хочу этого, но ты не хочешь! Ты! Ты не впустил меня! Я была открыта! — Я указываю на него пальцем, чувствуя боль Томаса. Но я так расстроена сейчас! Я же старалась! Я искренне хотела быть с ним!
Томас морщится и садится на кровати.
— Флорина, не надо. Не разрушай всё. Я же…
— Это ты не хочешь меня! Ты! Ты не любишь меня! А я люблю тебя! Ты не открываешь мне своё сознание! Ты! Я была всегда открыта! Всегда!
— Флорина, успокойся. Это не так важно. И я открыт. Я изначально тоже для тебя открыт. Да, не отрицаю, мне было страшно. Но я открыт. Я…
— Значит, дело в нас. Мы не возлюбленные друг друга, или их не существует. И это всё временно. Я… — паника накрывает меня, и я шагаю назад.
— Флорина…
— Хочу побыть одна. Одна! Уходи! Ты так хотел уйти, уходи! Уходи! Или лучше я уйду, иди и ищи свои сказки! Это всё, что тебя волнует!
Слёзы горечи вырываются из моих глаз, я хватаю на ходу вещи с пола и вылетаю из спальни, натягивая на себя футболку.
Не могу поверить. Моё тело до сих пор упивается удовольствием. Я ещё чувствую отголоски оргазма, но ничего не получилось. Как же так? Я не думала, что это так сильно ранит меня. Не думала, что это сведёт меня с ума и сделает из меня истеричку. Но я боюсь признаться себе в том, что кто-то из нас врал. И кто-то врёт до сих пор, поэтому ничего не получилось!
Залетаю в склеп Рома и падаю на колени. Закрываю лицо руками и рыдаю от разочарования. Я скулю, раскачиваясь на месте.
Внезапно всё моё тело пронизывает адская боль. Она скручивает мой живот, ноги, руки и груди. И когда эта боль добирается до моей головы, то я кричу от боли во всё горло. Я сейчас взорвусь! Я сейчас… просто умру… почему так больно?
Томас! Томас! Прости… я…
Моё сознание меркнет вместе со смертельной вспышкой боли в голове.
Глава 31
Томас
Всё моё тело скрючивает от холода, слабости и голода, который зудит в челюсти. Он стискивает когтями моё горло и желудок.
Подтягиваю ноги к груди, чтобы немного согреться. Я в чём-то провинился. Не знаю, что я сделал не так. Я был послушным и тихим, заботился о новорождённых братьях, но мог ошибиться. Мне не нравится находиться рядом с другими. Мне нравится быть одному, потому что они все смотрят на меня и шепчутся. А я слышу, что они говорят. Они считают меня чудовищем, уродом и жалеют отца, потому что я появился вот таким на свет.
В темноте я хорошо вижу. Но смотреть не на что, кроме металлической решётки перед глазами. Уже привычной металлической решётки. Кажется, что я провёл всю свою жизнь в этой клетке и в этой вони от сырости, гнили и земли.
Порой я мечтаю о смерти. Я пытался убить себя, но тогда узнал, что я нечто необычное, как отец и мама. Я пью кровь, и по моим венам течёт жестокость к людям. Это случилось очень давно, очень. Я даже не особо помню этот момент. Потом я снова пытался себя убить, уже зная, что от меня скрывал отец, и почему моя мама не выдержала того факта, что родила монстра и урода, вроде меня. Она меня бросила, и мне было больно. Я и без того был одинок, а мама была моей единственной радостью и защищала меня перед отцом. Но потом она бросила меня. Она ушла. Отец был в бешенстве и обвинил в этом меня. И я снова оказался здесь. Что бы я ни делал, я всегда нахожусь здесь. В моих личных покоях, как называет их отец.
Больше я ни о чём не мечтаю. Ничего не знаю и даже не особо хорошо говорю, хотя у меня много мыслей, и я часто размышляю. Я не обучен грамоте, как остальные. Я словно член поселения и в то же время изгой. Это больно. Но, кажется, я смирился. Другой жизни у меня не будет. Отец рассказывал про таких же, как мы, но ещё более жестоких. Они убивают всех. Они проливают кровавые реки потерь и горя. Поэтому нам нельзя выходить за пределы нашего поселения, расположившегося глубоко в горах и лесах. Сюда ещё никогда не забредали люди, их приносят охотники, чтобы мы питались ими и собирали запасы из их тел ещё на несколько лет. Я же… мне не дают кровь, только мясо на костях, а я и этому рад. Но я давно не ел. Очень давно, и мне больно. Я медленно высыхаю, отчего моя кожа стала сухой и неприятной.
Когда раздаётся скрежет над головой, я забиваюсь в угол. Меня снова накажут. Опять отец будет втыкать в меня колья, и я не смогу ему помешать. Я очень слаб. Он всегда так делает, чтобы я не мог шипеть на него. Он причиняет мне боль, и ему нравится это. Нравится.
Мне страшно. Я боюсь, слыша шаги по деревянной лестнице, ведущие в яму к моей клетке. Я весь сжимаюсь от ужаса того, что меня ждёт. Мои раны только недавно зажили, да и то не полностью.
Принюхиваюсь, улавливая абсолютно незнакомый мне запах. Хмурюсь, когда ко мне приближается мужчина. От него удивительно и приятно пахнет. Его чёрные волосы собраны в косу за спиной, а его одежда… боже мой, невероятно утончённая, и её так много. Мы ходим в тонких накидках, даже когда идёт снег, или отец иногда разрешает нам надеть льняные штаны и рубашки. Но это редко, только на праздники. А этот мужчина из знати, и я не понимаю, что он здесь делает. Он красив. У него острые скулы, твёрдый подбородок и тёмные, выразительные и даже немного пугающие глаза. Он похож на дьявола. Отец меня продал ему? Это мой новый хозяин?
— Томас, — раскатистый голос пробирает меня до костей восхищением силы в нём и в то же время страхом, оттого что он знает моё имя. — Не бойся.
Мужчина присаживается на корточки напротив меня, и его меч касается земли.
— Я принёс тебе еду. Кажется, тебя давно не кормили. Я прав? — Незнакомец изучает меня, склонив голову. Но я не собираюсь доверять ему. Я так и сижу в углу клетки. Мои спутанные волосы падают мне на глаза, и он вряд ли
