Я не сознавал до конца, что со мной происходит: сон это или явь, то ли счастье на меня свалилось, то ли тяжкое бремя неумолимого рока. По дороге в магазин я непрестанно ощупывал магический карман. И каждый раз с облегчением вздыхал, даже через ткань ощущая бодрящий, упоительный хруст новенькой купюры.
Но вскоре странное совпадение заставило меня очнуться от сладостного бреда. В тот день на первой полосе утренних газет появились репортажи о крупном ограблении, происшедшем накануне. Бронированный фургон-инкассатор возвращался после объезда филиалов в центральное отделение банка. На бульваре Пальмановы четверо вооруженных бандитов напали на фургон и забрали всю дневную выручку. Один из гангстеров, пытаясь пробиться сквозь собравшуюся толпу, открыл стрельбу. Был убит прохожий. Но больше всего меня поразило известие о похищенной сумме: пятьдесят восемь миллионов (точь-в-точь как у меня).
Могла ли существовать какая-то связь между внезапным моим обогащением и бандитской вылазкой, случившейся почти одновременно? Это в голове не укладывалось. Я не суеверен, и все же мне было как-то не по себе.
Чем больше имеешь, тем больше хочется. При моих скромных запросах я уже был богат. Но мне не давал покоя мираж неограниченной, безудержной роскоши. В тот же вечер я снова принялся за работу. Теперь я действовал размереннее, спокойнее, с меньшим нервным напряжением. Еще сто тридцать пять миллионов прибавилось к моему богатству.
В ту ночь я не смог сомкнуть глаз. Что мучило меня? Предчувствие надвигающейся опасности? Растревоженная совесть человека, сознающего, что на него обрушилось сказочное, несметное, но ничем не заслуженное богатство? Смутное раскаяние? Едва рассвело, я вскочил с постели, оделся и бросился за газетой.
У меня горло перехватило от того, что я прочитал. Вспыхнувший в нефтехранилище пожар почти до основания разрушил здание на виа Сан-Клоро, в самом центре. Пламя не пощадило даже сейфов крупного акционерного общества, занимающегося недвижимостью. В сейфах хранилось свыше ста тридцати миллионов наличными. В огне погибли двое пожарных.
Стоит ли перечислять здесь все мои преступления, одно за другим? Да, стоит, ибо теперь я знал, что за деньгами, которые столь щедро поставлял мне пиджак, стоят преступления, кровь, отчаяние, смерть. Из ада идут ко мне эти деньги. Но изощренный, коварный, изворотливый, и насмешливый рассудок отказывался признать даже малую толику моей ответственности за происходящее. И я снова поддавался искушению: рука моя — как все просто! — вновь и вновь проскальзывала в карман, а пальцы судорожно и сладострастно нащупывали уголки новеньких купюр. Деньги, божественные деньги!..
Я продолжал для отвода глаз жить в старой квартире, но вскоре приобрел огромную виллу и стал обладателем ценнейшей коллекции картин. Я разъезжал в роскошных лимузинах, путешествовал по свету с восхитительными женщинами, фирму свою забросил «по состоянию здоровья».
Я знал — стоит мне извлечь из кармана пиджака деньги, как в мире случится что-нибудь ужасное, несущее людям скорбь и отчаяние. Но сознание это было слишком туманное и расплывчатое, к тому же не подкрепленное логическими доказательствами. И с каждой новой «выручкой» совесть моя становилась все более ущербной и подлой. А портной?.. Я позвонил ему, чтоб расплатиться. К телефону никто не подошел. Тогда я отправился на виа Феррара. На мои расспросы мне сообщили, что он уехал за границу. Куда именно — никто не знал. Судя по всему, я, сам того не ведая, вступил в сговор с дьяволом.
Так продолжалось до тех пор, пока однажды в доме, где я прожил многие годы, не случилось несчастья. Шестидесятилетняя женщина отравилась газом. Она не могла пережить потери своей пенсии в тридцать тысяч лир, выплаченных ей накануне и перекочевавших ко мне в карман.
Хватит! Если я не хочу скатиться в пропасть, надо как можно скорее избавиться от пиджака. Только не передавать его никому другому. Ведь тогда этой вакханалии конца не будет. У кого хватит сил устоять против искушения? Нет, пиджак должен быть уничтожен.
Я сел в машину, забрался в глухую долину Альп и дальше стал пешком подниматься в гору, поросшую лесом. Вокруг ни души. Лес кончился, я вышел к расщелине. Здесь, между двумя высокими валунами, я вынул из рюкзака проклятый пиджак, облил его бензином и поджег. Через несколько минут от него осталась только кучка пепла.
