Понимал это и Зигфрид. А потому пустил, наконец, в действие кувалду. У его оружия был один существенный недостаток: отбивать удары меча им было попросту невозможно – клинок, как масло, срезал бы рукоять, да и металл тоже был ему по зубам. А потому Зигфрид тщательно выверял взмахи тяжелым орудием, чтобы оно не попало под удар меча. Теперь уже бандиту пришлось увертываться и подпрыгивать, и положение на несколько секунд выровнялось. Но преимущество в оружии было по-прежнему на стороне Топора. Еще один выпад – и рукав плотной рубахи с металлическими бляхами вспыхнул и обагрился кровью по краям длинного разреза. Вест выронил кувалду, схватившись за рану, с трудом пошевелил пальцами. Но не издал ни звука, продолжая внимательно следить за врагом.
– Тебе конец, бродяга! – скалясь всеми своими лошадиными зубами, прорычал рыжий. – Ты все еще не понял этого?
– Сильно напрягаешься, красотка! – отрывисто бросил вест. – Смотри, как бы пупок не развязался!
Топор сделал резкий выпад, следом сразу серию коротких взмахов, заставив Зигфрида ошибиться и упасть на спину. В этот момент Книжник, с замиранием сердца наблюдавший поединок, понял, что его другу уже не уйти от последнего удара. Сам же, связанный, он не мог ничего сделать, кроме как заорать по какому-то наитию:
– Топор, сзади!
Рыжий бандит инстинктивно повернулся было на свое «погоняло», но мгновенно почуял подвох. Впрочем, и половины выигранной секунды хватило Зигфриду, чтобы откатиться в сторону и схватить здоровой левой рукой рукоять кувалды. Широким замахом параллельно полу он двинул сзади по ногам чуть замешкавшегося бандита. Теперь уже рыжий грохнулся на спину, а Зигфрид, оказавшись на ногах, навис над ним, со свистом вращая перед собой кувалду.
Топор бешеными глазами пялился на него снизу, неловко выставив вперед и вверх меч.
– Лучше пропусти меня! – тяжело дыша, произнес рыжий. – Давай уйдем вместе – иначе мы все здесь сдохнем!
– Нет, сдохнешь только ты, – мрачно пообещал Зигфрид, продолжая одной рукой крутить кувалду, и с трудом сжимать и разжимать пальцы второй руки, с которых обильно капала кровь.
– Ты не понимаешь! – крикнул Топор. – После запуска Машины этот командный пункт самоуничтожится! Прямо сейчас – понимаешь? Не выберемся на поверхность – нам всем крышка!
– Машина уже запущена – чего теперь-то беспокоиться?
Топор дико вытаращился на Зигфрида и вдруг сник:
– Ладно, все – я сдаюсь…
Стал неловко и тяжело подниматься, протягивая Зигфриду клинок:
– На, забери свой меч…
Зигфрид перестал вращать кувалду. Его качнуло – то ли от усталости, то ли от потери крови. Кувалда с глухим стуком упала на цементный пол.
И в тот же момент сникший вроде бы бандит нанес молниеносный удар.
Книжник потом вспоминал, как это произошло, но так и не смог уловить момент, когда клинок, пронесшись над головой мгновенно отклонившегося веста, неуловимо изменил направление – и снес патлатую рыжебородую и рыжеволосую голову. Вроде бы Зигфрид помог состояться этому конфузу, слегка, кончиками пальцев подтолкнув локоть противника. Но в этом уже не было твердой уверенности – слишком уж быстро все произошло.
Отрубленная голова не успела упасть на цемент, как Зигфрид легко выхватил меч из ладони противника – могло показаться, что тот любезно протянул весту его оружие. И лишь после этого, вслед за головой, орошая цемент фонтанчиком крови из среза шеи, грохнулось тяжелое тело.
Зигфрид стряхнул с меча капельки шипящей на горячем металле крови, небрежно сообщив поверженному противнику:
– Говорил же тебе – не порежься!
И, будто устав надрываться, смолкла, наконец, сирена.
Освобожденный Зигфридом семинарист, успев забыть про головную боль, неподвижно смотрел на дотлевающую Машину Судного Дня. Под ней ворочался пьяный Грин – точно в таком же виде, в каком его впервые встретили у входа в «Свалку». Слава стоял рядом с мертвым пультом, осторожно касаясь его и то и дело растерянно оборачиваясь на брата.
– Я не понимаю… – проговорил Слава. – Почему ничего не происходит?
– Чего не происходит? – деревянным голосом спросил Книжник.
– Если Священная Панель повреждена – наступает конец. Конец всего. Ты же слышал, что этот рыжий бормотал перед смертью. Он прав – нас должно уже разнести в клочья. Так гласит предание…
– Я вижу, ты не рад тому, что все еще жив? – поинтересовался Зигфрид.
Он сам себе обрабатывал рану. Та, к счастью, оказалась неопасной, но от заражения крови никто не застрахован.
– Рад, конечно, но… – Слава запнулся, не решаясь сказать того, что перечеркнуло бы весь смысл жизни его древнего рода.
– Ты хочешь сказать, что Машина Судного Дня не действует, и вы зря двести лет изо дня в день совершали свой ритуал? – безжалостно сказал Зигфрид.
– Не может быть, – тихо сказал Олег. – То, что она все еще откликается… Точнее, откликалась на прикосновение человека, говорит о том, что она в порядке. Ты же сам видел! – он умоляюще поглядел на Книжника, словно только от него мог ждать поддержки в своей гаснущей вере.
– Я все видел, – подтвердил Книжник.
– Так почему не произошло катастрофы? – продолжал гнуть свое Зигфрид. – Почему не стартовали ракеты? Или все это произошло – только мы еще не знаем об этом?
– Думаю, мы бы узнали, – тихо сказал Книжник. – Слышали про Царь-Бомбу?
– Нет.
– Давно, еще задолго до Последней Войны, ее взорвали где-то на Новой Земле. Это далеко очень, на севере. Это был всего лишь испытательный взрыв, но взрывная волна три раза обогнула Землю.
– Так почему такая тишина вокруг?
– Знаете, что я думаю? – произнес Книжник.
– Что? – с надеждой спросил Слава. Это была странная, даже безумная надежда – как будто на то, что долгожданный конец света все еще должен состояться.
– Судного Дня не будет. Просто потому что Машина так до сих пор и не запущена.
– Вышла из строя?
– Она же не может выйти из строя. Это означает…
– Да, да – это означает автоматический старт ракет и взрыв всего ядерного арсенала! Но что тогда?
– Что ваш род не единственный, кто все это время хранит нашу маленькую планету.
– Ты хочешь сказать…
– Есть кто-то еще, – убежденно сказал Книжник. – Тот, кто каждый день совершает точно такой же ритуал. Или не ритуал – может, он сознательно жмет свою кнопку или прикладывает руку к такой вот панели. Но он или они есть. Обязательно есть.
– И где же они могут быть?
– Не знаю. Где угодно. Страна у нас огромная. Есть, где искать.
Они молча смотрели друг на друга, потрясенные открывшимися перед ними перспективами. И каждый из них мысленно пожелал этому неизвестному – или неизвестным – как можно дольше оставаться живым. В такой момент понимаешь, насколько важна жизнь каждого отдельного человека.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
