—А как вы оцениваете мои шансы на успех, мистер Уоррен?
—М–м… почему бы нам не поговорить об этом поподробнее завтра? На первый взгляд, обстоятельства дела не внушают мне особого оптимизма, но ситуация настолько волнующая, что может разрешиться совершенно неожиданным образом.
—Другими словами, шансов у меня нет. Вы это хотите сказать? — У Саманты упало сердце.
—Не совсем. Но вам будет нелегко. Я думаю, вы уже и сами понимаете.
Сэм кивнула.
—Да, разговор с социальным работником мне на многое открыл глаза. Хотя, по–моему, это полная нелепость! Если женщина — наркоманка и жестоко обращается с ребенком, то почему она вообще имеет какие‑то права на Тимми?
—Потому что она его родная мать.
—И по–вашему, этого достаточно?
—Нет. Но будь Тимми вашим сыном, разве вы не цеплялись бы за него до последнего? Даже если бы были вконец опустившимся существом?
Сэм вздохнула.
—А как же благо ребенка?
—Это будет нашим самым главным аргументом, мисс Тейлор. А теперь давайте мне ваш адрес, и я завтра к вам приеду. Вы говорите, Двенадцатое шоссе? Дайте сообразить… в скольких же это милях от…
Сэм объяснила ему, как проехать, и адвокат появился на ранчо в полдень. Он приехал на темно–зеленом «мерседесе». На адвокате были коричневые брюки, бежевый пиджак из тонкой шерсти, дорогой шелковый галстук и очень красивая кремовая рубашка. Ему явно перевалило за сорок. Часы он носил швейцарские, «пиаже», волосы у него были серебристые, а глаза—стальные. Полное имя адвоката было Норман Уоррен. При виде него Саманта не смогла сдержать улыбки. Она столько лет работала с людьми, которые так походили на него! Сидя в инвалидном кресле, Сэм приветливо протянула руку.
—Извините, вы из Нью–Йорка?
Ее разбирало любопытство. Адвокат громко рассмеялся.
—Да, черт возьми! Как вы догадались?
—Я тоже оттуда. Хотя по мне этого больше не видно.
Однако в тот день Саманта надела не фланелевую рубашку, в которой ходила по ранчо каждый день, а свитер из мягкой лиловой шерсти и джинсы; на ногах ее красовались новенькие темно–синие ковбойские сапоги.
Они обменялись рукопожатием и любезностями, и Сэм пригласила адвоката в свой дом, где их ждали сандвичи, горячий кофе и яблочный пирог, который она «стащила» из столовой всего несколько минут назад, когда провожала туда Тимми. Он разобиделся из‑за того, что Сэм отослала его в столовую, но она объяснила, что к ней должен приехать взрослый человек.
—А почему я не могу с ним познакомиться? — надулся Тимми, когда Сэм оставляла его с Джошем и ребятами, которые в тот день пропустили занятия в школе.
Тимми был всеобщим любимцем. Самый младший, он к тому же был так похож на Саманту, что все относились к нему почти как к ее сыну. И она, разумеется, тоже.
—Ты познакомишься, но сначала мне нужно с ним поговорить.
—О чем?
—О делах. — Сэм усмехнулась, догадываясь, какой вопрос он хочет задать, но не решается. — Нет, он не полицейский.
Тимми залился звонким смехом.
—А как ты прочитала мои мысли?
—Я же знаю тебя как свои пять пальцев, дурачок. Ладно, а сейчас отправляйся завтракать.
Тимми и остальные ребята двинулись в столовую, ворча, что придется есть вчерашнее жаркое. Сэм пообещала забрать Тимми, как только поговорит о делах.
Сидя за столом с Норманом Уорреном, она постаралась самым подробным и обстоятельным образом рассказать ему про ребенка.
—Можно на него посмотреть? — наконец спросил адвокат.
Очутившись в столовой, Уоррен с любопытством огляделся по сторонам. Его спутница, ослепительно красивая женщина в лиловом свитере, сидела в инвалидном кресле, чувствуя себя совершенно непринужденно. На Нормана Уоррена ранчо произвело большое впечатление: по одному тому, в каком порядке оно содержалось и какой счастливый вид был у людей вокруг, Уоррену стало понятно, что Саманта сделала великое дело. Но все равно адвокат растерялся, увидев Тимми, и совсем опешил, глядя, как мальчик с помощью Джоша садится на белогривую лошадь, а Сэм едет рядом с ним верхом на Красотке и вернувшиеся из школы дети тоже берут уроки верховой езды. Норман Уоррен уехал с ранчо только после ужина, да и то с большой неохотой.
—Мне хотелось бы оставаться тут вечно.
—Мне очень жаль, но вас я усыновить не могу, — рассмеялась Саманта. — Да и потом вам, слава Богу, не нужно проходить здесь реабилитацию. Но вы можете в любой момент приехать к нам в гости и покататься на лошади, мы все будем вам рады.
Адвокат потупился и прошептал:
—Я панически боюсь лошадей.
Она шепотом ответила:
—Мы вас вылечим.
Снова раздался шепот:
—Нет, не вылечите. Я не дамся.
Оба рассмеялись, и он уехал. Они пришли к соглашению: Сэм обязалась заплатить Уоррену десять тысяч долларов за то, что он будет представлять ее интересы в суде. Он ей очень понравился, а ему, похоже, понравился Тимми, и у Саманты теперь появился хоть какой‑то шанс отвоевать мальчика. А в случае неудачи они собирались подать на апелляцию. Уоррен вновь подтвердил, что дело нелегкое, но и гиблым его не назовешь, поскольку есть много обстоятельств, говорящих в пользу Саманты. Очень существенно, например, то, что Саманта и Тимми так полюбили друг друга, а тот факт, что они оба прикованы к инвалидному креслу, пожалуй, скорее вызовет к ней жалость и придаст ситуации драматизма, нежели обернется против нее. Впрочем, время покажет… Сэм подписала в тот день необходимые бумаги. Адвокат пообещал на следующее же утро подать иск в лос–анджелесский суд и похлопотать, чтобы слушание дела назначили как можно раньше.
— Ты думаешь, он нам поможет, Сэм? — грустно спросил Тимми по дороге в свою спальню. Сэм объяснила ему, кто такой Норман Уоррен и что он собирается предпринять.
—Надеюсь, что да, милый. Поживем —увидим.
—А что, если у него не получится?
—Тогда я тебя украду, и мы спрячемся в горах. — Сэм пошутила, но глаза ее при этом странно засверкали. Она распахнула дверь и включила в комнате Тимми свет.
—О'кей, договорились.
Сомнения охватили ее только после того, как она покинула спальню мальчика… Что, если Уоррену не удастся?.. Нет, не может быть… Он должен выиграть это дело! Она не перенесет расставания с Тимми!
