– Почему?
– Ее не оказалось дома, хозяин. Я обыскал весь дом, заглянул к соседям. Видно, что ушла из дому как раз перед тем, как пришел я…
Якун уязвленно нахмурился, а Кучуг даже не хохотнул, хотя самое время позлорадничать, сочувствующе хлопнул его по плечу:
– Где бы ни ходила, спать вернется в родное гнездо. Пей, а то мне подливаешь, а сам…
Они смеялись, наперебой хвастались боевыми походами, подвигами, добычей, знатностью родов, снова пили и хвастались, а когда в палату вбежал молодой мужик в одежде волхва, ни тот ни другой не обратили внимания: хоть сто волхвов, они ж не воины, а значит, и не люди вовсе. По крайней мере, не мужчины… Только все замечающий князь проследил взглядом, как тот подбежал к Белояну, зашептал на ухо. Звериная морда верховного волхва словно бы потемнела. Он бросил короткий взор в сторону пирующих ярла викингов и печенежского хана, быстро подошел к Владимиру.
– Что? – спросил Владимир негромко. – Говори.
– Жароглаз гадал на топоре… Было знамение, что если сын хана Кучуга и дочь Якуна переживут этот день, то дальше их жизнь будет долгой, счастливой, от них пойдет в грядущее здоровая поросль, что даст не один род великих героев…
Владимир обвел орлиным взором палату. Кивком подозвал отрока, велел негромко:
– Возьми десяток крепких парней. Приставь их к Чейману. Пусть ходят следом, следят, чтобы даже палец не прищемил!.. И двое-трое пусть сторожат Малврид. Все, выполняй!.. Э-э, погоди!.. Скажи это все вон тем двум. А то подумают еще, что я за что-то на них гневаюсь.
Он видел, как мальчишка проворно подбежал к пирующим, пошептался с Якуном и Кучугом, тут же бегом вернулся:
– Княже!.. Сперва надо знать, куда посылать. Их нет дома.
Холодок опасности пробежал по коже Владимира так ясно, что волоски вздыбились, а на руках поднялись пупырышки. Предчувствие беды стало настолько сильным, что вскочил, огляделся:
– Эти чертовы предсказатели… Кишки бы мотать из вас… Вели приготовить коней! Я сам пойду их искать.
– Где, княже?
Он зло оскалил зубы:
– Нельзя утаить две вещи: любовь и кашель. Не может быть, чтобы их челядь не знала о тайных встречах, чтобы мамки и няньки не ведали… Скажут, ежели нож приставить к горлу!
Он вышел из-за стола, успокаивающе вскинув ладони: отдыхайте, ребята. Я вернусь скоро.
Он поднимался в седло, когда на крыльцо высыпала горланящая толпа гостей. У всех красные рожи от беспробудного пьянства, глаза в кучку, за перила хватаются, чтобы не рухнуть, а один ухитрился упасть и через перила, только сафьяновые сапоги мелькнули под хохот других.
– Князь! – заорал с крыльца боярин Листохвост. – Ежели ты искать тех двух… то и мы тоже!
– Нам волхв проболталси!..
– Грит, недоброе знамение…
– Они хорошие ребята, – крикнул еще кто-то.
– Их все любят!
– Славные!
– И Чейман наш друг, да и Малврид всем по сердцу, как ясный день…
– А мы чё, не люди? Отыщем, а потом снова за стол!
Они гурьбой сбегали с крыльца, отпихивая Кучуга и Якуна, которые к своим коням пробились едва ли не последними. Орущая, горланящая толпа двинулась к воротам, редко кто держался в седле прямо, но это были старшие дружинники, богатыри, что могли по трое суток без еды и питья скакать через степи и горы, не спать и не выпускать из руки боевой топор и какие-то ведро-другое вина не могли свалить их под стол. Разве что еще и ведро хмельного меда, а затем оглоблей по лбу…
…Кучуг ворвался во двор, не дождавшись, когда откроют ворота. Горячий конь в охотку перемахнул забор, заплясал, дробно перебирая ногами и гордясь собой. С крыльца сбегали челядины. Кучуг гаркнул:
– Где Чейман?
