Фатима кивнула:
– Давид говорил об этом. Ты была единственной, кто избежал этого.
Нина откашлялась.
– Почему ты говоришь о моей профессии? То, что здесь произошло, не имеет к ней никакого отношения.
– Ты служишь в полиции, и ты убила своего брата. У меня есть десять свидетелей.
Нина не ответила.
– Ты пойдешь к своим начальникам и признаешься в том, что ты сделала?
Нина отвернулась.
– Ты заявишь о его исчезновении?
– Нет.
– Никогда?
– Да.
Фатима окинула ее оценивающим взглядом. Нина не двигалась.
– У других мужчин есть семьи?
– Этого я не знаю, – ответила Нина. – Кто-то, конечно, будет по ним скучать.
– Могли ли они наследить по дороге?
– Думаю, что они прилетели в Малагу и добыли там оружие. У Филиппа не было паспорта, и, вероятно, они наняли частную лодку и заплатили за перевоз наличными. Я видела на дороге машину, старый «сеат» со взломанной дверью.
Фатима кивнула:
– Должно быть, они его угнали. Аббас уже позаботился об этой машине.
Анника посмотрела на свои волдыри.
Никаких следов Филиппа Андерссона и его подельников в Марокко никогда не найдут. Они уже зарыты где-то вместе с Торстеном. Никто и никогда больше о них не услышит.
Ей стало холодно от этой мысли.
Интересно, сколько трупов закопано на землях этой фермы?
– Где Карита Халлинг Гонсалес? – спросила вдруг Анника и посмотрела в глаза Фатиме. – Знаешь ли ты это?
Фатима вскинула брови.
– Она бежала, но куда, мне неизвестно.
– Зачем она убила всю семью Сёдерстрём? – спросила Анника.
Фатима прищурила глаза.
– Ты журналист, – сказала она. – Твоя профессия – копаться в чужих делах. Ты будешь писать о моей ферме?
Анника выпрямилась.
– Я хочу полностью выполнить мою задачу, – сказала она. – Я напишу, что Сюзетта жива. Я хочу взять у нее интервью, и пусть она сама решает, что расскажет мне о своей новой жизни. Я бы с радостью сослалась и на тебя, если ты согласишься…
– Насчет сегодняшних событий?
Анника моргнула.
– Ты могла идти по жизни своим путем, – сказала Фатима, – но ты добровольно сюда вернулась. Никто не заставлял тебя вмешиваться.
Анника снова посмотрела на свои руки. Фатима окинула ее долгим взглядом.
– Карита Халлинг Гонсалес была глазами и ушами Филиппа Андерссона на Солнечном Берегу, пока он сидел в шведской тюрьме, – сказала она. – С годами она стала небрежной. Астрид имела возможность расхищать большие суммы денег, задерживались поставки, многое было конфисковано. Когда обо всем этом узнал Филипп, он предъявил Карите ультиматум – либо ее семья, либо семья Астрид.
– Какая гнусность! – пробормотала Анника.
Фатима поморщилась.
– Это был не первый раз, когда Карита Халлинг Гонсалес убирала следы. Ты знаешь, почему тебя вообще сюда пустили?
Анника покачала головой. Говорить у нее не было сил.
– Ты веришь в Бога, Анника Бенгтзон?
Она с трудом сглотнула.
– Только косвенно.
Фатима сложила руки на коленях.
– Да, вы в Швеции стали очень светскими людьми. Ты уважаешь веру других людей?
Анника кивнула.
– Можешь ли ты представить, что для меня Бог – это самое главное и важное в жизни? Важнее моих детей и семьи, важнее дома и работы?
Анника не ответила.
– Согласно моей вере, мужчине позволено иметь четырех жен. Я была первой женой моего мужа, и он взял себе вторую. Так я смотрю на мой брак. Я хорошо знаю западные порядки и обычаи, я уважаю их, поэтому вправе ожидать от тебя уважения к моим обычаям.
Анника молчала, ожидая продолжения.
– У нас с мужем рождались только девочки. Но от второй жены у него родился мальчик, Александр. Ты спасла его, дитя моего супруга, его единственного сына. Поэтому я у тебя в долгу, и поэтому я впустила тебя сюда.
– Я думала, что мусульманские женщины не выходят замуж за христианских мужчин, – заметила Нина.
Фатима удивленно посмотрела на нее:
– Давид принял ислам. Ты этого не знала?
Она встала, встали и Нина с Анникой.
– Вы переночуете здесь. Утром Аббас отвезет вас в Танжер.
Она посмотрела на Аннику:
– Мое отношение к тому, что касается Сюзетты, понятно. Она сама решит, будет ли давать интервью. Я верю в свободу воли человека. Бог – не принуждение, Он – дар.
Фатима вздохнула, и стало понятно, что никаких иллюзий она не питает.
