Кстати, а вот интересно, бывал ли сам Яков Михайлович при казнях? Рожденное им постановление ВЦИК требовало от ответственных работников лично присутствовать. Хотя выполняли его не все. Известно, что Дзержинский не посещал расстрелы никогда. В отличие от Петерса, который не только любил посещать, но и сам приохотился расстреливать. И даже водил на казни сына, мальчика лет восьми, бегавшего за отцом и просившего: «Папа, дай я!» Ну, Свердловто вряд ли снисходил до того, чтобы собственноручно нажать курок. Не по рангу. Но посещать казни – вполне мог. Он любил кровь. Еще в своей уральской банде поучал, что нечего бояться крови. Так что и в Риге мог посетить подобное мероприятие, оказать столь высокую честь самоотверженным латышкам. А заодно проверить, как Стучка, Линде и прочие его подручные переносят зрелище крови и смерти.
В Латвии Свердлов инициировал и проведение коллективизации по своим задумкам. Сельское хозяйство в Прибалтике было не общинное, как в России, а хуторское и помещичье – тем легче казалось провести обобществление. Помещики и арендаторы частью успели сбежать, а кто не успел, тех перебили батраки при приближении красных. И помещичьи хозяйства власть стала переводить на положение готовых «коммун». Сперва батраки встретили новшество с восторгом. Но «коммунизированные» закрома амбаров сразу же начали выгребать продразверсткой. А мужикам принялись разъяснять, что, например, поросенок, родившийся от личной свиньи – это уже не личная собственность, что он должен быть поделен поровну на всю коммуну. И латышские крестьяне призадумались. Шатнулись прочь от такой власти…
В Москве же, пока Свердлов раскатывал туда-сюда, произошли события, вроде бы, незаметные. Однако имевшие значительные последствия. Письмо Ленину прислал Михаил Иванович Калинин. Убежденный коммунист, подпольщик с солидным стажем, активный участник Октябрьской революции. И, в отличие от других видных партийцев, русский человек, бывший рабочий, выходец из деревни. Но человеком он был скромным, на первый план никогда не лез, поэтому занимал не столь уж высокий пост городского головы Петрограда – то есть заведующего коммунальным хозяйством. Его свердловские методы наступления на крестьянство глубоко встревожили и возмутили, и он обратился напрямую к Владимиру Ильичу, описав примеры безобразий и дополнив своими предложениями по изменению политики.
Письмо дошло по назначению. Возможно, только благодаря тому, что Яков Михайлович был в очередном отъезде. И в начале января Ленин сам вызвал Калинина в Москву, к себе. Отметим, вызвал в такие дни, когда знал, что Свердлова не будет. Случайно ли? Ведь раньше, даже и до августовского покушения, все визиты к Владимиру Ильичу проходили через посредничество Якова Михайловича. Желающие встретиться с вождем обращались к нему, а уж он договаривался с Лениным и сообщал, состоится ли встреча и когда.
Визит Калинина состоялся без посредничества. Он изложил Владимиру Ильичу то, что у него наболело. Что деревня «осереднячилась» – кулаков уже нет, а бедняки, поделив захваченную землю и скот, стали середняками. Что с ними надо сближаться, а не воевать. Что нужно прекратить злоупотребления, силовое выколачивание «чрезвычайного налога», то бишь продразверстки, реквизиции, разрешить товарообмен между уездами и волостями, вместо исполкомовских шишек, давящих и разваливающих деревню, выдвигать в руководство кадры из самих крестьян, знающих хозяйство своих районов. Советы депутатов крестьянской бедноты – похерить. А насильственную «коммунизацию» – пресечь…
И происходит интересная вещь. Еще совсем недавно, на декабрьском съезде комбедов, Ленин поддержал идею «коммунизации». Очевидно, настроенный соответствующим образом. И нетрудно понять – кем. Теперь же он соглашается с Калининым! Признает его доводы. И поручает ему написать несколько статей на данную тему. Сам пока воздерживается выступать. То ли считая неудобным столь быстро менять высказанное мнения, то ли из тактических соображений. Ленин хитрить тоже умел. Но Калинина он подталкивает, поощряет поднять в печати вопрос о крестьянской политике. А статьи в печати – это уже открытый вызов. Вызов Свердлову…
31. Казачий геноцид
Все противники Советской власти лелеяли надежды, что окончание Мировой войны развяжет руки странам Антанты. Ведь «союзники» же! Россия им сколько раз помогала и выручала. Так неужто не помогут? В конце концов, разве культурные и цивилизованные западноевропейцы с американцами будут спокойно смотреть на варварство и зверства комиссарского режима, на такие вопиющие нарушения прав человека? Неужто не вмешаются? И что им стоит помочь? У них уже отмобилизованные, обстрелянные, отлично вооруженные кадровые армии. Победоносные, одолевшие Германию и ее сателлитов.
