Даарио выбросил грушевый черенок.
— У квартийцев в жилах молоко, а не кровь. Покажите им ваших драконов, и они сразу улепетнут.
Дени не хотелось говорить о драконах. Крестьяне продолжали приносить ей горелые кости и жаловаться на пропажу овец, а Дрогон до сих пор не вернулся в город. Иногда его видели к северу от реки, над травами Дотракийского моря. Визерион перегрыз одну их своих цепей, и оба они с каждым днем становились злее. Безупречные докладывали, что однажды железные двери в подземелье так раскалились, что к ним сутки не смели притронуться.
— Астапор осажден, как и мы.
— Это я знаю. Один длиннокопейный перед смертью успел сообщить, что в Красном Городе началось людоедство и что скоро придет черед Миэрина. Я вырезал ему язык и дал желтому псу. Всем известно, что язык лжеца ни одна собака не тронет, но желтый съел, и я заключил, что наемник говорил правду.
— В самом городе тоже идет война. — Дени рассказала о Сынах Гарпии, Бронзовых Бестиях и крови на кирпичах. — Враги повсюду — как за стенами, так и внутри них.
— Надо атаковать, — тут же сказал Даарио. — Оборона в окружении врагов попросту невозможна. Пока ты отбиваешься от меча, тебя ударят топором в спину. Тут выход один: сразить слабейшего и бежать.
— Но куда?
— Ко мне в постель. В мои объятия. В мое сердце. — Даарио с завлекательной улыбкой провел большими пальцами по золотым нагим женщинам на рукоятках своих клинков.
Кровь бросилась в лицо Дени, как будто он ласкал не их, а ее. Он, верно, думает, что она распутна, если так говорит? Ну и пусть думает, что за важность. Ах, не надо было с ним видеться наедине — он слишком опасен.
— Зеленая Благодать полагает, что мне нужен супруг-гискарец. Хочет, чтобы я вышла за благородного Гиздара зо Лорака.
— За этого? — усмехнулся Даарио. — Почему бы не за Серого Червя, он тоже евнух. Вам так нужен король?
«Мне нужен ты, и никто больше».
— Мне нужен мир. Я дала Гиздару девяносто дней, чтобы покончить с резней. Если он это сделает, мы поженимся.
— Возьмите лучше меня. Я с ней покончу за девять.
«Ты же знаешь, что я не могу», — чуть не сказала Дени.
— Вы боретесь с тенями, а не с людьми, которые их отбрасывают, — продолжал капитан. — Перебейте их всех и заберите себе их имущество. Шепните только, и ваш Даарио сложит из их голов пирамиду повыше этой.
— Если б я знала, кто они…
— Цхаки, Пали, Мерреки и прочие великие господа. Кто ж еще.
«Какой он смелый… и какой кровожадный».
— У нас нет доказательств, что они замешаны в этом. Хотите, чтобы я убивала собственных подданных?
— Ваши подданные охотно убили бы вас.
Его так долго не было, она успела забыть, каков он. «Наемники — предатели по природе своей», — напомнила себе Дени. Неверное, зверски жестокое племя. Даарио уже не переделать; королей лепят совсем из другого теста.
— Пирамиды хорошо укреплены, — объяснила она. — Их можно взять лишь ценой огромных потерь. Как только мы начнем штурмовать одну, против нас восстанут все остальные.
— Так выманите их из пирамид под любым предлогом. Свадьба, к примеру — почему бы и нет? Обещайте свою руку Гиздару. Все великие господа придут в Храм Благодати ради такого события — тут-то мы их и накроем.
«Да он просто чудовище, — поразилась Дени. — Галантное, очаровательное чудовище».
— Вы принимаете меня за короля-мясника?
— Мясником быть лучше, чем мясом. Короли всегда мясники — разве королевы другие?
— Эта королева, во всяком случае, да.
— У большинства королев цель в жизни одна, — пожал плечами Даарио, — греть постель своему королю и рожать ему сыновей. Хотите быть такой, выходите за Гиздара.
— Вы забываете, кто я! — в гневе вскричала Дени.
— Я нет. А вы?
Визерис отрубил бы ему голову за подобную наглость.
— Я от крови дракона. Не дерзайте меня учить. — Дени поднялась так резко, что львиная шкура соскользнула у нее с плеч. — Оставьте меня.
— Повинуюсь, — склонился Даарио.
Когда он ушел, Дени вновь призвала сира Барристана к себе.
— Отправьте Ворон-Буревестников назад в поле.
— Но они только что вернулись, ваше величество…
— Ничего. Пусть несут дозор на юнкайской границе и обеспечивают защиту караванам, проходящим через Хизай. Отныне Даарио будет докладывать лично вам. Воздайте ему должные почести и проследите, чтобы его людям хорошо заплатили, но ни в коем случае не допускайте его ко мне.
— Слушаюсь, ваше величество.
Всю ночь она проворочалась, не в силах уснуть. Даже Ирри к себе позвала, надеясь обрести покой в ее ласках, но вскоре велела ей уходить. Ирри, при всей ее нежности и умении, все-таки не Даарио.
Что же она натворила? Так долго ждала его, а теперь отсылает прочь. «Он сделал бы из меня чудовище, — шептала Дени, — королеву-мясничиху». Но как же улетевший Дрогон и те двое в яме? На ее руках тоже кровь. Между ней и Даарио разница не столь велика — оба они чудовища.
Лорд-изгнанник
«Что ж он так долго?» — спрашивал себя Грифф, расхаживая по палубе. Неужели они и Хелдона потеряют, как Тириона Ланнистера? Может, волантинцы его схватили? Надо было послать с ним Утку. На одного Хелдона надежда плоха: он доказал это, упустив в Селхорисе карлика.
«Робкая дева» стояла на одном из самых убогих участков длинной гавани — между накренившейся плоскодонкой, торчащей здесь много лет, и ярко разукрашенным кораблем скоморохов. Шумные соседи читали вслух свои роли и чаще бывали пьяными, нежели трезвыми.
В Валан-Терисе, как и везде после выхода из Горестей, стояла удушающая жара, но это беспокоило Гриффа меньше всего. Золотые Мечи встали лагерем к югу от города и далеко к северу от того места, где он ожидал; триарх Малакуо выступил на север с пятью тысячами пехоты и тысячей конницы, чтобы отрезать их от дороги на дельту. Дейенерис Таргариен все еще на другом конце света, а Тирион Ланнистер может быть где угодно. По милости богов его голову уже везут в Королевскую Гавань, но скорее всего он живехонек, пьян в доску и замышляет новую пакость.
— Где Хелдон? В какую из семи преисподних он провалился? — воскликнул Грифф, обращаясь к леди Леморе. — Сколько нужно времени на покупку трех лошадей?
Она пожала плечами:
— Не безопаснее ли будет оставить мальчика здесь на лодке, милорд?
— Безопаснее ли? Да. Разумно ли это? Нет. Он уже взрослый, и перед ним лежит путь, для которого он рожден. — Гриффу опротивели эти разговоры, опротивело прятаться, опротивело ждать.
— Мы так старались скрывать принца Эйегона все эти годы, — напомнила женщина. — Я знаю, скоро он должен будет смыть краску с волос и объявить о себе, но время еще не приспело. Нельзя делать это в лагере, полном наемников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
