…Когда Валерика задернули голубой занавеской, он понял, что пришел незваный гость. Отложив контрольный камертон, Валерик от нечего делать начал рассматривать соединения, и не зря: оказалось, что грузик, регулирующий частоту камертонного прерывателя, неплотно закреплен, а пьезо-весы с «ртутным сердцем» слегка съехали с места.
«Вибрация», — подумал Валерик и осторожно подтолкнул мизинцем весы внутри кольца Мёбиуса. Другой рукой он передвинул грузик. В этот момент за голубой шторой брызнул гитарный перебор и Юрин голос громко запел «Сербияночку».
«Устарелый блюз», — привычно подумал Валерик, продолжая подталкивать мизинцем весы. Вдруг он ощутил в пальце легкую мгновенную дрожь.
Током ударило? Но ведь металла он не касался…
На всякий случай он сунул палец в рот. Странное дело! Палец не чувствовал рта, а рот — пальца… Он испуганно посмотрел на мизинец — палец выглядел, как всегда. Снова сунул его в рот — никаких ощущений! Он попробовал прикусить конец пальца зубами — зубы сомкнулись, как будто между ними ничего не было…
Он чуть не заорал во все горло. Но, вспомнив, что в галерее чужой человек, Валерик, как он сам рассказывал после, «железным усилием воли сдержал себя». Он только дёрнулся на месте, разлил «ртутное сердце» и опрокинул камертонный прерыватель.
Багбанлы, Привалов и Колтухов торопливо вошли в галерею.
— Где Горбачевский? — отрывисто спросил Привалов.
Лаборант выступил вперед. Он был бледен, с него градом катился пот. Николай взволнованно принялся объяснять, что произошло.
Багбанлы потрогал Валеркин мизинец. Первые две фаланги были проницаемы — пальцы академика свободно прошли сквозь них и сомкнулись.
— Чувствуете что-нибудь? — спросил Багбанлы.
— Нет, — прошептал лаборант.
Граница проницаемости легко прощупывалась.
— Зажгите спичку, — сказал Багбанлы. — Спокойнее, — добавил он, видя, как Николай нервно чиркает, ломая спички. — Так. — Он посмотрел на Валерика. — Теперь попробуйте осторожно ввести конец пальца в пламя.
Все затаили дыхание. У Валерика был вид лунатика. Он медленно ввел мизинец в пламя спички. Язычок пламени слегка колыхнулся, но форма его не изменилась.
— Чувствуете что-нибудь?
— Да, — хрипло сказал Валерик, держа палец в пламени. — Тепло.
Спичка догорела.
Инженеры оторопело молчали. Завороженные, глядели на мизинец Валерика.
— Воткните палец в стол, — сказал Багбанлы.
Лаборант послушно исполнил приказание. Палец до половины вошел в дерево стола.
— Теперь меньше входит, — сказал он. — Сначала почти весь палец был такой…
Багбанлы переглянулся с Приваловым. Потом принялся внимательно рассматривать установку.
— Кольцо Мёбиуса? — спросил он. — Любопытная идея… На каком режиме это произошло?
— Мы не думали о проницаемости, — звенящим голосом сказал Юра. — Мы хотели усилить поверхностное натяжение… Видите — «ртутное сердце»?.. До этого Горбачевский двадцать раз лазил руками внутрь «Мёбиуса» — и ничего… А когда он подвинул грузик, а я в это время заиграл на гитаре, что-то срезонировало. Валерик с перепугу опрокинул все, и регулировка невозвратно пропала…
Колтухов оглядел молодых людей, притихших и испуганных.
— Цвет автоматики собрался, — проворчал он. — Тоже мне секретная лаборатория! Разве можно? Тот раз мне смолу испортили, теперь… Могли такого понатворить…
— Гитару не перестраивали? — спросил Привалов.
— Нет, — ответил Юра.
— Сыграйте в точности так, как играли.
— Надо записать звук, — сказал Багбанлы.
— А у нас есть магнитофон. — Юра притащил из комнаты громоздкий прибор.
— Это еще что за зверь? — удивился Багбанлы.
— Моя собственная конструкция. — Юра включил магнитофон и заиграл «Сербияночку».
— Задача! — сердито сказал Багбанлы. — Тут полно трезвучий и прочих, как они там в музыке называются, секстаккордов, что ли. Сложная частотная характеристика… Вы еще пели при этом?
— Пел, — удрученно признался Юра. — И топал ногами.
— Час от часу не легче! Но делать нечего: придется немедленно воспроизвести все в точности и записать на ленту. Если гитара расстроится, вряд ли удастся повторить. А потом придется ваше музыкальное выступление перевести на язык цифр — на частоты — и взяться за математический анализ. До установки не дотрагиваться, пока не запишем и не зачертим все подробности. Но прежде всего запись…
Тем временем палец Валерика постепенно «отходил». Валерик все время пробовал его об стол. В последний раз палец вошел самым кончиком, подушечкой, — и вдруг Валерик почувствовал, что «прихватило». Вскрикнув, он выдернул палец, оставив в дереве лоскуток кожи. Он быстро сунул в рот окровавленный кончик пальца, и лицо его расплылось в радостной улыбке.
— Прошло! — заорал Валерик.
Разошлись в первом часу ночи. В галерее остались только Николай и Юра. Некоторое время они молча ходили взад и вперед, сунув руки в карманы и дымя сигаретами.
У двери сидел забытый, некормленый Рекс и тихонько скулил.
Юра остановился наконец, сунул окурок в переполненную пепельницу и сказал:
— Дай собаке что-нибудь поесть. Да и мне тоже.
Николай принес из кухни хлеб, колбасу и банку баклажанной икры.
— Что теперь скажешь? — спросил Юра с полным ртом.
— Не знаю… Голова
