это были редкие почести.
Тенденция к переключению лояльности на иностранных клиентов и приобретение сильной заинтересованности в их выживании будет иметь глубокие последствия для Дома Морганов. К середине 1920-х годов Ламонт привлек трех новых клиентов - Японию, Германию и Италию, чей курс резко расходился с американским. То, что банк оказался связан с тремя будущими врагами, было чистой случайностью. Но со временем эти деловые завоевания создадут необычную ситуацию, в которой истинный банкир союзников окажется в небезопасном положении банкира будущих держав оси.
В условиях новой моды на иностранные ценные бумаги главным объектом внимания стала Латинская Америка. Продавцы облигаций из банков Уолл-стрит убеждали мелких инвесторов покупать облигации, выпущенные в странах, которые они едва ли могли произнести. Лишь немногие знали, что история латиноамериканского кредитования была неоднозначной и что уже в 1825 г. почти каждый заемщик в Латинской Америке допустил дефолт по выплате процентов. В XIX веке Южная Америка уже была известна дикими заимствованиями, за которыми следовали волны дефолтов. Теперь же слишком много банкиров снова погнались за слишком малым количеством выгодных сделок, что привело к снижению кредитных стандартов. Описывая 1920-е годы, Отто Кан позже сказал: "Дюжина американских банкиров сидела в полудюжине государств Южной и Центральной Америки. ...один перебивал другого по глупости, безрассудству, в ущерб обществу". Дефолт по латиноамериканским долгам в 1930-х годах сильно пошатнет веру Америки в Уолл-стрит.
Кредитование стран Латинской Америки всегда было рискованным из-за зависимости региона от колебаний цен на сырьевые товары. Падение цен на медь мгновенно сказывалось на Чили, а снижение цен на олово могло обрушить Боливию. Когда в 1920-21 гг. рухнула цена на сахар, вместе с ней рухнула и экономика Кубы. Столкнувшись с многочисленными неудачами в бизнесе, National City Bank, на долю которого приходилось 90% депозитов Кубы и который выполнял функции национального банка страны, обратил взыскание на недвижимость и в итоге стал владельцем пятой части сахарных заводов острова. Гаранти Траст" также был в значительной степени инвестирован в кубинский сахар, и в мае 1921 г. его пришлось спасать группе банкиров во главе с Морганом. Уильям К. Поттер, управляющий металлургическим трестом Гуггенхеймов, был привлечен в качестве временного управляющего и ликвидатора кредитов банка; Джордж Уитни и другие партнеры Моргана вошли в совет директоров банка. Опустошенный этим опытом, Guaranty Trust превратился в настолько сонное, чопорное, склонное к риску учреждение, что к 1959 г. он был готов к слиянию с гораздо более мелким банком J. P. Morgan and Company.
Будучи престижным банком Уолл-стрит, Дом Моргана не нуждался в принуждении инвесторов с основной улицы к покупке латиноамериканских облигаций. Он предпочитал европейские индустриальные государства, страны Содружества (Канаду и Австралию) и развитые государства периферии (Японию и Южную Африку), хотя долгое время вел дела в Аргентине совместно с Barings. В этом и заключалась привилегия успеха: банк мог выбирать наиболее надежных иностранных заемщиков, предоставляя свою печать только тем странам, которые, вероятно, в ней не нуждались. Единственной бедной страной, с которой банк имел дело, была Мексика, превратившаяся во времена Пьерпонта из образцового латиноамериканского должника в бестию мировых банкиров. Во время длительных потрясений, вызванных мексиканской революцией, она отказалась от государственных и железнодорожных долговых обязательств на сумму более 500 млн. долл. Негодование банка усугублялось еще и тем, что в число дефолтных долгов входил священный заем Пирпонта 1899 года - первый иностранный выпуск, когда-либо размещавшийся в Лондоне американским банковским домом.
Прежде чем приступить к рассмотрению проблемы мексиканского долга, необходимо отметить некоторые различия между латиноамериканским долгом тогда и сейчас. В межвоенные годы долг оформлялся в виде облигаций и продавался мелким инвесторам; в наше время долг оформляется в виде банковских кредитов, то есть население не подвергается прямому риску. В 1920-е годы банки вели переговоры с латиноамериканскими должниками не от своего имени, а как "моральные попечители" мелких держателей облигаций. Таков был характер участия Morgan в делах Мексики, где Том Ламонт занимал пост председателя Международного комитета банкиров по Мексике - великолепный инициал МКТ. Созданный в 1918 году с одобрения Государственного департамента и Министерства иностранных дел Великобритании, МКБМ вел переговоры в интересах двухсот тысяч мелких держателей облигаций. В XIX веке переговорами по мексиканским долгам занимался банк Barings. Но, ссылаясь на доктрину Монро, Госдепартамент потребовал, чтобы контроль над комитетом осуществляли Соединенные Штаты. Вложив в Мексику более 1 млрд. долларов, США повели себя как ревнивый хозяин. Мексика была богатой ресурсами страной, которая всегда давала соблазнительные обещания процветания, которые никогда не выполняла. К тому же у нее была слабая политическая система, что всегда делало выплату долга проблематичной.
Ламонт так много времени уделял борьбе с мексиканскими долгами, что в его высказываниях появился слегка отеческий тон, как будто Мексика была отсталым ребенком в семье Морганов. В 1923 г., поздравляя своего сына Корлисса с днем рождения, он пробормотал: "Большая часть моей жизни в течение двух лет была посвящена тому, чтобы помочь бедной Мексике встать на ноги. ... . . Выполнение этой задачи - одна из моих ежедневных молитв". Ламонт утверждал, что Мексика - первое, что занимает его каждое утро, и часто говорил о вдовах и сиротах, которые годами ждут, не получая процентов по своим облигациям. Мексиканский долговой кризис требовал от святого терпения и некоторой склонности романтика к потерянным целям. Ламонт идеально подходил для этой задачи.
В работе с Японией у Ламонта было определенное пространство для маневра. Этого нельзя было сказать о Мексике, где он находился под пристальным контролем Госдепартамента. Когда речь шла о странах третьего мира, Вашингтон более открыто использовал американскую финансовую мощь. Госсекретарь Хьюз выступал против дипломатического признания Мексики, которая постоянно угрожала мощным американским интересам в этой стране. В 1917 г. при левом президенте Венустиано Каррансе в Мексике была принята радикальная конституция, утверждавшая право собственности Мексики на полезные ископаемые недр, что было воспринято американскими нефтяниками как национализация, и они хотели послать катера для ее отмены. После того как войска Панчо Вильи разграбили его огромное скотоводческое ранчо в Мексике, Уильям Рэндольф Херст начал вести передовицы в пользу мексиканского вторжения в 1916 году. Хьюза также беспокоил дефолт Мексики по внешнему долгу и конфискация принадлежащих американцам земель. До тех пор пока эти требования не будут удовлетворены, Хьюз требовал введения кредитного карантина вокруг Мексики. Основным инструментом его обеспечения стал Дом Моргана.
Как и заседания китайского консорциума, встречи по МБР проходили на Уолл-стрит, 23. Это был тот же акт чревовещания: Госдепартамент говорил, а Том Ламонт шевелил губами. Мексиканцы предпочитали эту шараду,
