— Нет, Айз Седай! — поспешно отвечала Эгвейн. Она быстренько разделась и аккуратно сложила свою одежду, затем засунула под сложенное платье свою сумку и стопку исписанных листов. Возможно, одежда укроет все ценное…
Эгвейн была уже перед самым тер'ангриалом, когда внезапно заговорила Аланна:
— Ощущаю нечто вроде… резонанса! — Она не сводила взгляда с арок. — Какое-то эхо или что-то похожее на эхо. Не могу только понять, откуда оно взялось…
— Есть какая-то трудность? — резко спросила у Аланны Шириам. Но голос ее звучал несколько удивленно. — Я не посылаю женщину туда, где что-то неясно!
С тоской посмотрела Эгвейн на свою сложенную одежду. Пожалуйста, о Сеет, пусть у них появится какое-то затруднение! Я бы успела получше спрятать записи, не отказываясь войти под арки!
— Нет, ничего, — проговорила Аланна. — Похоже на то, будто вокруг тебя летает и зудит мошка, а ты стараешься о чем-то размышлять. Но, вообще-то говоря, мешать оно не мешает. Я бы и упоминать об этом не стала, но прежде такое никогда не случалось, да и не слышала я ни о чем подобном. — Она вскинула голову. — А сейчас все пропало, исчезло!
— Очень может быть, — сухо сказала Элайда, — потому и подумали другие, что о таких пустяках и говорить нет смысла!
— Продолжаем, внимание! — Голос Шириам вернул каждого к его обязанностям. — Итак, приступим!
Вновь оглянувшись на свое платье и спрятанные под ним бумаги, Эгвейн вслед за Шириам пошла к аркам. Каменный пол, касавшийся босых ее ног, казался девушке ледяным.
— Кого ты привела с собой, сестра? — таким вопросом начала церемонию Элайда. Двигаясь размеренным шагом навстречу к ней, Шириам отвечала:
— Ту, кто пришла кандидатом к Принятию, сестра!
Ни одна из трех Айз Седай, сидящих по обе стороны от тер'ангриала, не шевельнулась.
— Готова ли она? — вопросила Элайда.
— Она готова отринуть все, чем была, и, пройдя через свои страхи, добиться Принятия!
— Знает ли она свои страхи?
— Она никогда с ними не сталкивалась, но таково ее желание! — Шириам смотрела прямо перед собой.
— Так пусть она встретится с тем, чего страшится. — И сквозь нотки формальной торжественности в голосе Элайды чувствовался нотки удовлетворенности.
— Первый раз, — молвила Шириам, — за то, что было. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой!
Глубоко вдохнув, Эгвейн ступила вперед, под арку, в ясное свечение. Свет поглотил ее всю целиком.
* * *
— Заглядывал к нам Джайм Даутри. Довольно странные новости принес из Байрлона торговец!
Эгвейн оторвала взгляд от качаемой ею колыбели. В дверях стоял Ранд. На мгновение голова ее закружилась. Женщина перевела свой взгляд с Ранда — мой муж — на лицо ребенка в колыбели — моя дочь — и вновь изумленно посмотрела на Ранда.
Вернуться назад можно только единожды. Будь стойкой!
То не была собственная ее мысль, а бесплотный голос, он мог звучать в голове у Эгвейн или извне, голос мог быть мужским или женским, но при всем том он оставался лишен каких-либо чувств и абсолютно неузнаваем. Но почему-то он не представлялся женщине чуждым.
Момент изумления у Эгвейн миновал, и теперь ее по-прежнему удивляло лишь то, почему это она размышляет о чем-то непонятном и совершенно ненужном. Ранд и вправду был ее мужем, красивым и любящим, а Джойя была ее дочерью — самая прекрасная, самая прелестная девчушка во всем Двуречье. Отец Ранда, Тэм, по-прежнему находился на дальних овечьих пастбищах, и, соответственно, Ранд мог сейчас работать в амбаре, и действительно у него было побольше времени возиться с Джойей. Сегодня вечером могли прибыть из деревни мать и отец Эгвейн. А быть может, придет и Найнив, чтобы убедиться, не мешает ли материнство Эгвейн продолжать привычные свои занятия, ведь ей предстоит в один из дней заменить Найнив, приняв от нее пост деревенской Мудрой.
— Какие же новости? — спросила Эгвейн. Она стала снова покачивать колыбель, а Ранд подошел к ней и наклонился над колыбелью, пристраиваясь погримасничать с милой крошкой, завернутой в пеленки. Эгвейн неслышно рассмеялась. Ранда так переполняла любовь к своей дочери, что порой он не слышал и половины того, что ему говорили.
— Ранд, почему ты молчишь? Какие же новости, Ранд?
— Что? — С лица его медленно сходила улыбка. — Странные новости, Эгвейн. Война! Какая-то большая война, она охватила чуть ли не весь мир, так говорил Джайм. — Да, новости оказались странные; вести о войнах достигали Двуречья лишь тогда, когда сами войны давным-давно заканчивались. — Джайм говорит, все армии воюют против одного какого-то народа, называется он то ли Шокин, то ли Санчан, что-то в этом роде. Никогда я о таком народе не слышал!
Эгвейн узнала… ей показалось, будто она знает… Какова бы ни была мелькнувшая мысль, она бесследно исчезла.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ранд. — В этих краях нас с тобой ничто не потревожит, милая ты моя! Войны всегда обходят Двуречье стороной. Мы находимся так далеко отовсюду, что некому нами интересоваться…
— Я чувствую себя хорошо и ничем не расстроена, — проговорила Эгвейн. — А еще что-нибудь Джайм рассказывал?
— Рассказывал, но ты навряд ли поверишь в подобные новости. Говорил он, точно Коплин. Наболтал, будто торговец поведал ему, мол, народ тот использует в сражениях Айз Седай, а потом еще врал, будто Шокин эти или Санчан предлагают по тысяче золотых марок любому, кто захватит и приведет к ним Айз Седай. А любого, кто пытается укрыть этих самых Айз Седай, они убивают. Какой в этом смысл? Да и не затрагивают нас все подобные страсти. От нас они слишком далеко…
Айз Седай! Эгвейн сжала себе виски. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой!
Она заметила: Ранд тоже приложил руку ко лбу.
— Голова заболела? — спросила она.
Он кивнул, в глазах его блеснул лихорадочный огонек.
— Порошок, который дала Найнив, последние несколько дней на меня, кажется, не действует…
Эгвейн заволновалась. Беспокоили ее головные боли Ранда. С каждым разом они набрасывались на него все безжалостней. И самым худшим во всем было «то», то самое, на что в самом начале она не обратила внимания, «то», чего она уже хотела, почти что хотела не замечать. Всякий раз, как у Ранда творилось нечто с головой, вслед за этим почти сразу же происходили странные вещи. То с ясного неба била вдруг молния, раскалывая в мелкие щепки огромный дубовый пень, который целых два дня кряду Ранд пытался выкорчевать из земли, в том месте, где будет расстилаться новое поле, расчищенное им и Тэмом. То налетали неожиданные бури, приближения которых не чувствовала даже Найнив, слушавшая ветер. А то и леса сами собой кое-где возгорались. И чем сильней мучила Ранда боль, тем худшие творились дела. Никто не связывал эти внезапные происшествия с его именем, и даже Найнив молчала, чему Эгвейн была рада несказанно. О смысле всего происходившего думать она не хотела.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
