Он еще пожалеет об этом. А денежки потратим с толком, размышлял Херби; с него достаточно будет знать, что Макдермотт, избитый, весь в крови, корчится где-нибудь в канаве. Херби довелось как-то увидеть одного типа, с которым разделались подобным образом. Зрелище не из приятных.
Старший посыльный облизнул пересохшие губы. Чем больше он об этом думал, тем больше загорался своей идеей. Вот спущусь в вестибюль, решил он, сразу позвоню кому надо. Это можно быстро обстряпать. Может, даже сегодня ночью.
Наконец лифт подошел. Дверцы раскрылись.
В кабине было несколько человек, которые вежливо потеснились, освобождая место для Додо. Следом за ней в лифт вошел Херби Чэндлер, и дверцы закрылись.
Это был лифт номер четыре. Часы показывали одиннадцать минут первого.
Герцогине Кройдонской казалось, будто тлеющий запал вот-вот догорит и невидимая бомба взорвется. Узнать же, взорвется ли бомба и где именно, можно будет – лишь тогда, когда запал догорит до конца. Да и сколько еще времени он будет гореть, тоже неизвестно.
Прошло уже четырнадцать часов.
Никаких вестей с тех пор, как следователи из полиции ушли из их номера вчера вечером. И тревожные вопросы оставались без ответа. Чем занималась все это время полиция? Где Огилви? Что с «ягуаром»? Не осталось ли какой-нибудь крохотной улики, которую герцогиня проглядела, несмотря на всю свою прозорливость? Но и сейчас она не могла поверить, что такое возможно.
Важно одно. Какие бы сомнения ни мучили Кройдонов, внешне все должно быть как прежде. Именно поэтому они завтракали в обычное время.
Подстегиваемый супругой, герцог Кройдонский поддерживал телефонную связь с Лондоном и Вашингтоном. Они уже начали строить планы относительно завтрашнего отъезда из Нового Орлеана.
Утром герцогиня, как обычно, вышла из отеля прогулять бедлингтон-терьеров. Примерно полчаса назад она вернулась в президентские апартаменты.
Стрелки часов приближались к двенадцати. И по-прежнему никаких известий о том, что было для них важнее всего.
Еще вчера вечером положение герцога по всем законам логики можно было считать неуязвимым. Сегодня же логика стала спорной, и положение казалось уже менее прочным.
– Можно подумать, что они хотят доконать нас молчанием, – заметил наконец герцог Кройдонский. Как и все последние дни, он стоял у окна гостиной в их номере. Правда, сегодня, в отличие от предшествующих дней, голос его звучал чисто. Со вчерашнего дня он не прикладывался к спиртному, хотя в номере его было предостаточно.
– Если бы только это, – начала было герцогиня, – мы бы уж проследили, чтобы…
Ее прервал телефонный звонок. Нервы у обоих напряглись до предела собственно, так было всякий раз, когда звонил телефон.
Герцогиня стояла ближе к аппарату. Она протянула было руку и замерла. Ее вдруг охватило предчувствие, что этот звонок – не обычный.
– Может быть, лучше мне взять трубку? – предложил герцог, понимая ее состояние.
Она покачала головой, как бы стряхивая с себя минутную слабость, затем подняла трубку.
– Слушаю!
Пауза. Герцогиня произнесла:
– Я у телефона. – Затем прикрыла трубку рукой и сказала мужу:
– Это Макдермотт – тот администратор, который был у нас тут вчера. – А в телефон проговорила:
– Да, помню. Вы присутствовали, когда против нас были выдвинуты эти нелепые обвинения…
Внезапно герцогиня умолкла. И по мере того как она слушала, лицо ее все больше бледнело. Она закрыла глаза, потом открыла их.
– Да, – медленно проговорила она. – Да, понимаю.
Она опустила трубку на рычаг. Руки у нее дрожали.
– Что-то случилось, – сказал герцог Кроидонский. Не вопросительно, а утвердительно.
Герцогиня медленно кивнула:
– Записка. – Голос ее был едва слышен. – Записка, которую я написала, нашлась. Она у управляющего отелем.
Ее муж отошел от окна. Он стоял посреди комнаты, свесив руки, пытаясь осознать смысл услышанного. Наконец он спросил:
– Что же теперь будет?
– Он звонит в полицию. Сказал, что хотел поставить нас в известность.
– В отчаянии она схватилась за голову. – Записка – это была величайшая ошибка. Если бы я не написала ее…
– Нет, – сказал герцог. – Если бы не это, нашлось бы что-нибудь еще.
Ваших ошибок тут нет. Единственная ошибка, которая имеет сейчас значение, совершена мной.
Он подошел к буфету, который служил баром, и налил себе крепкого шотландского виски с содовой.
– Я выпью вот столько, не больше. Думаю, следующий стакан будет не скоро.
– Что вы намерены делать?
