жениха, от которого может сбежать невеста, - фыркнула Аня и пересказала беседу в комнате дайны Эннис.
Они присели на один из диванов. Таеган внимательно выслушал её и покачал головой. Аня спросила:
- Что?
- Стоило вас оставить на неделю, как случилось столько событий… Я до сих пор удивляюсь этому.
- Ты удивляешься, - заметила Аня, - а я вот очень счастлива, что ты приехал. Ведь события наваливались постепенно, и я решала их постепенно же. Но только сейчас, оглядываясь на начало этой недели, я поражаюсь, какой насыщенной жизнь может быть для всех нас. Но как это замечательно, когда рядом есть человек, который может вместе со мной разделить все невзгоды!..
- Ну, не так уж много я тебе сегодня помог, - смущённо ответил Таеган.
- Мне порой не хватало одного твоего присутствия, - объяснила Аня и засмеялась. – Интересно, кто теперь получит моё письмо, недавно отосланное тебе!
Как-то так получилось, что они оба оглянулись на младших и на Никаса с Онорой, а потом переглянулись меж собой.
- Завтра выходной, и Никас с братьями не едет в город, - прошептала Аня.
- Намёки я не разучился понимать. Да, они ещё долго будут сидеть здесь, - прошептал в ответ Таеган и посмотрел на лестницу. – Идём?
- Идём…
И они украдкой, словно школьники, сбегающие с уроков, приблизились к лестнице, чтобы мягким шагом вознестись по ней в свои апартаменты, а потом на цыпочках пройти по коридору и запереться в своих комнатах. А потом, словно и впрямь настоящие беглецы, какое-то время они стояли у двери, чутко прислушиваясь к ней. А потом два заговорщика снова переглянулись и засмеялись. И одежда полетела в стороны, и они, после долгой разлуки (целая неделя!) вкусно целуясь на ходу, медленно приблизились к кровати…
И в спешке небрежно закрытые шторы давали прореху, в которую заглядывала любопытная белая луна. И незажжённые свечи таились в темноте, скрывая личную тайну двоих… И в доме было тихо и спокойно…
Эпилог
Снятие проклятия прошло в каком-то деловом ключе. Место в центре пентаграммы, отвечающее за фазу полной луны, Онора осторожно очистила от ингредиентов. Поскольку пентаграмма была довольно огромной, то в этот центр, на две подушки, чтобы не застудить, и положили дайну Эннис.
Между главными лучами пентаграммы, чуть подальше от них, а не внутри, поставили стулья, куда и сели Никас с двойняшками и Аня с Кристал – все пятеро детей большой семьи. Аня ещё смущённо спрятала улыбку, вспомнив, что, вообще-то, вместе с нею в ритуале участвует ещё и шестой член семьи. Но промолчала, ведь ей и так с огромной неохотой разрешили участвовать в ритуале.
Особенно бушевал, когда они оставались наедине, Таеган.
- Зачем тебе это участие?! – ругался он, бережно обнимая её и время от времени отстраняя от себя, чтобы заглянуть в её глаза. – Зачем? Достаточно, что братья и сестра в нём заняты. Онора же сказала, что после твоего сеанса Никас стал сильней во много раз!
- Я чувствую, что должна, - не менее решительно отвечала Аня. – Моё состояние удовлетворительно. Ритуал не скажется на нашем ребёнке.
- Но поясни мне всё же – почему?!
- Не знаю. Если вдуматься, я немного должна дайне Эннис, потому что с самого начала должна была поинтересоваться её болезненным желанием завладеть нашим домом. Мне надо было не огрызаться («Будем называть вещи своими именами!» – «Странные ты иногда говоришь фразы, - проворчал Таеган. – Не слишком ли много ты читаешь дамских журналов?»), а спросить напрямую, что стоит за этим её неистовым желанием попасть в наш дом. И я должна дайне Эннис ещё вот в чём: я вдова её брата, который открыл мою магию, который сумел её разработать.
- И что? Ему просто повезло!
- Нет, Таеган. Повезло тебе, что он помог мне. Не забыл? Не будь его помощи, я бы на всю жизнь осталась прозябать в трущобах, в наёмных домишках-развалюхах. А благодаря ему, мы с тобой встретились, я сумела помочь тебе. А ты – мне. Поэтому я должна участвовать в этом ритуале. В память о её брате, который разглядел во мне редкую среди других магию образов.
Продолжая ворчать, Таеган отступился. Он не стал настаивать, но промолчал, когда Аня принялась искать листы картона, чтобы порезать их на карточки, и свою коробку с цветными карандашами.
Дин Кивин тоже напросился на ритуал снятия проклятия, но, естественно, только в качестве зрителя. Аня правильно угадала в нём исследовательскую жилку и даже азарт, близкие к желанию совершенствоваться, а может, и прямо указывающие на это желание. Поскольку дайну Эннис никто ни о каком разрешении не спрашивал, то дина Кивина поместили в такое «зрительское место», что она его не увидела бы. Как не увидел бы молодого офицера и дин Лугус. Впрочем, последний и в самом деле оказался романтиком. Он отказался присутствовать на ритуале – к громаднейшему облегчению дайны Эннис, которая сначала заявила, что ей всё равно, но потом всё же сникла.
Причём, как потом выяснилось, – зрителем дин Кивин был только в начале ритуала. А затем стал почти полноценным участником его.
Что Аню поразило на ритуале, так это действие магии образов.
Она ничем не проявила себя, хотя все пятеро магов побаивались, как бы её воздействие не началось непроизвольно – чуть только они сядут вокруг пентаграммы. Ведь хотелось, чтобы магическое действо началось у всех пятерых одновременно, а ведь могло быть иначе… Но магическая способность братьев и сестёр словно специально выжидала последнего жеста Оноры, которая должна была положить последние ингредиенты – полудрагоценные камни – в пентаграмму, чтобы запустить её.
Когда маги образов сели на стулья, стараясь, чтобы это произошло чуть ли не в одну секунду, они встревоженно поглядывали друг на друга – точней, на руки друг друга.
Но действие и впрямь началось, едва Онора выпрямилась с пустыми руками и чуть не шёпотом произнесла:
- У меня всё.
И вполголоса начала читать заклинания, соответствующие ритуалу снятия, переводя беспокойный взгляд с рук одного мага образов на руки другого. Когда первое заклинание было прочитано, маги задвигались.
И вот тут-то и Таеган, и дин Кивин были вынуждены принять участие в этом ритуале: пришлось обоим побегать вокруг пентаграммы, подавая работающим магам сиреневые карандаши: все забыли, что чёрные-то карандаши оказались у магов образов наготове, а сиреневый остался в стороне.
