— Он… Он… — Нара запнулась. — Он…
— Я знаю, — мягко произнес я, сжимая ладонями ее лицо. — Я видел. Но он защищал нас. Защищал меня и тебя. И он сказал, что не Враг мне…
— Мы должны бежать, — испуганно произнесла она. — Тиан, мы ДОЛЖНЫ БЕЖАТЬ! Город падет. Мы погибнем здесь! Есть тоннель, он остался еще со времен, когда был выстроен первый город, тот самый… Тогда им не воспользовались, но сейчас… Мы ДОЛЖНЫ бежать. Выведем, кого сможем, отправимся в Вольград. Пусть Академия останавливает вторжение!
Бежать… Вывести… Остановить… Скинуть ответственность на чужие плечи… Да — в этом вся она. Но это не плохо, просто не для меня.
— Сколько еще погибнет, пока маги соберут силы? — спросил я. — Нара, смотри мне в глаза! Скажи, сколько? Ты сможешь спать по ночам, зная, что на твоей совести тысячи смертей? Сможешь? Я — нет… Ты ведь понимаешь. Ты с самого начала знала, что однажды мне придется сделать этот выбор. Ты знала, каков он будет.
— Плевать, сколько погибнет! — Она вырвалась, замерла, сжимая кулаки, раскрасневшись. — Они мне — никто. Но ТЫ будешь жить! Это все, что для меня имеет значение. А ты, смельчак-Воин, что собрался сотворить? Слава предка голову вскружила?! Решил его переплюнуть! Он тысячи в Огнь привел, а ты — десятки тысяч ему скормишь?! А меня ты спросил?! Пусть лучше меня сожрут эти звери, чем путь Воина. Не пойду! Но ты ведь уже решил! Воин!
«Воин!» она выплюнула, словно ругательство, болью в сердце откликнулось.
А потом вдруг всплыли ее слова: «Есть тоннель, он остался еще со времен, когда был выстроен первый город, тот самый…»
Тот самый…
Тот самый?!
— Погоди-ка, — оборвал ее. — Ты хочешь сказать, что Костряки выстроены на месте, где когда-то стоял Великий Град. Это ЗДЕСЬ погиб Первый Берсерк?! На ЭТОЙ земле?!
— История повторяется… — безнадежно произнесла она. — История повторилась. Повторится. Круг замкнулся. Род закончится там же, где начался. Смешно… Столько лет… И все зря… Вся моя жизнь…О, Ткачиха! Радуйся! Ты отомстила ему! — И с ненавистью: — Будь ты проклята, Княгиня Судеб! Слышишь?! Будь ты проклята во веки веков!
Я зажмурился, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль. Что-то было в этом… Решение… Мои сны. Что было в них такого? Во снах я…
Я был им — Первым Берсерком. В тех снах, что насылала Княгиня.
Но было другое видение. Первое. То, на торжище, когда Нара пела. Там было иначе… Там…
Она перешла на истинный. Взывала, проклинала, молила…
А я стоял и глупо улыбался…
Я выбрал СВОЙ путь.
Я знал, что должен сделать…
— Солнце село, — заметил вернувшийся Кольд. — Что, к воротам?
Нара зашипела на него, словно кошка рассерженная. Я лишь кивнул и попросил:
— Защити ее.
Кольд улыбнулся.
— Ты выбрал свой путь, Воин? — спросил он.
— Выбрал. — Я прямо встретил его взгляд. — Разве ты не верил, что я сумею? Это ведь ты рассказал мне о Клятве. Помнишь?
— Ты никуда не пойдешь! Не позволю! — она кинулась ко мне, вцепилась в куртку, не оторвать, клещом. Кольд все-таки сумел отцепить ее, обхватил сзади. Нара брыкалась, ярилась, пыталась ударить его, но ничего не могла поделать — сил не хватало справиться с высоким мужчиной. — Не пущу-у-у-у!
