После ряда определенных физических усилий, кровавых мозолей на руках и кучи мусора на полу перед Казидисом предстала бетонная стена, укрепленная железной арматурой. Такую с налету могут взять алмазные диски или дрель с хорошими (минимум — победитовыми) сверлами. Ни того, ни другого у грека в наличии не было.
Выругав от всей души неуместную добросовестность строителей, пару минут Ник обессиленно созерцал обломки своих порушенных надежд. Присел на кровать, мрачно облокотился на колени и задумался. На обдумывание ситуации и принятие решений требовалось время…
Бум! Бум! Бум! — лупила у меня в голове бригада обдолбанных дятлов, собравшихся выполнить и перевыполнить свой никому не нужный черве- и деревообрабатывающий план.
— Если я встану… — пообещала я, не открывая глаз. Удары продолжились, вызывая громадное раздражение, медленно переходящее в лютое озверение. — То кто-то ляжет!
И тут меня подкинуло. Минуточку! Я по определению не могу ощущать головную боль. И не по причине отсутствия головы, как многие из моих знакомых не преминули бы заметить… Я не могу чувствовать физическую боль потому, что у меня нет физического тела!
Жаль только, что тело об этом не догадывалось, ощущая все подряд: от головной боли — до чего-то мягкого под спиной…
— Ой! — вскочила я, вспомнив последние события…
Когда меня выдернуло наверх, то строгая, но справедливая (вдруг сейчас мои мысли слышат!) комиссия заявила мне:
— Вы должны быть сурово наказаны за беспрецедентное отношение к своим обязанностям!
Я собралась подавать апелляцию, не дожидаясь оглашения смертного приговора, потому что у меня там, внизу, остался неприсмотренный муж, который считал своим долгом влезать в каждую дырку и работать затычкой…
Мне дали виртуальный подзатыльник и настоятельно посоветовали не думать о грешном. Я потерла шею и задумалась о том, о чем я думала до этого, пытаясь найти сексуальную подоплеку.
Когда я была уже почти рядом с хвостом умной мысли, комиссия сказала:
— Вы приговариваетесь к отбыванию срока на Земле в качестве человека! — Морально добила фраза: — Для вас это худшее наказание!
От неожиданности мои ноги подломились. Я хлопнулась на задницу и преданно уставилась на свое начальство, не смея поверить в свое неописуемое счастье и боясь спугнуть невероятную, давно уже не чаянную удачу.
Видимо, мое ошеломление было истолковано неправильно, потому что первый куратор строго сказал:
— Теперь вы, голубушка, на своей шкуре испробуете, что такое старость и болезни! — подняв вверх палец.
Я истово закивала, будто фарфоровый китайский болванчик, соглашаясь со всем заранее, оптом.
— И вам предписывается всю жизнь находиться рядом с вашим мужем! — строго добавил второй куратор, тоже испытывая желание поучаствовать в экзекуции. — Чтобы прочувствовать сполна все плотское и грешное и в глубоком раскаянии понять наконец — что вы потеряли!
Я закивала еще усерднее, старательно пряча сияющие счастьем глаза.
Но тут влез третий куратор и произнес, жалея бедную соблазненную девушку:
— Но после отбытия вашего наказания… и в честь предыдущих заслуг… в качестве исключения вы сможете вернуться к своим обязанностям боевого ангела-мстителя. Разумеется, после перепрофилирования и курсов повышения квалификации. Всего лишь каких-то пять — семь сотен лет — и снова в строю!..
Надеюсь, слезы в моих глазах были ими восприняты как слезы счастья, а скрюченные… то есть сжатые руки — символом обещания, а не страстного желания придушить их по-быстрому и сделать вид, что так и было!
После того мне вынесли тридцать три выговора и предупреждения и заставили подписать триста тридцать три страницы документа, в котором шло долгое повествование о моей каре небесной во всех подробностях и перечислены все мои обязанности по пунктам.
Ника в сей монументальной эпистоле тоже не забыли упомянуть. Хорошо, что он никогда не узнает, как мне скорбно предписывали удовлетворять его иные, нежели душевные, потребности не реже чем трижды в неделю. В качестве наказания.
Угу, рада была бы до этих самых потребностей! Причем можно и больше трех слезных раз в неделю. Согласна поработать стахановкой и отпахать углубленную форму покаяния, насколько Ника хватит и сколько муж выдержит!
После этого, как я подписала три экземпляра на каждой станице, мы провели торжественную сдачу моего меча в хранилище, и я снова чего-то подписывала. Рука бойца колоть устала… если перефразировать Лермонтова.
В конце концов меня лишили остальной положенной карающему ангелу символики и отправили пешим вежливым маршрутом к мужу на исправительные работы. Так и сказали благостные наставники, выпинывая из небесного офиса:
— Ступай, удовлетворяй и исправляй!
Все же богат и могуч ангельский язык, особенно если в наличии еще и знания остальных лингвистических тонкостей. Я с трудом сдержала громкий облегченный вздох и выпорхнула наружу.
За дверью моя персона попала в объятия празднично расфуфыренной в бархат и шелка Вемули, которая радостно заорала:
— Привет, мученица! Тебя там все уже ждут!
Меня действительно ждали. В частности Сашиэль, ласково потрепавший меня по волосам и прижавший к груди. Впрочем, брат сразу ушел, поцеловав меня в макушку и подарив свое благословение. Вемуля с символической бутылкой «Метаксы» и соленым огурцом под майонезом, как последним образчиком ее кулинарии. Миокомсат с набором на случай отсутствия семейной жизни. Все стыдливо покраснели, но тем не менее подарили. Не пропадать же добру. И… Аластор. С шампанским и розами. От него я получила щипок за задницу и глубокий похотливый взгляд в декольте.
— Привет, птичка моя ощипанная! — радостно гавкнул демон, дружелюбно помахивая хвостиком. — Давай вздрогнем, — продемонстрировал бутылку литра на два, — а то пока твоих подруг на гадости уговоришь — поседеешь! — И показал мне свою кудрявую смоляную шевелюру без единого седого волоса.
— Мм… Что ты имеешь в виду насчет гадостей? — озадачилась я, отпихиваясь от дьявольски приставучей пиявки Аластора.
— Ну это мы на тебя накляузничали, — покаялась Вемуля, лукаво опустив глаза. — И потребовали, чтобы тебе вынесли самое строгое наказание из существующих — смертную жизнь. Надеюсь, ты не очень сердишься?..
— Давайте выпьем, — согласилась я, обнимая подруг. Славные мои, любимые… Что бы я без них делала?..
И мы испили амброзии. И еще выпили. А потом я ничего не помню…
Сейчас я сидела в неизвестной комнате на космодроме… кровати и одним глазом рассматривала — где я. Оказалось, вокруг что-то похожее на обычную зону обитания на вилле Никоса, только мне на сей раз не досталось амуров. Зажали, сволочи!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
