«И вас действительно лучше всего уничтожить» — вдруг прозвучало в голове. Влад остановился, услышав чуждую себе мысль. Огляделся — вокруг никого не было.
— Владу больше не наливать. — Покачал он головой и смело шагнул дальше. Надеяться на общественный транспорт было сегодня глупо, а вести самому опасно. В портмоне нашлись визитки таксопарков, на пятый звонок диспетчер ответил и принял заказ. Через сорок минут Влад сел в жёлтую Волгу и поехал в сторону дома.
* * *
Утром следующего дня радио в срединном мире умолкло, телефоны не звонили, телевизоры не могли поймать сигнал передающих антенн. Мир застыл, затих, затаился, когда вокруг одного единственного города на всей Земле отрылись сотни порталов.
Глава 17
Берсерки входили в мир.
Для тех, кто помнил их прошлое появление, а помнили его все, кто имел возможность лицезреть это, без подсказок могли увидеть различия. Хотя тех, кто решился увидеть это вновь, было не столь много. Большинство людей уехало из Санкт-Петербурга, а в других городах берсерки не появились.
Здесь они решили сконцентрировать свои основные силы.
И вот они шествовали по улицам города от окраин к центру. Шествовали открыто, гордо неся свои клановые штандарты на выделанных шкурах неизвестных местной науке зверей.
Серые тёртые кольчуги укрывали серую кожу Детей Войны, под ними были некие тканые жилеты, портки из сыромятной кожи, подбитые железом сапоги доканчивали скупое обмундирование. При себе они несли своё оружие, как и в прошлый раз, в основном то были алебарды, копья, гвизармы, реже мечи или ятаганы. Талии их украшали разного оттенка пояса — белые, зелёные, красные. Это своеобразные знаки различия, которых у берсерков в разы меньше — воин, конунг, командующий и предводитель.
На сей раз предводителем берсерков стал Оридас, потомок Вердрока, приближённого Одраласа. Оридас шёл во главе самого многочисленного отряда, что шествовал под штандартом своего рода. Одного из царственных родов. За спиной предводитель нёс Гонгнарр — легендарное оружие своего народа, которое переходит от одного великого к другому. Предводителя выбирает совет родов после гибели или смерти предыдущего.
Берсерки встанут лагерем на Марсовом поле, Михайловcком парке и многих других свободных от построек местах, вплоть до промышленных пустырей, широких пешеходных улиц и так далее. Численность воинства, пришедшего в Срединный мир, конечно, не так велика, как в прошлый раз, но и цель немного скромнее — мир захватывать в единый миг не надо, всего лишь отстоять один город, если что-то пойдёт не так. Но об этом старались не думать.
Берсерки шли в гордом молчании, стараясь не оглядывать знакомый некоторым и незнакомый большинству город. Они шли к столбам силы. К колоннам, что подпирают свод Исаакиевского собора, который по сути был ничем. Бездушный камень и металл. Вся его сила, его величие и величие всего города сокрыты в колоннах. В сером граните, что пережил в забвении миллионы лет и был привезён сюда.
Если бы речь зашла о силе столпов с людскими священнослужителями, последние несомненно отнесли бы их к языческому культу. А уж упомяни, что сила их зиждется на энергии страданий, мучений и смерти, то вряд ли сей храм долго пробудет таковым. Этот город, как бы то цинично не звучало, спас сам себя. «На костях возведённый, кровью омытый, смертью пропитанный».
Это Санкт-Петербург.
Он такой со дня закладки первого камня. Таких городов сотни, скажите вы. Но нет — Петербург такой один. Он вырос вокруг источника силы, о котором строители и не догадывались. Город рос, креп и впитывал дух гибельности этого могильника.
Берсерки не были счастливы, пребывая здесь, но не преклонить колена перед столбами силы не могли. И приклоняли. Площадь перед Исаакием освободили от транспорта и всего, что может помешать паломничеству древних жителей этого мира.
Жители города, что решили остаться, молча наблюдали за нестройным шествием. Кто-то просто смотрел, кто-то фотографировал или снимал видео, немногие шли следом, вглядываясь в одежды, оружие и лица недавних захватчиков, а ныне союзников. Хотя верилось в это далеко не всем. Были те, кто смотрел на «серых» с явной опаской и недоверием. И винить их в этом было нельзя. Многим памятны десятки и сотни трупов, вповалку валявшихся всюду, когда начались те бессмысленные бойни по всему городу.
Отрезвляли лишь воспоминания о том, что тела берсерков лежали среди людских. Бёвульсы не щадили никого. И люди их боялись гораздо больше, без преувеличения, с новой страстью рассказывая детям сказки про других «бурых» волчков, что проглотят их не жевавши, коли те будут себя плохо вести. А так как многие дети успели увидеть таких вот волчков хотя бы в грудах трупов, то методика действовала безотказно.
Берсерки стекались к Исаакиевской площади. Их было не менее полсотни тысяч. Они шествовали в гробовом молчании и, подходя к заветным колоннам, преклоняли колени пред ними. Поднимались по ступеням собора, прикладывали ладони к холодному, несмотря на жару, граниту. Граниту, что помнил касания далёких предков этих берсерков, что чтят и помнят память о нём, что из уст в уста передают повести о былом величии своего народа. Что верят в возвращение и обретение отнятых святынь, ибо для них нет такого понятия как «забытьё» — они будут держаться за свою веру до конца.
Их глаза пламенели лишь при виде священных столбов, руки дрожали, перед тем как коснуться их, и их души вспыхивали, когда их длани касались чуть шершавой поверхности, иссечённой паутиной трещин. Отходя они улыбались, они светились — касание зажигало в них свет новой веры, которая не покидала их, но за время лишений угасла, съёжилась и осторожно тлела, опасаясь гибельного порыва ветра. А теперь огонь внутри возгорался смело, открыто, не опасаясь ветра, который раздувал его только сильнее, усиливая ярость огненных плетей и обжигая на расстоянии.
Оридас с благоговением наблюдал за тем, как его воины проходят мимо столбов, как касаясь их, они радуются и как с нежеланием отпускают их. Он решительно был намерен коснуться их последним. Приложить ладонь к колоннам, когда они вберут в себя достаточно силы и веры, чтобы исполнить обряд призыва самому, не прибегая к силе избранных командующих. Он желает быть один во время призыва вестника, что объявит ультиматум этому миру.
Конечно, это всё лишь для соблюдения определённых Законом мер по вызову Мессии на бой. Всё должно быть по Закону, чтобы никто не мог оспорить их взгляды на место под родным небом.
Наступил вечер, а следом и ночь. Поток берсерков начал редеть, показался конец огромной очереди. Оридас смиренно ожидал. В бесконечном, казалось бы, сером потоке никто не роптал, не возмущался — все точно знали, что их очередь придёт, нужно лишь ждать. И последние ряды, шедшие в хвосте процессии, дождались.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