— Держи ее крепче. — Я подошел к Наре и провел ладонью по щеке. Потом наклонился и поцеловал. В последний раз. Запоминая. Прощая. Жестко, кусая до крови, ставя тавро.
Моя. Была моя. Она была моей. И она будет помнить. Всегда.
Она будет ненавидеть меня, проклинать, но она будет жить — это все, что имеет значение.
Резко развернувшись, я запустил руку в волосы, стягивая ленту, срывая, бросая на землю, впечатывая ненужную мне больше защиту в землю.
Я шел по обреченному городу — одна из его теней, одна из его Душ. Часть его. Его сердце. Его хранитель. На меня глазели, мне вслед оборачивались, кто-то шептал молитвы, кто-то неистово осенял себя знаком Единого. И Город шептал: «Тиан… Тиан Берсерк… Пророчество сбылось…» Шептали люди, шептали камни, шептал огонь. И первые снежинки ложились мне на плечи. Все повторялось: ночь, снег и Огнь.
Все… Повторялось… Пока…
Пророчество должно сбыться…
Я шел к воротам. Печатая шаг, расправив плечи, глядя прямо перед собой. Кольцо сжало мизинец до боли. Эта боль — единственное, что я чувствовал. Она не давала мне забыться. Еще рано. Слишком рано.
Все повторялось, но было отличным. Первый Берсерк увел их в Огнь. Я же…
Я же их призову.
Хрипло каркал ворон в рукояти сабли, шипело пламя, грохотали катапульты…
Я шел к воротам.
Они были там: последние защитники уже павшего, но не сдавшегося города. Наемники, стражники, охотники, простые горожане. Они ждали. Ждали первого удара тарана, который уже подвезли к воротам. Облизывали сухие, потрескавшиеся губы, молились, боялись, но не бежали.
За моей спиной не было отряда алых гвардейцев, не вился в ночи мой стяг — но они расступились предо мной. И шепот перерос в крик.
— Берсерк! Берсерк пришел! Пророчество сбылось!
Перед воротами никого не осталось: защитники расступились, дав мне дорогу.
Я опустился на одно колено. Злые шепотки обожгли: «Сдаться?! Да он ли это?!»
Вытянув саблю, я вогнал ее в сухую, смерзшуюся, твердую как камень, землю. Ворон каркнул и распахнул огни-глаза.
Они прозвучали одновременно: удар тарана и мое первое слово.
— Тысячи лет назад на этом месте стоял город. Великий Град. И пришли с края мира орды демонов, и не было спасения людям… Великий Град погиб, но победил, защитил Рось. И люди его ушли в Огнь — все до единого. И завещали они… Поклялись они…
Второй удар — затрещали ворота, треснул один из брусов. В здании Управы упал без чувств последний из магов.
Город пал.
Но не сдался.
У Города все еще был я.
— Поклялись они, что хранить будут эту землю. Поклялись, что защитят тех, кто придет на нее. Пришло время. Пришел час сдержать клятву.
Я положил ладонь на рукоять сабли, вторую руку вытянул перед собой.
Распахнулись ворота, разлетелся в щепы таран, алое марево встало меж людьми и чудовищами.
Он стоял впереди всех: смуглый, клыкастый, закутанный в шкуры, сжимающий в когтях костяной посох, окровавленный, скалящийся.
Он — и я.
Зверь и человек.
Демон и Воин.
За его спиной стояли чудовища, жаждущие крови. За моей — лишь испуганные люди. А между — разгоралось пламя.
— Я не поведу вас, люди! — произнес я. И уже громче: — Я не выберу ваш путь! Это было бы трусостью. Не мне вести вас, не мне отнимать ваше право на смерть. Ваши жизни не мне принадлежат. Лишь моей я могу распоряжаться, лишь себя могу отдать Огню. И я отдам! Но помните, люди, что однажды вам придется выбрать, как сейчас мне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