– Вы свободны рассказывать о том, что произошло этим вечером на ферме, – сказала она. – Я никогда никому не угрожаю и никого ни к чему не принуждаю. Но считаю, что каждый должен отвечать за то, что он делает.
Было слышно, как в доме запели несколько женщин.
– В твоей комнате разбито окно, – сказала Аннике Фатима. – Амира укажет вам обеим вашу спальню. Вы найдете Амиру на кухне.
Она махнула им рукой, и Анника краем глаза заметила, как Фатима отвернулась к темному окну.
Анника получила назад компьютер, фотоаппарат и телефон. К ее удивлению, телефон был в Сети.
– Мама установила здесь мачту, – сказала Амира. – У нас собственная электростанция с солнечными батареями и ветряками. Энергии хватает на освещение дома и конюшни, но иногда мощности мало, если мы включаем полное освещение двора. Тогда бывает печально и темно, как сегодня вечером…
– Как себя чувствует Зине? – спросила Анника.
Красивое лицо Амиры омрачилось.
– Он умер, – сказала она. – Похороны завтра утром. Таков обычай. Сейчас он стоит на лестнице из кухни.
Она повела их по той же узкой лестнице, по которой Анника и Ахмед поднимались вчера вечером. Лампы на лестнице сегодня горели ярче, потому что освещение двора было не таким ярким.
– В твоей комнате разбито окно, – сказала Амира Аннике.
– Я знаю. Там осталась моя сумка. Мне можно ее взять?
Амира кивнула.
– Дверь открыта. Мы с Сюзеттой приготовили для вас большую комнату. Она лучше обставлена, и там есть электричество и ванная комната.
Она показала им нужную дверь.
Анника и Нина переглянулись и вошли в отведенную им спальню. Анника оставила дверь приоткрытой. Никто не стал ее запирать.
Комната эта и в самом деле была больше, чем каморка, где она провела предыдущую ночь. Здесь стояли две широкие кровати, большой письменный стол и два кресла. Под потолком висела люстра, а на столе стояла настольная лампа.
– Я иду в душ, – сказала Нина.
Она исчезла в ванной. Анника поставила свои вещи на одну из кроватей, вышла в коридор, нашла свою прежнюю комнату и открыла дверь.
Пол был залит водой. Балконные двери раскачивались на ветру. Выдирая простыню, Анника сдвинула с места матрас, но сумка по-прежнему стояла в изножье кровати. Прошлепав по луже, Анника подошла к сумке и подняла ее. Под сумкой лежала белая брошюрка. «Место под солнцем» Сив Хофман.
Она положила книгу в сумку и вернулась в спальню. Анника снова оставила дверь приоткрытой, села на кровать и посмотрела на дисплей телефона. Батарея была почти разряжена, на дисплее было три сообщения о пропущенных вызовах. Один звонок от Томаса, второй от Андерса Шюмана, третий снова от Томаса.
Было, кроме того, два сообщения. Первое от главного редактора, деловое и сжатое:
«Надеюсь, что ты прислала мне эти статьи не из сумасшедшего дома. Позвони».
Второе сообщение, от Томаса, было длинным и нерешительным:
«Привет, Анника, это я… Знаешь, я помню, что обещал позвонить после. да, ты знаешь. но я с тех пор много думал, Анника, я действительно все обдумал и хочу знать. не можешь ли ты позвонить мне. Если захочешь. Позвони мне на мобильный, будь добра. Вот и хорошо. Пока.»
Она закрыла сообщения и прижала телефон к груди.
Таких необычных посланий она от него до сих пор не получала. Может быть, что-нибудь случилось с детьми? Нет, неужели он не сказал бы об этом прямо?
Анника тихо сидела и прислушивалась к шуму льющейся в душе воды. Она быстро закрыла дверь и села на кровать. Сделав глубокий вдох, нажала кнопку «Позвонить».
– Я получила твое сообщение, – сказала она тихо.
– Очень хорошо, что ты позвонила, – произнес он сухим и официальным тоном. – Ты можешь минутку подождать?
– Конечно, – ответила Анника.
В душе перестала литься вода. На другом конце линии слышался какой-то скрип. Было слышно, как закрылась дверь, и раздался голос Томаса, гулко отдававшийся, по-видимому, на лестничной площадке:
– Алло? Анника?
– Да, я здесь.
– Знаешь, я немного приболел, но мне надо о многом с тобой поговорить. Мы можем встретиться?
Она откашлялась, слыша, как за стеной, в ванной, спустили воду.
– Я не в Стокгольме, – сказала она. – О чем ты хочешь со мной поговорить?
– Я думаю, что это была большая ошибка.
Анника изо всех сил зажмурила глаза.
– Что? – спросила она. – Что было большой ошибкой?
– Развод, – тихо сказал он.
Она открыла глаза и рот, но слов не было.
– Анника?
В комнату из душа вошла Нина в двух полотенцах – одно было обмотано вокруг головы, второе – вокруг туловища.
