Проходят мимо Мадлен, вступают на улицу Мира, первый инцидент происходит на Вандомской площади, где агент-провокатор пытается отклонить движение процессии от маршрута, чтобы заставить ее совершить крут у колонны, воздвигнутой во славу Великой Армии. Небольшое замешательство перед гвардейским постом: отдадут ли солдаты честь покойному? Отдают, кортеж продолжает свой путь. На террасе аристократического кружка на улице Шуазель пусто, только прекрасное легитимистское белье присутствует на спектакле. Фитц-Джеймс, герцог в своем государстве и, кстати, близкий друг Александра, отказывается обнажить голову. Град камней вынуждает его ретироваться как можно скорее. На бульваре, который ведет к «Порт Сен-Мартен», полиция заготовила целую серию провокаций, и Александр вынужден спасать от суда линча муниципального сержанта, который только что ранил прохожего. «С этого момента в общем сознании воцаряется уверенность в скорой и кровавой драке.
И в самом деле, казалось, все призывало к оружию: барабанная дробь, жалобные вздохи тамтамов, колыхание знамен всех стран как символ непрекращающейся борьбы за свободу против рабства, учащающиеся возгласы, всякий раз приобретающие все более угрожающий характер и отдаляющиеся по смыслу от «Слава генералу Ламарку!», все, что возносилось с земли, все, что нисходило с небес, все, что витало в воздухе, побуждало дух к опасной экзальтации». Ближе к площади Бастилии человек шестьдесят студентов Политехнической школы присоединяется к артиллеристам. Комендант Школы запретил им выходить из здания, но они оттолкнули его и ушли. При их появлении музыка заиграла Марсельезу. «Невозможно даже представить себе тот энтузиазм, с которым толпа восприняла эту возбуждающую мелодию, вот уже год как запрещенную. Пятьдесят тысяч голосов подхватило хором: «К оружию, граждане!» На Аустерлицком мосту воздвигнут помост, «оттуда должны были произноситься прощальные речи. После них тело генерала Ламарка должно было продолжить свой путь в департамент Ланды — к месту погребения, а кортежу надлежало вернуться в Париж».
Уже три часа дня, и у Александра сосет под ложечкой. Он предлагает двум артиллеристам пойти перекусить, пока будут говорить речи, на набережной Рапе он знает хороший ресторанчик. Этьен Араго удивлен его уходом. Александр дрожит от истощения, но готов пожертвовать едой, если Революция начнется именно в эту минуту. Араго считает, что, если она начнется, то продлится достаточно долго, чтобы Александр сумел догнать ее до десерта. Но на самом деле Александр не шутит. «Я был так слаб, что вынужден опираться на руку одного из моих спутников, а входя в ресторан, чуть было не потерял сознание». Ему дали напиться воды со льдом. Он пришел в себя. Вслед за этим аперитивом, а также закусками и прочими блюдами, трое посетителей принялись за «гигантскую рыбину под винным соусом, обязательное горячее блюдо для обедающих по местным правилам». Очевидно, не следовало бы слишком настойчиво рекомендовать медицинскому корпусу подобное жаркое в качестве основного блюда для пациента с явными признаками послехолерных осложнений, особенно если температура каждый вечер повышенная, если слабость его не оставляет и на протяжении многих дней он не ест ничего, кроме тридцати граммов хлеба в качестве дневной нормы. Но надо сказать, что приготовление[125] подобного медикамента не составляет особого труда и отвечает строжайшим диетическим требованиям:
«Возьмите одного карпа из Сены, одного угря, одного линя, одного окуня; нарежьте их кусками. Приготовьте медную кастрюлю, предварительно слегка почистив дно. Нарежьте две большие луковицы кружками, сверху положите рыбьи головы, а затем для придания вкуса — крупную соль, перец, хороший букетик трав и несколько зубчиков чесноку; залейте все двумя бутылками Нарбоннского вина и поставьте на сильный огонь; как только начнет закипать, добавьте стакан коньяку, подожгите; приготовьте штук двадцать-тридцать маленьких луковиц и слегка потушите их на сковородке с небольшим количеством масла, как только они подрумянятся, бросьте их в кастрюлю; из четверти масла, смешанного с двумя ложками муки, сделайте маленькие фрикадельки, переложите ими рыбу и, встряхивая кастрюлю за ручку, смешайте все вместе; выложите вашу рыбу, украсьте гренками и дюжиной креветок, сваренных в рейнском вине, и подавайте горячей».
Снова для сведения медицинского корпуса: в тех редких случаях, когда жаркого из рыбы оказывается недостаточно, чтобы поставить больного на ноги, можно прибегнуть к еще более радикальной терапии: начать постреливать неподалеку от него. Сначала Александр подумал, что то салют в честь генерала Ламарка. Он поднимает за него тост, возможно даже, что не водой со льдом. Но выстрелы продолжаются, и тогда он выбегает на улицу, взбирается на тумбу и видит, что толпа движется по направлению к Аустерлицкому мосту. Наспех расплачивается за обед, бежит к мосту и присоединяется к толпе своих. «Шум перестрелки вернул мне силы».
У заставы Берси мужчины, одетые в блузы и полные оптимизма, рассказывают нашим троим артиллеристам: «Они начали стрелять в народ, артиллеристы ответили, папаша Луи-Филипп спрятался — не найти, Республика провозглашена!» В действительности началось все с провокатора, который потрясал красным знаменем, в то время как двое других попытались сбросить генерала Эксельмана в Сену. В тот самый момент драгунский полк как раз, подобно смерчу, выскочил из казарм Селестен. Этьен Араго и Гинар прерывают речи возгласами «Да здравствует Республика!». Толпа вторит им, но лишь человек тридцать артиллеристов идет за Араго и Гинаром.
Выстрелы слышатся то там, то здесь. Александр не знает, как поступить, а между тем центральные и восточные кварталы Парижа покрываются баррикадами. Он проходит через площадь Бастилии, занятую регулярными войсками. Бульвары практически безлюдны. На углу улицы Менильмонтан стоит баррикада под охраной одного-единственного артиллериста — Шарля Сешана. Товарищи его пошли пообедать к Бастиду, среди них — Пешё д’Эрбенвиль, убийца Эвариста Галуа. Участие в построении баррикады не означает необходимости в дальнейшем ее оборонять. Александр и не собирается составить компанию своему другу и продолжает путь. Бульвар на уровне Фобур Сен-Мартен перегорожен линейными войсками. К ним в качестве «любителя» присоединился Грий де Бёзлен, бывший коллега Александра по четвертой батарее во время процесса над министрами супер-короля, тот самый, что демонстративно рвал республиканскую прокламацию. Александр, следовательно, должен был бы его остерегаться, но нет, он продолжал продвигаться вперед, сделав приветственный жест рукой в знак того, что узнал Бёзлена. На что тот прикладывает ружье к щеке, стреляет в Александра, но промахивается.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
