музыкальных инструментов.
— Это, видимо, бледнолицый?
— Возможно.
— Но они же в плену! Я пошлю разведчиков, пусть проследят за этим странным существом.
Несколько минут спустя четверо индейцев переправились через реку ниже по течению, а потом прошли вдоль берега. Послышался сдавленный крик, и четверка вернулась, перенеся на этот берег человека. Когда его поставили на ноги, один из разведчиков сообщил вождю:
— Мы взяли бледнолицего. Он прислонился к дереву и барабанил пальцами по животу.
Нитсас-Ини внимательно разглядел чужака и спросил:
— Что ты тут делаешь ночью? Кто ты и с кем ты приехал?
Вождь говорил на смеси английского и индейского языков. Тот, к кому обращался Нистас-Ини, не понял его, однако догадался, что от него хотели узнать, и ответил по-немецки:
— Добрый вечер, господа! Я кантор эмеритус Маттеус Аурелий Хампель из Клотцше, что под Дрезденом. Там прекрасный летний курорт, расположенный на Дрезден-Циттауской и Дрезден-Кёнигсбрюккерской железной дороге. В местном ресторане в летний сезон каждую неделю устраивают музыкальные вечера. А почему вы помешали мне заниматься? Я промок до нитки.
Краснокожие не поняли ни слова, но можно себе вообразить удивление белой скво, услышавшей звучание родного языка. Она поспешно подошла к отставнику и обрадованно воскликнула:
— Вы говорите по-немецки? Вы кантор из окрестностей Дрездена? Как вы попали на реку Челли?
Теперь черед удивляться пришел кантору. Он отступил на несколько шагов и, всплеснув руками, воскликнул:
— Звуки родной речи! Индианка, настоящая индианка, говорящая по-немецки!
— Вы заблуждаетесь — я хотя и жена индейца, вождя навахо, но родилась в Германии.
— И вы взяли в мужья индейца? Как же зовут вашего супруга?
— Нитсас-Ини, Сильный Гром.
— Нитсас-Ини? Но мы же хотели попасть как раз к нему!
— Вы сказали «мы», значит, вы не один?
— Разумеется, нет! Нас целое общество вестменов и героев: Виннету, Олд Шеттерхэнд, Сэм…
— А могу я узнать, где сейчас находятся ваши спутники?
— Идут по следам нихора.
— Которые хотят напасть на нас?
— Да, если не ошибаюсь, то я слышал об этом.
— Вы сказали мне нечто очень важное. Мы как раз выступили навстречу нихора, чтобы предупредить их нападение.
— Навстречу? Тогда вы, пожалуй, идете по ложной тропе, достопочтенная фрау.
— Почему?
— Потому что они идут по левому берегу.
— Вы это точно знаете? Вы не ошибаетесь?
— Исключено! Если мы, слуги искусства, что-нибудь узнаем, то знание это сохраняется в нас неизменным и навсегда. На нас самих напали нихора.
— Это я знаю, и трое ваших убежали.
— Трое? Вы вероятнее всего имеете в виду Батлера, Поллера и Нефтяного принца. К сожалению, эти трое удрали именно от нас.
— Расскажите-ка мне поподробнее об этом. Они сказали нам, что Шеттерхэнд и все его друзья еще находятся в плену, и только им троим удалось спастись.
— Либо ложь, либо ошибка в расчетах. Когда эти трое убежали, мы уже давно были на свободе. Вы видели этих людей?
— И даже говорила с ними так же, как сейчас с вами.
— Надеюсь, что вы были с ними осмотрительны? Этим людям нельзя верить. Они плуты, настоящие плуты, да-да! Им даже удалось обмануть меня, сына муз! Ну, об этом я нам еще расскажу.
— Да, позже. А сейчас я хотела бы знать, где находятся Олд Шеттерхэнд и Виннету?
— Этого я не знаю.
— А по вашим словам можно было заключить, что вы знаете.
— Во-первых, я о таких вещах не беспокоюсь. Все мои мысли заняты сочинением героической оперы. Ну, а во-вторых, мои спутники не так разговорчивы со мной, как вы думаете. С их стороны в этом есть даже что-то деликатное, и я должен благодарить их. Они не хотят загружать меня разными прозаическими вещами, потому что мне суждено создавать высшие. Потому я не знаю, где в данный момент находятся Шеттерхэнд и Виннету. Могу сказать одно: они пошли по следу нихора.
— Давно вы расстались?
— Еще до полудня. Они с собой никого не взяли, кроме Ши-Со.
— Ши-Со? Моего сына?
— Он ваш сын? Я знал, что он сын Нитсас-Ини, но того, что он ваш сын, я не знал.
— Я же сказала вам, что я жена вождя…
— Конечно, только знаете, служителю искусства не так легко разобраться в семейных отношениях, когда мама белая, а папа медного окраса. Мне надо все хорошенько обдумать, и тогда, может быть, вы получите роль в моей героической опере. Я думаю, роль краснокожей героини, потому что белая героиня у меня уже есть: фрау Розали Эберсбах!
