Пока плавание на «Ра» было далеко не идеальным. Только спустя два дня после отплытия ситуацию можно было кратко охарактеризовать так: без реи, без рулевых весел и с парусом на палубе Тур и его товарищи сидели уже не на лодке. Они сидели на дрейфующей связке тростника.
Отправив Тура, Ивонн тут же вернулась в Колла-Микьери. Там она должна была продолжить работу в качестве члена экспедиции на суше. Она была полностью занята ответами на вопросы журналистов, разбором все увеличивающейся почты Тура и бухгалтерией экспедиции. С помощью отчетов радиолюбителей она была в курсе ситуации на «Ра».
Первые сообщения не радовали. Она переживала за них, когда они боролись с течением, ветром и сломанными деревяшками. Только они починили рею и одно из весел, как весло сломалось снова. Неделя ушла на преодоление 300 морских миль от Сафи до мыса Джуби — путешествие, по расстоянию равноценное пересечению Северного моря. Без необходимого умения маневрировать «Ра» смог успешно пройти мимо мыса лишь «на расстоянии пушечного выстрела»{609}.
Теперь содержание сообщений стало веселее. Они попали в течение, которое принесет их в дугу, обходящую Канарские острова, и на юго-запад к Островам Зеленого Мыса, где начнется, собственно, пересечение самого Атлантического океана.
Подул пассат, море успокоилось, и мачта уже не подвергалась такой нагрузке. Между делом они научились управляться с рулевыми веслами, и с попутным ветром началось преодоление дистанции. В удачные дни они шли со средней скоростью 2–3 узла, что каждый день приближало их к цели почти на сто километров. Казалось, что самое худшее для экспедиции позади.
Но было еще кое-что, что беспокоило Ивонн и с чем она должна была разобраться. Она видела, как огорчился Тур, что сыновья не ответили на телеграмму, посланную им по поводу смерти Лив; и почему они так поступили?
Она была в Колла-Микьери, когда узнала о Лив, и тут же написала Туру в Каир: «Ужасно жалко Лив, бедняжка. Я так расстроилась, это никак не идет у меня из головы. Двое маленьких детей, таких как Мариан и Беттина, а еще двое мальчиков, которые никогда не повзрослеют. Хорошо хоть, что ей довелось испытать счастье в эти годы (вместе с Пебблом)…»{610}
Ивонн делала все, что могла, чтобы стать для Тура-младшего и Бамсе хорошей мачехой, особенно когда Лив переехала в США. Она следила за их развитием, и если требовалась помощь, всегда была готова оказать ее. Ивонн видела, что Тур строже относится к сыновьям, чем к дочерям, и старалась создать равновесие. Она пыталась также следить за тем, чтобы он не предпочитал дочерей сыновьям{611}.
Мальчики, со своей стороны, ценили Ивонн, и постепенно, по мере того как они знакомились с ней ближе, по-настоящему ее полюбили. Если требовалось, они вставали на ее сторону, когда отношения с Туром испортились{612}.
Ивонн очень хотела послать мальчикам несколько слов после смерти Лив. Но, расстроенная известием, она не знала, как ей правильнее выразить себя{613}. Кроме того, она была по уши занята работой для Тура и экспедиции. Только после того, как она вернулась домой из Сафи, она смогла сесть и написать. Туру-младшему она писала: «Хотя я никогда это не показывала, я очень любила Лив. […] Я восхищалась всегда ее мужеством и ее исключительными личными качествами и шармом. Я знаю, что она значила для тебя и Бамсе и как одиноко вы себя должны сейчас чувствовать, несмотря на жен и детей. Я не осмеливаюсь и думать, сколько ей пришлось выстрадать в последнее время, когда она поняла, что ей придется покинуть вас и двоих младших. […] Но помните в любом случае, что я есть и что я всегда сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам обоим»{614}.
Братья тяжело восприняли тот факт, что отец не прислал соболезнований в связи со смертью матери. Тур послал телеграмму из Египта, но она так и не пришла
Почему он и Бамсе не ответили на телеграмму, она не спросила.
Через жену одного из друзей Тура она через несколько дней узнала, что телеграмма так и не пришла. Ивонн ничего не понимала. Она точно знала, что ее послали.
Она проверила бумаги из Каира и нашла фотокопию.
«Дорогие Тур и Бамсе! Как видите из приложенной фотокопии, папа посылал вам телеграмму с полным адресом в Америку 18 апреля. […] Я узнала сейчас, […] что телеграмма так и не дошла до вас. Это очень грустно, и папа считает, что это ужасно. […] Папа много говорил о Лив и очень был расстроен, и я действительно верю, что он очень хотел вам помочь. Очень трудно найти утешение, но, когда дело касается таких вещей, у папы есть и способности, и нежные чувства. […] Больше всего меня огорчает то, что вы, скорее всего, думаете, что было очень странно не получить никаких известий от отца, и наверняка думали много по этому поводу. […] Телеграмму послали через посольство, поскольку это важная телеграмма. Поэтому еще более странно, что она так и не дошла»{615}.
Пропавшая телеграмма оставила глубокую рану в отношениях между отцом и его двумя сыновьями. И Typ-младший, и Бамсе рассердились, ничего не услышав от отца, они даже почти проклинали его, потому что «ему было важнее вязать рождественский веник, чем думать о своих двоих сыновьях, которые потеряли мать»{616}. Пока отец плавал в море и они не могли поговорить, эта рана оставалась открытой.
Папирус держался хорошо. Египетские эксперты говорили, что он потонет через две недели. Однако они ошиблись. Команде пришлось справиться с повреждениями мачты и рулевых весел, но недели шли, а корпус плыл.
Мысль о плавучих способностях тростника заставляла Тура немного беспокоиться, но не настолько, чтобы подвергнуть сомнению весь проект. То, чего он боялся больше всего, было «не столько то, как папирус поладит с океаном, сколько то, как мы, семеро пассажиров на борту, сможем поладить друг с другом»{617}.
Условия для гармоничной жизни на борту были не самыми лучшими. Площадь хижины-каюты, в которой они жили, составляла три на четыре метра, и там «нельзя было даже выставить локоть, когда мы все ложились». На палубе тоже было тесно, поскольку она была загромождена кувшинами, корзинами и мешками из козлиных шкур, в которых находились еда и питье. С первого взгляда провиант казался привлекательным и экзотическим, здесь имелись овечий сыр и оливковое масло, свежие яйца в известковом растворе, сушеная рыба, орехи и баранья колбаса, мед и миндаль, масло, мука и галеты{618}. В продолжительных экспедициях ничто не радует больше, чем хороший обед, но для современных людей такое меню из древности могло быстро стать однообразным. Хорошо, что Тур взял с собой для разнообразия кур, — время от времени они могли получать кусок мяса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
