– Справитесь?
– Это мое личное дело, и я буду выполнять его со страстью.
– Не по-христиански это, владыка, – не удержался от ехидной реплики Владислав Борисович.
– Я направлен в церковь с целью сделать ее воинствующей. Выполняя задание, начал с себя.
– Забавно. Но мы отвлеклись. Так что же Мыльников?
– Во всех отношениях перспективный старший офицер. Кристально чистый человек и крепкий профессионал. Судя по всему, стал жертвой похищения. По имеющимся у нас данным, источники которых мы по понятным причинам назвать не можем, вывезен на Украину.
В этой ситуации побудить нашего главу МВД сделать соответствующий запрос на Украину проще простого. И это будет не формальный запрос. Галлеев попросит своего киевского коллегу и по личным каналам. Апеллируя к полицейской солидарности.
В этой ситуации очень легко побудить нашу агентуру влияния в рядах украинской милиции действовать по-настоящему активно. Ведь они будут формально чистыми, и будут выполнять указания своего начальства.
– Интересно, интересно… И вы надеетесь, что Мыльникова найдут украинские милиционеры? Но не «освободят», а арестуют?
– Скорее нет. Но это создаст благоприятный фон для действия уже наших людей. Однако не исключена и другая возможность. Когда его найдут, и ему будет некуда деться, он может и подыграет нам, предпочтя роль освобожденного роли арестованного.
– Последнее маловероятно, но, тем не менее, план великолепный. Согласен. Давайте, реализуйте его.
– Владислав Борисович, это милицейское дело. Давайте, пусть сапоги делает сапожник, а пироги печет пирожник. Я высказал эскиз плана. Рад, что вы нашли идею перспективной. Но я просил бы вас не привлекать меня к руководству его реализацией.
– Это ваша настоятельная просьба?
– Да, – твердо сказал владыка.
– Жаль, жаль. Но насильно мил не будешь. Тем более, что вы у нас «на общественных началах». Ладно, побудьте пока в резерве. Но…
От его вальяжности и доброжелательности на мгновение не осталось и следа. Он впился в Назарова взглядом вурдалака.
– Хочешь укокошить и утопить в дерьме двух ничтожеств, а от большой игры отстраниться?! Думаешь, отделаешься мелочами? А с любимчиком всесильного министра пусть другие рискуют? Или вообще устал? Но соскочить не удастся Степа. Слышишь?! Не удастся!!!
– Да Господь с вами, Владислав Борисович, – с тенью какого-то даже внутреннего превосходства, как будто немного издеваясь и насмехаясь проговорил владыка.
Ибо человек, сохраняющий спокойствие всегда выше человека, охваченного эмоциями. Пусть даже этот последний начальник или даже победитель. Значит, сомневается начальник в прочности своего места, или победитель в окончательности своей победы. Сомневается, чего-то боится и впадает в истерику.
Вельможа из Администрации снова принял свой обычный вальяжный вид.
– И все же, ценю вас полковник, ценю. Хорошо, отдохните немного. Вы заслужили отдых. Но только после того, как сделаете свое «личное дело».
– Разумеется, разумеется.
Небольшой грузовой кораблик разрезал зеркальную гладь Каховского водохранилища. Было тепло. Явно теплее двадцати пяти градусов. А в полдень, да на горячей палубе вообще казалось, что градусов под тридцать. Небо сияло. После Запорожья берега резко ушли в стороны и были еле видны на горизонте.
За рулем был сам капитан, команда кораблика была небольшая.
Патрик и Кузнецов полулежали на палубе на расстеленном брезенте в одних шортах и неторопливо беседовали:
– Да, ради такого вот, как ты, говоришь, пикничка, стоило продолжать путешествие и не кончать все в Киеве, – сказал Кузнецов.
Он имел в виду их пребывание в Киеве, которое вызвало у него некоторое недоумение. В самом деле, после пересечения российско-украинской границы он неоднократно убеждался в весьма больших возможностях Патрика на территории Украины.
Поэтому Кузнецов полагал, что их путешествие закончится в Киеве, столице уже вполне европейской. Там их книги осмотрят, окончательно определят цену, произведут расчет, определятся с дальнейшим взаимодействием и эпопея закончится.
Между тем, остановка в Киеве была краткой. С Кузнецовым поговорило несколько человек, чем-то похожих на Патрика, только говоривших по-русски заметно хуже. Потом им дали еще две платиновые карточки. Уже Тамаре и Мыльникову. И Кузнецов понял, что там было отнюдь не по пять миллионов долларов. А гораздо меньше. Что-то типа задатка.
Но, проверив эти карточки, будущие супруги Мыльниковы повели себя значительно веселее. Впрочем, это касалось в первую очередь Семена. Тамара же, скорее всего, была рада, что он успокоился хотя бы на время.
Потом с Тамарой поговорили другие деятели. Уже по-английски и по-немецки. Кузнецов присутствовал при некоторых разговорах, но беглый английский понимал с трудом. А слыша немецкие фразы, ему просто хотелось схулиганить и брякнуть, что-то типа «Цвай гросс шнапс унд фройляйн», что в переводе значило «два двойных шнапса и девочку».
Тем не менее, к нему относились более чем серьезно, как к шефу их команды. Поэтому как он понял «по протоколу» ему было необходимо присутствовать в переговорах Тамары с этими «искусствоведами в штатском».
Сухим остатком этих встреч было то, что с полсундука книг и рукописей было отобрано контрагентами Тамары и увезено. Таким образом, Мыльников и Тамара получили некий маленький задаток, а потенциальные покупатели образец товара.
После этого они погрузились уже на этот кораблик и поплыли дальше по Днепру.
Из Киева все они уезжали уже с украинскими паспортами.
Кузнецов сразу же после Киева начал настойчиво выяснять у Патрика, почему именно так все произошло.
– Куда мы снова плывем? Почему нельзя было переправить библиотеку из Киева самолетом? Почему нельзя было произвести расчет с ними уже в Киеве? Почему нельзя было встретиться в Киеве же с более высокопоставленными, чем Патрик, представителями Белого Интернационала?
Примерно такие вопросы в разных вариантах задавал Кузнецов.
Патрик поначалу не мог найти некоего правильного тона и правильных убедительных формулировок. Чувствовалось, что это у него самого вызывает досаду. Тем в большей степени злился и досадовал Кузнецов.
Но где-то перед Запорожьем у них состоялся наконец-то разговор, во время которого взаимопонимание было достигнуто.
– Видишь ли Святослав, – сказал тогда Патрик. – Мне кажется, что ты неправильно оцениваешь Белый Интернационал. Ты прямо-таки думаешь, что мы чуть ли не Мировое Правительство, что мы всесильны. Что стоит стране освободиться от тоталитаризма и пережитков социализма советского, китайского или кубинского образца, как тут же появляемся мы и начинаем чуть ли не командовать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
