– Замок блокирует магию, – пояснил некромант, когда Роланд посетовал на ощущения. – Источник Капитула был настроен самим Рукконом Заклинателем и призван оберегать дело магического Ордена. Лишь верховные решают, кто и как применяет силу. Здесь родовая жила вас не спасет.
И Роланд понял: даже захоти он отречься от всего, что было ему дорого, ради Лаверн, вызволить ее силой отсюда вряд ли получится. И если так, то… есть ли у него что-то, что можно предъявить в качестве аргумента?
Нашлось.
Письмо доставили быстро, а значит, король откликнулся на просьбу. В нескольких строках, адресованных не Роланду, но Атмунду, чувствовалась жесткость и сила истинного монарха. И воля, продавить которую всегда было сложно. Король требовал честного расследования с присутствием дознавателей Вайддела и защиты для Лаверн. А потому приказывал Роланду доставить чародейку в столицу, где и продолжится справедливый суд.
В случае отказа Атмунда выдать Лаверн, король предполагал ослабление связей между королевством и Капитулом. Это была не только констатация факта, но и угроза, спрятанная в дипломатически выверенные слова.
И Роланд надеялся, что угроза эта возымеет действие. А что еще оставалось?
Морелл разделял мнение, что поддержка Эридора им сейчас всяко пригодится, хотя в глазах его огненный лорд не видел ни тени уверенности.
Атмунд согласился их принять на удивление быстро – на закате следующего дня у них была назначена аудиенция у верховного. Ночь прошла тревожно – в суетливых мутных снах, из которых Роланд изредка выныривал, пытаясь отыскать в полутьме эфес меча. Оружие у них отобрали еще на въезде, и без магии и стали, Роланд чувствовал себя не в меру уязвимым.
Морелл, по-видимому, спал не лучше, потому как встретил Роланда утром хмурым взглядом темных глаз. Долго объяснял, что огненному лорду в присутствии верховного стоит помалкивать, чтобы не сорвать экспрессией и без того заведомо проигрышную операцию.
Пусть Роланд стоит. Слушает. Отдаст письмо Эридора, раз уж является здесь самым верным представителем короны. Остальные же мысли, которые могут возникнуть в голове, лучше в ней и оставить. А то и вовсе отрешиться, ведь в распоряжении Атмунда находятся лучшие менталисты континента. Потому к ближе к вечеру Роланд был раздосадован и зол настолько, что даже не смотрел в сторону некроманта.
Эриха они оставили дожидаться в гостевых покоях, и Роланд терялся в догадках, зачем Морелл вообще взял его с собой.
Их проводили через ветвистые коридоры в огромный зал, где верховный уже ожидал их.
Огромное помещение, от стен которого гулким эхом отражается звук шагов. Высокие потолки и закругленные окна с витражами, а за ними – темнота, оттого кажется, что изображенные на них лики духов дремлют. И в глазах Матери, обычно выражающих сочувствие – подвальный холод. Каменная кладка пола. Чадящие огни факелов на стенах, и истинное белое пламя на фитилях. Яркие гобелены, изображающие величайшие сражения времен Великой войны. Высокий постамент с почти королевским троном, спинка которого украшена позолоченным шаром – символом единства духов.
И верховный в снежно-белом одеянии, сидящий на этом троне.
Роланд однажды видел Атмунда. Наследник Очага был совсем еще ребенком, которому только стукнуло семь лет, и посещал Змеиный Зуб вместе с батюшкой. Карл принимал у себя делегацию из Капитула во главе с новым главой. Тогда Роланд, помнится, выказал желание отправиться на обучение в рыцарский орден, чтобы по окончании получить благословение духов и посвятить жизнь искоренению зла и поддержке баланса магических сил континента. Роланда манили походы и битвы, романтика солдатских будней, вечная борьба добра со злом. Атмунд – сияющий и на тот момент еще молодой и сильный маг – восхищал Роланда и манерой себя держать, и речами, спокойными и чистыми, исполненными веры и величия.
