Раньше достаточно было одного собрания и протокола с подписью трех начальников, теперь каждый член партии проходит чистку в три приема. На мне лежит большая ответственность.
— Прости, я больше не буду курить в квартире… Тебе нужен чистый воздух…
— Да, Чижуля… Но и после чисток двурушники плодятся со страшной силой.
— Потому что партия взяла курс на очищение лишь после гибели Кирова. Поздно опомнились.
— Не думаю. Врагу надо дать созреть. Чтобы чистить не по одному, а скопом. Слой за слоем. Сейчас черед тем, кто в 20-е годы состоял в преступной связи с троцкистской или правой оппозицией. В преддверии широкомасштабного наступления Сталин укрепляет ключевые позиции. Нас, ленинградцев, поведет за собой Жданов.
Слезы туманили Лялин взор. Зерцало и омут.
— Зажжется новое солнце от двух метеоров-сердец!
— Это чье, Феденька?!
— Мое. Когда-то и я стишками баловался.
Корректоры
Очерк о доярке Расторгуевой, повысившей надои молока в полтора раза по сравнению с прошлым годом (руки у Расторгуевой были скрюченные от тяжелой работы, зато глаза веселые, но о таких частностях Ляля упоминать не стала) — вышел кратким и броским. Осталось решить про эпиграф — и Расторгуева уйдет в набор.
В «Смене» кипела работа. Звонили телефоны, стрекотали пишущие машинки, из кабинета корректоров то и дело выбегали авторы с вычеркнутыми из статей словами, а то и целыми абзацами… В такой атмосфере невозможно было притронуться к чему-то, от дела не зависящего. Новая книга Левы, которую Ляля прихватила с собой в редакцию, успеет состариться, пока до нее руки дойдут. И все же она открыла книгу наугад, выхватила взглядом фразу про махорочный дым: «Очень захотелось курить. Вспомнились горький запах махорочного дыма и неуклюжие козьи ножки…» Крепко пишет! И рисунки выразительные.
В качестве эпиграфа подходят обе цитаты из Сталина. Какую выбрать?
1) «От вас требуется только одно — трудиться честно, делить колхозные доходы по труду, беречь колхозное добро, беречь тракторы и машины, установить хороший уход за конем, выполнять задания нашего рабоче-крестьянского государства, укреплять колхозы…»
2) «В течение 8–10 лет мы осуществили в сельском хозяйстве нашей страны переход от буржуазного индивидуально-крестьянского строя к социалистическому, колхозному строю. Это была революция, ликвидировавшая старый буржуазный хозяйственный строй в деревне и создавшая новый социалистический строй. Однако этот переворот совершился не путем взрыва, т. е. не путем свержения существующей власти и создания новой власти, а путем постепенного перехода от старого буржуазного строя в деревне к новому. А удалось это проделать потому, что это была революция сверху, что переворот был совершен по инициативе существующей власти при поддержке основных масс крестьянства».
Первая короче, вторая — ударнее.
Все же для очерка на четверть полосы лучше взять первую. Перепечатав ее из тетради «Умных мыслей», Ляля пошла в корректорскую, где с недавнего времени работали весьма странные люди.
Импозантный очеркист Юрий Павлович Полетика из журнала «Наши достижения», закрытого после недавней смерти Горького, и его друг Сергей Михайлович Долматов, с виду явно попроще. Пользуясь своим возрастом, — обоим лет по сорок, — они любили подтрунивать над погрешностями стиля неотесанных газетчиков. Правят жестко. Юрий Павлович сторонник прямой речи и знака тире, а Сергей Михайлович, напротив, все закавычивает.
Сюда бы Федя и ногой не ступил — табачный дым струился изо всех щелей.
Подойдя к двери, Ляля замерла и прислушалась. Корректоры обсуждали что-то, связанное с недавно завершившимся процессом «троцкистско-зиновьевского центра».
«С чего бы эти злодеи так долго гуляли на свободе?» — звучал голос Юрия Павловича.
Ляля вошла, и все стихло.
Положив на стол очерк про доярку Расторгуеву, она угостилась папироской из портсигара Юрия Петровича. Тот достал из-за уха красный карандаш, пробежался по строчкам. Ни одной поправки. Единственное замечание вызвал эпиграф. В спешке Ляля забыла указать источник. Вот он: «И. В. Сталин. Речь на Первом Всесоюзном съезде колхозников-ударников. 19 февраля 1933 г.»
— А посвежее не нашлось? — спросил Юрий Павлович с издевкой в голосе.
Перчатка брошена.
— Как вы думаете, почему эти злодеи так долго могли быть на свободе, строить заговоры и заниматься шпионажем? — спросила Ляля, усевшись за стол. — Почему Ягода, тогдашний глава НКВД, своевременно не арестовал и не обезвредил их?
— Да потому, что он из той же шайки, — объяснил Юрий Павлович.
— Не будь Ягода заодно со злодеями, они давно были бы арестованы и казнены, — подтвердил Сергей Михайлович.
И в эту секунду в корректорскую вошли двое: противный замсекретаря парткома Эшман и приличный, как она тогда считала, секретарь парткома Жигалов. Им, видите ли, позарез нужен материал, который был сдан на вычитку час тому назад.
— «Подготовим стране отважных летчиков и парашютистов»?
— Нет, он вылетел из номера. Оставили фотографию.
— «Второе всесоюзное совещание по вопросам детской литературы при ЦК ВЛКСМ»?
Эшман кивнул и глянул на страницы:
— Ни единой поправки. Как это может быть?
— Товарищ Канторович — опытный автор.