Но при последней вспышке пламени кто-то за моей спиной, совсем рядом, явственно произнес: «Поздно, слишком поздно!» В ужасе я резко обернулся. Никого. Я стал прыгать по валунам, осматривая все вокруг в надежде обнаружить лукавого. Никого. Голые камни.
Несмотря на пережитый страх, в долину я спускался с чувством громадного облегчения. Наконец-то свободен. И в довершение ко всему — богат.
Но машины на месте я не нашел. А когда вернулся, обнаружил, что и моя великолепная вилла исчезла. Запущенный газон и прибитое к двум столбам объявление: «Продается участок, собственность муниципалитета» — вот и все, что от нее осталось. И уж совсем непонятным образом оказались закрыты все мои банковские счета. Из многочисленных тайников пропали объемистые пачки акций. А в старом бауле — одна пыль, ничего, кроме пыли.
Пришлось снова взяться за работу, но теперь я едва с ней справляюсь. И что самое странное: никого из окружающих не взволновало мое внезапное банкротство.
Но я знаю, знаю, что это еще не все. Рано или поздно непременно раздастся звонок в дверь, я пойду открывать и увижу перед собой того, кто с богомерзкой улыбочкой потребует от меня последней уплаты по счету, — портного погибели.
ВЕЗДЕСУЩИЙ
Перевод Г. Богемского
Я все еще сомневаюсь, стоит ли говорить об этом главному редактору. Со мной произошло нечто ужасное и невероятное.
Не то чтобы я не доверял моему главному. Мы знаем друг друга много лет. Я уверен, он очень хорошо ко мне относится и никогда не подложит мне свинью. Нет, никогда, это исключено! И все же журналистика — опасная штука. Рано или поздно он — даю голову на отсечение — ради какой-нибудь очередной сенсации невольно меня подставит.
В моем положении необходима крайняя осмотрительность. То, что я записываю все это в свой дневник, — уже большой риск. Попадись он кому на глаза — пойдут слухи, уж тогда никто меня не спасет.
Во всем виновата моя давняя мания. Я всегда питал слабость ко всяким тайнам, чернокнижию, колдовству, историям с привидениями. Моя маленькая библиотека только из этой литературы и состоит.
Есть у меня одна рукописная книга, старинный фолиант в двести с лишним страниц — ему, наверное, лет сто, а то и больше. Фронтиспис, как часто бывает у старых книг, вырван. Весь текст состоит из бесконечной череды совершенно непонятных слов, состоящих из трех, четырех или пяти латинских букв. К примеру, одна из страниц начинается так: «Pra fbee silon its tita shi dor dor sbhsa cpu snun eas pioj umeno kai…»
Я нашел эту книгу в Ферраре у одного старьевщика много лет назад. Он отдал мне ее чуть не задаром. Один сведущий человек объяснил мне, что это так называемая «тайная таблица» — они получили распространение в семнадцатом веке. В них, по уверениям чернокнижников, заложен секрет, который состоит в следующем: однообразный ряд бессмысленных вокабул скрывает некую магическую формулу, ничем в тексте не выделяющуюся. Однако достаточно раз прочитать ее вслух, и ты вдруг приобретаешь какой-нибудь сверхъестественный дар, например способность предсказывать будущее или читать чужие мысли. Трудность заключается в том, чтобы отыскать формулу в этом бесконечном хаосе.
Казалось, самое простое — прочесть вслух всю книгу с первой до последней страницы; пусть на это уйдут многие месяцы — игра стоит свеч.
Но, увы!.. Формула действует, только если ей не предшествуют другие слова. То есть надо начать именно с нужного слова. Учитывая объем текста, это все равно что найти иголку в стоге сена. Причем не исключено, что никакой иголки там и нет.
На каждую сотню находящихся ныне в обращении «тайных таблиц», сказал мне специалист, по меньшей мере девяносто девять — поддельные. Некоторые даже утверждают, что на свете существует всего одна подлинная таблица, а все остальные — фальшивка. Более того: имеются сомнения насчет того, что и этот единственный экземпляр сохранил свою силу, ведь формула, найденная и использованная, теряет свои магические свойства.
Но, как бы там ни было, я, веря в свою счастливую звезду, взял себе за правило на сон грядущий наугад раскрывать манускрипт и читать вслух строчки две из любого места и с любой страницы.
Да нет, я не то чтобы принимал это всерьез. Просто такое чтение стало для меня своего рода ритуалом. А чем черт не шутит! Мне же это ничего не стоит.
Короче говоря, в четверг 17 мая сего года, после того как я прочел вслух выбранный наугад ежевечерний пассаж из книги (к сожалению, я не запомнил, какой именно, так как в тот момент не ощутил ничего необычного и потому не придал этому значения), во мне произошла перемена.