Все разводили руками. Он спрыгнул, ухватил за плечо попытавшуюся ушмыгнуть няньку:
– Говори, где сын!
Она затряслась, взмолилась, глядя в его безумные глаза:
– Не знаю, не ведаю!
– Врешь, старая карга! Ты должна знать! Говори, запорю, кишки вытащу…
Она взмолилась:
– Да что ж ты, аспид лютый, от невинного дитяти хочешь?.. Он же тебе во всем послушен, вежествен, любит тебя, а ты его как змей поганый…
Он тряхнул ее сильнее:
– Говори! Его надо найти.
А на другом конце Киева Якун ухватил за горло кормилицу дочери:
– Говори, где Малврид?
– Зверь, – прошептала она, – сколько ж ты будешь невинное дитя мучить? Она ж любит тебя, во всем слушается! Другая бы убежала вовсе от такого родителя…
Он тряхнул ее сильнее:
– Говори быстро! Их надо найти как можно скорее. Волхвы говорят, сегодня им грозит беда.
Она прохрипела:
– Я вижу…
– Дура, – бросил он яростно, – я не перечу их встречам. Мы уже поладили с печенегом. Из него хороший бы викинг получился… Мы породнимся, уже решено! Но сегодня их надо оберегать!
Он чуть ослабил хватку на ее горле, старуха прохрипела:
– От тебя оберегать, зверь…
– Я зверь, но я не трону своего детеныша! Говори, я прошу тебя… Говори! Ну, хочешь, я тебе дам серебра, золота? Говори, где она? Пошла к нему на тайную встречу? Где они видятся?
Она покачала головой, это едва удавалось в его железных пальцах. В старческом голосе прозвучала гордость:
– Не все покупается за злато, ярл. Я твоего ребенка пеленала и учила ходить, я ее люблю… не выдам. Можешь задушить, можешь кишки выпустить. Но чтобы я сама указала тебе, где она прячется от твоей лютости, а ты и там нашел ее с твоим жаждущим крови мечом? Нет, ярл…
Он отпустил ее горло, старуха стояла гордо, даже выпрямилась, как будто смотрела в лицо смерти. Он отпихнул ее, сказал с яростью:
– Да пойми ты… Им грозит какая-то беда. Волхв сказал! Если так уж не веришь мне, то беги к ним сама. Предупреди. И передай, что мы с Кучугом решили породниться. Все будет хорошо.
Он чувствовал, как голос дрогнул, сломленный страхом за дочь. Старуха тоже почуяла нечто, отодвинулась, взглянула недоверчиво. Заколебалась, потом вздохнула:
– А ты не проследишь за мной?
– Что ты несешь?
– Только я отыщу их, а ты выскочишь с мечом и убьешь обоих? Как же, твою честь задели!
Он яростно стиснул кулаки. Захотелось сдавить ее горло, чтобы хрустнуло, как яичная скорлупа.
– Я не пойду за тобой следом!
– Как будто я замечу, – отрезала она уже тверже. – Вас всю жизнь учили подкрадываться незаметно, с вартовых пояса снимаете, а те не замечают… Нет, не обманешь!
Он в ярости ударил кулаком в ладонь, только бы не угодить ей между глаз, таких гордых и готовых пострадать за любимое дитя.
– Черт с тобой! – рявкнул он. – Я и сам отыщу!
ГЛАВА 17
Малврид быстро пробежала, пригибаясь, за орешником, а дальше тянулась заросшая лесом балка, не столько глубокая, сколь незаметная, а деревья и кусты настолько соперничали за близость к подземным ручьям, что не только конному, но и пешему ратнику пробраться трудно. А если сунется, то треск и шум слышно будет за версту.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
