- Да, - ответил он, - кучу написал, но они не здесь. Они в Киеве, в нэлиных вещах, так получилось глупо...
- А наизусть? - Настаивал Спартак, - неужто ничего не помнишь?
- Спьяну? Конечно нет, все перепутаю. Помнишь, как я пьяный Пастернака читал - все переврал...
- Жалко, - покачал головой Спартак, - так мне хотелось твои стихи послушать! У меня ведь они все есть! И "Юность" та есть, где твоя подборка с портретом. ты мне подпишешь?
- А как же! - Вроде бы возмутился Митя, - конечно, подпишу!
У Мити самого была лишь верстка стихов - он тогда уехал и канул, номер журнала вышел без него. Ему правда пообещали, что оставят,
- только пусть кто-нибудь из друзей заберет... Он никого не попросил: попросту забыл, замотался, - впереди светил Нью-Йорк...
Спартак еще добавил совсем уже пьяно: я ведь твои экземпляры взял, десять штук. Только один номер себе отобрал, а так - целенькие, девять штук. Я завтра тебе могу принести...
... Завтра, подумал Митя, что будет завтра?.. Завтра, то есть уже сегодня, приезжает Вера и наверное для Спартака и журналов не останется времени. А что если рассказать Спартаку про Веру?..
Но Спартак уже дремал, кинув себя на диван и подложив под голову подушечку-думку.
Митя посмотрел на него, понял, что и сам - хорош и побрел в спальню.
Головы у них поутру болели страшно. Спартаку к десяти надо было на работу, Мите - к двенадцати привести себя в нормальный вид. И они покидав туда-сюда, поняли, что без похмела - не обойтись. Хорошо, что дома - было. Они выпили, закусили огурцом и колбасой из банки, - полегчало,- и Спартак отправился восвояси.
На прощанье договорились, что как только приедет Нэля, Митя звонит Спартаку и они встречаются.
- Звони и ты, - сказал Митя, - я ведь могу и не дозвониться, ты на работе, а я - вольный стрелок...
- Ладно, - пообещал Спартак и вдруг обнял крепко Митю, сказав: дурак ты, Митька, а я тебя люблю, - засмеялся, чтобы не выглядеть сентиментальным, и добавил: с детства.
Когда Спартак отбыл на службу, Митя принял еще рюмашку - захорошело совсем - и стал потихоньку-полегоньку готовиться к сегодняшнему свиданию. С Верой. Он так хотел видеть ее! Даже не
тащить в постель, а просто увидеть, - как она идет, чуть опустив
голову, завесив лицо своими апельсиновыми волосами... Идет к нему, ставя ноги ровно, след в след, - она сказала, что так ходят манекенщицы. Наплевать ему, как они там ходят. Ему нужна Вера.
Половина первого он позвонил к ней на работу и тот же женский голос сообщил, что она приехала, но ушла к руководству... Митя отел было повесить трубку, но потом решил, что - это глупо. И опросил "милую девушку" передать Вере, чтобы она обязательно позвонила Вадиму.
Он нарочно назвал это имя, Митя" - звучит по-детски.
Минут через пять прозвонил звонок и он кинулся к телефону. Но в трубке зазвучал вальяжный мужской незнакомый голос, который сообщил, что Вадим Александрович должен через час быть в МИДе, у Георгия Герогиевича...
Митя сказал: хорошо, а повесив трубку, почувствовал себя настолько не "хорошо", что пришлось выпить еще рюмку и заесть чаем, - ведь ему уже надо собираться.
Он сделал все, что мог, чтобы довольно-таки помятая физиономия стала более-менее приличной: эта гундосая жаба Жорик все высмотрит! Что ему надо? Накликал сам себе своей брехаловкой!.. Идиот!
А Вера не звонила. Теперь опять пойдет неразбериха и, не дай Бог, Нэля сегодня развопится, чтобы он немедленно вылетал в Киев! Скажет - болен, помирает, нарыв на носу...
Но сам понимал, что это все чушь и если Нэля устроит скандал, то он как милашка полетит завтра в ненавистный Киев!..
Вера не звонила. Ему осталось надеть туфли, махнуть их щеткой и... уходить. Все сделано. Открыть дверь, выйти. закрыть ее...
Телефон молчал. Позвонить снова той девице и перенести?..
... А-а, пусть идет, как идет... подумал он, как думал всегда, когда наступали вот такие
минуты, - то ли решений, то ли слома-перелома... И поехал в МИД.
Приехал домой довольно поздно, в полном недоумении и раздрызге. Раздрызг был по поводу того, что ему нужно вылетать в Нью-Йорк через три дня... Вот так. А недоумение: зачем он понадобился жабе-Жорику?
Тот встретил его так, будто сам Митя напросился к нему на прием и во время разговора, - если это можно было назвать разговором! - Г.Г. валяя во рту слова и еле выжимая их из себя, говорил что-то о перемещениях... Об испанском языке, который Митя не очень хорошо знает ( Митя и не должен его знать! У него два - английский и французский, а испанский и итальянский он, фактически, учил по собственному желанию - ходил на факультатив), а обязан знать прекрасно, что-то о стажировке в Южной Америке... и закончил, совсем уже видно притомившись с Митей и все больше не уважая его, так: ну, идите, вам все скажет Виктор Венедиктович, - имя и отчество Г.Г. уже проглотил и получилось: Вх..тр Веньдхт...ч.
Но это ладно, он все узнает у В.В., но - через три дня??! Что делать?
Нужно вызывать Нэлю. Срочно устраивать Митю с кем-то... Бред! Как он смог понять у этого еще больше офигевшего Г.Г., - семья может прибыть попозже если...
Что "если" Митя не разобрал, но уяснил, что должен кровь из носу лететь через три дня - с семьей или без нее.
Вообще ему показалось, что Жаба вызвала его не столько, чтобы сказать об отъезде, - это могли сделать люди из канцелярии, - сколько осмотреть Митю своими заплывшими полузакрытыми, но опасноострыми, как лезвие бритвы, - глазами. Он что-то хотел уяснить для себя и потому вызвал Митю.
Наверное, в письме В.В. тестю, - что-то такое о нем... Но не самое худшее?.. - Иначе его бы не посылали снова туда же, да еще срочно, и как мог понять Митя, - снова на три года...
Первое, что он должен сделать, - разыскать Веру. Он посмотрел на часы - половина шестого, она могла и уйти уже... Значит мчаться туда - не имеет смысла. Он бросился к телефону.
Там очень долго не походили и наконец! - Митя даже вздрогнул от вериного - А-але-е? - Вера, счастье мое, Вера! Это я. - Сказал он, задыхаясь как от быстрого бега.
Она помолчала и спросила: Митя? - Будто не поверила.
- Вера, - сказал тогда он враз осевшим уставшим голосом, - я вправду умру, если ты сейчас же не приедешь ко мне. Умоляю тебя. Прости мне все прегрешения, прошу тебя!..
- Хорошо, - просто сказала она, - я приеду, но не сейчас. Часа через два. У нас совещание. Она говорила неправду - ей нужно было переодеться, причепуриться, и тогда показываться Мите, на которого она и злилась и в которого была безнадежно влюблена. Она уже понимала его натуру, - знала, что его не удержишь, - он выскользнет как угорь, и можно биться головой об стену - не приплывет. Если только захочет сам, - только когда сам.