Он одним махом опрокинул стакан.
– Сейчас несколько поздно говорить о порядочности. Но если хоть какие-то крохи ее у меня остались, я постараюсь их сохранить.
Кройдон зашел в спальню и тут же вернулся с легким пальто и мягкой фетровой шляпой в руке.
– Если мне это удастся, – сказал герцог, – я предпочел бы попасть в полицию прежде, чем они сами приедут за мной. Кажется, это называется добровольной сдачей. По-моему, времени осталось не так уж много, так что я постараюсь быть по возможности кратким.
Взгляд герцогини был устремлен на него. Говорить она не моглаголос отказывался повиноваться.
– Я хочу, чтобы вы знали, как я благодарен вам за все, – тихим, сдержанным голосом произнес герцог. – Конечно, мы оба допустили ошибку, но все равно я благодарен. Я постараюсь сделать все, чтобы вас не вовлекли в эту историю. Если же, несмотря на все старания, мне это не удастся, тогда я заявлю, что инициатором всех наших действий после несчастного случая был я и я убедил вас поступать соответственно.
Герцогиня машинально кивнула.
– Еще одно: думаю, мне понадобится адвокат. Я просил бы вас позаботиться об этом, если вы не возражаете.
Герцог надел шляпу и щелчком надвинул ее глубже. Для человека, у которого несколько минут назад рухнула вся жизнь и все надежды на будущее, он держался поразительно.
– Вам понадобятся деньги на адвоката, – напомнил он герцогине. – И довольно много, насколько я могу себе представить. Для начала можете дать ему какую-то сумму из тех пятнадцати тысяч, которые отложены на Чикаго.
Остальное надо положить в банк. Теперь уже можно не бояться, что это привлечет чье-то внимание.
Герцогиня, казалось, не слышала его.
По лицу герцога пробежала тень сострадания.
– Наверное, пройдет немало времени… – неуверенно проговорил он. И протянул руки к герцогине.
Она отвернулась с подчеркнуто холодным выражением лица.
Герцог хотел было еще что-то сказать, но передумал. Слегка передернул плечами, повернулся, тихо вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Минуту-другую герцогиня сидела неподвижно, думая о позоре и унижении, ожидавших ее в ближайшем будущем. Потом автоматически взяла себя в руки и встала. Да, она позаботится об адвокате – это откладывать нельзя. А уже потом, хладнокровно решила герцогиня, подумает, как покончить с собой.
Так или иначе, а деньги надо спрятать в более безопасное место. И герцогиня прошла к себе в спальню.
Сначала она глазам своим не поверила, затем принялась искать, но через две-три минуты поняла, что чемоданчик с деньгами исчез. Объяснение могло быть только одно – кража. Она подумала о том, что надо немедленно сообщить в полицию, – и безудержно, истерично захохотала.
Когда торопишься, подумал герцог Кройдонский, лифт обязательно заставит себя ждать.
Казалось, он уже несколько минут простоял на площадке десятого этажа.
Наконец он услышал звук приближающейся сверху кабины. Лифт остановился, и дверцы открылись.
Секунду герцог помедлил. Ему показалось, что он слышал, как вскрикнула жена. Он хотел было вернуться, потом решил не делать этого.
Герцог Кройдонский вошел в кабину лифта номер четыре.
Там уже находилось несколько человек, в том числе привлекательная блондинка и старший посыльный отеля. Последний узнал герцога.
– Добрый день, ваша светлость.
Герцог машинально кивнул, и в эту же минуту дверцы лифта закрылись.
Отмычке потребовалась вся вчерашняя ночь и сегодняшнее утро, чтобы наконец понять; то, что произошло, – реальность, а не галлюцинация. В первый момент, когда он открыл чемоданчик, унесенный без всякой задней мысли из президентских апартаментов. Отмычка решил, что это наваждение и он спит наяву. Он даже обошел комнату, чтобы проснуться. Но все осталось в прежнем состоянии. Хоть это и была галлюцинация, но он вроде бы не спал.
Из-за смятения чувств Отмычка действительно не мог заснуть почти до рассвета. Затем он погрузился в глубокий, спокойный сон и проснулся, лишь когда на дворе уже давно наступило утро.
Однако для Отмычки – в этом была его характерная особенностьночь не прошла даром.
Продолжая сомневаться в реальности столь потрясающей удачи, он тем не менее строил планы и разрабатывал меры предосторожности на случай, если все это правда.
Пятнадцать тысяч долларов, да еще в мелких банкнотах, никогда прежде не попадались Отмычке на протяжении всей его воровской жизни. И самым замечательным было то, что ему оставался сущий пустяк до удачного завершения всего дела, когда он сможет бесследно исчезнуть вместе с деньгами. Во-первых, он должен решить, пан и когда покинуть «Сент-Грегори». И во-вторых, как вынести деньги.
