Отношения между командиром и старшим офицером были в высокой степени странными. Келли не замечал Мак-Стайра и никогда не разговаривал с ним иначе как по делам службы. Но Мак-Стайр не обижался и даже был доволен этим. Извилины его мозга были до отказа заполнены уставом корабельной службы, и ни одна посторонняя мысль уже не могла найти себе в них места.
Командир и старший офицер, стоя на противоположных крыльях ходового мостика, разглядывали в бинокли густеющую на востоке мглу, сквозь которую быстро бежали две, накрытые, дымом, чуть заметные черточки — немецкие крейсера; Они начали теряться из виду в наступающей ночи, но за кормой «Gloucester» медленно выползала из морских глубей неправдоподобно огромная малиновая луна, обещавшая через час прекрасную видимость. Высокий обрывистый берег Греции уже высветлялся лунными бликами.
Коммандер Келли смотрел на берег и соображал, что для удобства дальнейшего наблюдения, чтобы иметь противника освещенным луной, нужно будет зайти между берегом и немецкими кораблями. Он отнял бинокль от глаз и позвал:
— Лейтенант Мак-Стайр!
— Есть, сэр!
— Поворот влево шесть румбов. Заходить между берегом и немцами.
На лице старшего офицера отразилось удивление, смешанное с нерешительностью. Пришедшие в движение немногочисленные мозговые извилины привели ему на память сравнительные тактические данные немецких крейсеров и своего корабля. Приказание командира положить руля, идя на сближение, походило на самоубийство. Один удачный залп одиннадцатидюймовых башен немца, и «Gloucester» разлетится на атомы со старшим офицером, командой, командиром и его виолончелью. Вот что значит иметь командиром музыканта! Мак-Стайр почувствовал неприятный холодок и осмелился сказать:
— Разрешите доложить, сэр, что на этом курсе мы попадем под продольный залп «Гебена».
Коммандер Келли дружелюбно улыбнулся своему помощнику, и эта улыбка совершенно не гармонировала с содержанием его ответа:
— Если вам не нравится подобный оборот, Мак-Стайр, я могу застопорить машины на две минуты, спустить двойку с суточным запасом консервов и дать вам возможность съехать на берег. До него не больше пятидесяти кабельтовых, — при энергичной гребле вам понадобится не больше двадцати часов, чтобы добраться. А я попрошу у адмирала другого старшего офицера.
Впервые Келли разговаривал со своим помощником в таком тоне. Мак-Стайр вытянулся, но попробовал обидеться.
— Я считал бы, сэр…
Но Келли не дал ему договорить:
— Когда у вас будет свободное время, возьмите в каюту счеты и считайте с утра до вечера в свое удовольствие. А сейчас — исполнять приказание, лейтенант Мак-Стайр! — И, к удивлению лейтенанта, у командира оказался железный голос.
Мак-Стайр бросился к переговорной трубке и машинному телеграфу. Людей на мостике мотнуло вправо, крейсер, кренясь, покатился влево, и за кормой вспенилась дымящаяся фосфором на сиренево-стальной воде крутая дуга поворота.
— Довести ход до двадцати двух узлов!
— Есть, сэр! — Мак-Стайр покосился на командира с опаской и злостью.
Медленно нагоняя, крейсер привел немцев на правый крамбол.
— Так держать! — бросил Келли.
— Есть так держать!
Теперь луна, уже побледневшая и засиявшая в полную силу, серебрила борты немецких кораблей и освещала облака их дыма.
— «Бреслау» ворочает влево! — крикнул сигнальщик.
Коммандер Келли вгляделся. Четыре трубы немецкого крейсера, с кормы казавшиеся одной, теперь медленно разделялись. «Бреслау» склонялся совсем к берегу с явной целью отжать преследователя, загораживая ему путь.
— Сбавить ход до шестнадцати узлов. Привести за корму противника.
Лихорадочный озноб машин, сотрясавший мостик, утих. «Gloucester» понемногу отставал. Дым «Бреслау» стлался теперь под самым берегом, закрывая корабль, и определить его курс было невозможно.
— Ход двадцать узлов, — скомандовал Келли.
Снова «Gloucester» стал нагонять. И сигнальщики разом подали голос:
— «Бреслау» ворочает на пересечку.