И действительно, осенью 1918 года корабли «союзников» вошли в Черное и Балтийское моря. Представители стран Антанты появились при белогвардейских и националистических правительствах. А в декабре началась высадка французов в Одессе. Многим казалось – уж теперь-то дни Советов сочтены. Красная Армия была еще слишком слабой, плохо организованной, полупартизанской. Двинутся вперед мощные соединения «союзников», и разве сможет она сдержать их? Но… никаких дальнейших реальных шагов не последовало.
Западные масонские правительства отнюдь не собирались спасать Россию. Американский президент Вильсон говорил: «Всякая попытка интервенции в России без согласия Советского правительства превратится в движение для свержения Советского правительства ради реставрации царизма. Никто из нас не имел ни малейшего желания реставрировать в России царизм». Ллойд-Джордж открыто заявлял в английском парламенте: «Целесообразность содействия адмиралу Колчаку и генералу Деникину является тем более вопросом спорным, что они борются за единую Россию. Не мне указывать, соответствует ли этот лозунг политике Великобритании». А впоследствии признавал: «Мы сделали все возможное, чтобы поддерживать дружеские дипломатические отношения с большевиками, и мы признали, что они являются правителями… Мы не собирались свергнуть большевистское правительство в Москве».
Зачем свергать-то? Свергать и реставрировать хотя бы правительство социалистов – значило допустить Россию в круг победителей. А большевиков можно объявить «союзниками» Германии, то есть Россия оказывается в числе побежденных. Вот и пустить ее в передел вместе с государствами, проигравшими войну. А то, что от нее останется, пусть и дальше барахтается в хаосе и погибает.
Интервенция ограничилась приморскими городами. Кроме Одессы, войска Антанты заняли своими гарнизонами лишь Севастополь, Николаев, Херсон. В глубь страны не двинулись ни на шаг. А правительства «союзников» с огромным энтузиазмом поддержали процессы расчленения России. Бессарабию оставили предательнице-Румынии. Поощряли Пилсудского к захвату Белоруссии и Литвы. Завязывали теплые контакты с Петлюрой, националистическими правительствами Грузии, Азербайджана, Латвии, Эстонии, северокавказскими сепаратистами.
Ну а большевикам и их противникам Совет Десяти (держав-победительниц), заседавший в Париже, в январе 1919 года предложил вдруг «политическое урегулирование» – провести при посредничестве «союзников» мирную конференцию на Принцевых островах в Мраморном море. С участием Советского и всех белогвардейских правительств. И там тихо-мирно обо всем договориться. Коммунисты идею поддержали с радостью, ответили немедленным согласием. А белые правительства Колчака, Деникина, Чайковского, естественно, такое предложение отвергли. Чем дали повод западному «общественному мнению» к ожесточенным нападкам. Поскольку советская сторона выступала как бы миролюбивой, а белогвардейцы изображались кликой фанатиков, отказывающихся от примирения.
Иностранные представители наобещали Деникину и Краснову, что скоро к ним прибудут войска, транспорты с оружием и снаряжением. Но ничего этого не было. А положение белых становилось все более угрожающим. Против них сосредотачивались ударные группировки советских армий, готовились к наступлению. Особенно тревожная ситуация сложилась на Дону. Уход немцев с Украины открыл казачьи земли с запада. Линия фронта сразу увеличилась на 600 км. И красные части стали обтекать Войско Донское. Его обкладывали с трех сторон 10, 9, 8-я и 13-я армии общей численностью 124 тыс. штыков и сабель.
У казаков было в строю 38 тысяч. Вынужденных теперь растягивать фронт, затыкать возникшие дыры. А зима 1918/19 г. выдалась суровая. Снежная и морозная. Метели засыпали неглубокие окопы. Боевые действия шли уже не из соображений тактики, а за жилье, за тепло и крыши. Отступающие сжигали что могли. Наступающие старались захватить хоть какие-нибудь строения. Части жались к населенным пунктам. Набивались в обгорелые дома, затыкали окна мешками и согревались животным теплом. От красноармейцев на Дон пришел тиф и косил казаков похлеще всяких пуль и снарядов. Они держались из последних сил.