Естественно, отец отказал. Роланд был единственным ребенком, наследником, которому не пристало тратить время на дела религиозные, а стоило посвятить себя роду и служению государству. Отец был далек от религии, в отличие от Карла, и не разделял тогдашних желаний единственного сына. В последствии Роланд не раз его за это поблагодарил: все же ему недоставало смирения и мудрости следовать дорогой духов…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Атмунд все еще оставался высоким и поджарым мужчиной, возраст которого выдавала лишь седина в аккуратно уложенных темных волосах и углубившиеся залысины на высоком и абсолютно гладком лбу. Свободные белые одежды верховного струящимися складками ниспадали почти до самого пола, открывая взгляду лишь заостренные носки таких же белоснежных туфель. Из-под кустистых черных бровей на Роланда смотрели внимательные глаза, во взгляде которых читался и ум, и проницательность. Карл любил рассказывать о легендарном предке Атмунда, которому две сотни лет назад удалось совладать с мощной червоточиной в Двуречье и уничтожить ее. Разлом с тех пор звался Закрытым, хотя от него не осталось ничего, кроме выжженой дотла земли, на которой больше не росло ничего, даже вездесущий вереск, покрывающий все холмы западной части нынешний владений Капитула.
Роланд помнил портреты Руккона Заклинателя и отметил про себя, что Атмунд старается во всем на него походить.
– Да пребудут с вами духи, милорды.
Взгляд Атмунда был пронизывающ и остр, как бритва.
– Да ниспошлют они благодать, – ответил на приветствие Морелл и остановился за несколько шагов до постамента, косясь на каменнолицых рыцарей, охраняющих трон. “А держится Атмунд как король”, – подумал Роланд. И в том ему привиделся особый смысл.
Каждое слово – часть игры, и Роланд с ужасом понял, что в игры играть он так и не научился. И что ему остается?
Стоять. Смотреть. Отвечать на вежливые, ничего не значащие фразы, сдерживая клокочущий внутри гнев. И страх за Лаверн. Сжимать кулаки, хотя… здесь это могло бы сойти за оскорбление, оттого Роланд приказывает своим пальцам разжаться.
Морелл выглядит беспечным, и беспечность эта злит, но Роланд убеждает себя, что некромант – лучший игрок из тех, кого он мог бы найти для этой миссии. И он постарается вытащить Лаверн, ведь она… нужна. Не так, как ему, Роланду, но нужна.
Источник Кэтленда. Чужая сила. Заемная. И если так, то… что Роланд делает здесь?
Не только источник, напомнил себе огненный лорд. Женщина. Сильная, отважная, яростная. А за щитом из этой ярости – нежность и хрупкость. Верность.
Вежливые слова заканчиваются как-то резко, и Морелл, глядя прямо в глаза верховному, произносит:
– Мы могли бы поговорить наедине?
Взгляд верховного вмиг похолодел, но негласный вызов он принял. Жестом отослал рыцарей, и те безмолвно покинули зал.
– Насколько я понял, у вашего визита, милорды, более серьезная причина, чем желание навестить меня, – сказал он, когда створки массивной двери захлопнулись.
– Мы здесь по поручению его величества Эридора Третьего, – ответил некромант, – который хлопочет о своей подданной, заключенной, как мне известно, в темницах Капитула. – Морелл взглянул на Роланда, побуждая предъявить письмо. Роланд сунул руку в нагрудный карман и вытащил бумагу. Шершавая ее поверхность жгла пальцы, и, желая поскорее от нее избавиться, Роланд протянул ее верховному, который вдруг оказался близко. – У нас есть послание, в котором его величество выражает свои мысли по поводу досадного недоразумения, случившегося с леди Мэлори.
Атмунд бумагу взял. Развернул. Пробежался взглядом по острым и резким фразам – Эридор никогда не стеснялся выразить свое мнения прямо.
– Приказы короля Вайддела здесь не имеют силы, – холодно ответил верховный, возвращая бумагу Роланду, и белые одежды его всколыхнулись. – Мэлори подозревается в магическом преступлении и останется в темнице Капитула до суда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– И в чем же ее обвиняют, позволь поинтересоваться? – с равнодушным видом осведомился Сверр, разглядывая белоснежные манжеты своего безупречно сидящего дублета. И этот вопрос тоже был частью игры. Морелл был прекрасно осведомлен и об обвинениях, и о степени их серьезности, но Атмунду решил не открывать сей факт. Почему?