— На дальномере! Дистанцию! Правый борт, приготовиться к открытию огня!
— Есть приготовиться к открытию огня.
— Дистанция двадцать кабельтовых.
В голубом лунном дыму крейсера пролетели друг мимо друга правыми бортами, совсем близко. Орудия правого борта ползли за движением «Бреслау», как огромные указательные пальцы, показывающие на врага. Расстояние опять увеличилось.
— Игра в кошки-мышки, — сказал вполголоса командир «Gloucester» и сладко зевнул.
— Я пойду к себе, Мак-Стайр. Запросите адмирала Трубриджа о его месте. Если у немцев появятся признаки храбрости, пошлите за мной рассыльного.
Коммандер Келли спустился в походную командирскую рубку. На маленьком столике уютно урчал на синем пламени спирта серебряный кофейник. Китайский вентилятор-ханка гнал по рубке влажную свежесть. Было тихо и мирно, как дома. Коммандер Келли выпил две чашки кофе, загасил спиртовку, выключил верхний свет и вынул из футляра, стоявшего в углу, виолончель. Смычок нежно припал к струнам, вызывая их на лирический разговор.
За дверью рубки, на мостике, сигнальщики, повернув головы, прислушивались к грустной мелодии «Элегии» Массне.
— Играет, — сказал один не то с удивлением, не то с сочувствием.
— Самое время, — отозвался другой, — как раз ярмарка, только балагана не хватает.
10
Ночь. Тишина. Ровный и нежный гул воды за бортом. Легкий посвист ветра в штангах и сигнальных фалах. Теплый блик лампочки в нактоузе главного компаса.
Молчаливые тени сигнальщиков и дальномерщиков неподвижно стоят на постах. Тихо ступая, шагает поперек мостика вахтенный начальник.
На правом крыле мостика, на ветерке, камышовое кресло. В нем белая тень. Голова склонилась на грудь, руки вытянуты на ручках кресла. Адмирал Мильн дремлет в прохладе.
Три линейных крейсера идут средним ходом от Мальты к Кефалонии, держа курс на Сан-Маура. Курс не понятен ни командирам крейсеров, ни офицерам. Если адмирал имеет намерение перехватить противника, давно пора ворочать на О и давать полный ход.
Вполголоса, приглушенные, но хлесткие, уже ползут в кают-компании дерзкие разговорчики насчет флагмана. Уже обмолвился кто-то, что «старая развалина потеряла от страха соображение» и что «Адмиралтейству пора бы открыть приют для впавших в детство флотоводцев». Офицеры раздосадованы. Ускользает возможность прекрасного дела, не связанного ни с каким риском. Три линейных крейсера с тринадцатидюймовыми орудиями могут разнести «Гебен» с дистанции, на которую немец бессилен докинуть свои залпы. Операция сулит максимум достижений при минимуме неприятностей. Слава первой победы британского флота, приказы о производстве и наградах за доблестный бой, портреты участников в «Illustration». А старый растрепанный тюфяк спит на мостике и, кажется, совершенно равнодушен к морской славе и чести британских кораблей.
Рассыльный связист подымается на мостик и докладывает вахтенному начальнику о двух принятых радиограммах адмиралу.
Вахтенный начальник берет у рассыльного бланки и мгновение стоит в нерешительности возле сладко посапывающего во сне флагмана. Потом, решившись, осторожно трогает адмирала за плечо.
Мильн открывает глаза. Секунду они пусты и далеки от корабля, мостика и вахтенного. Но при взгляде на бланки наливаются лунной зеленые и жизнью.
— Свет!
Тонкий луч фотофора дрожит на бумаге.
Адмирал Трубридж запрашивает место флагмана и сообщает, что вследствие непонятного запоздания директивы о спуске к S он сомневается в возможности настигнуть «Гебен» до рассвета, пока темнота позволяет броненосным крейсерам состязаться с немцами.
Сэр Бэрклей Мильн подымает руку и смотрит на светящийся циферблат часов. Два часа десять минут. До рассвета три часа. Нервная судорога сводит подтянутый усталостью рот адмирала. Он кладет радиограмму в карман тужурки.
Вторая от Келли. Командир «Gloucester» доносит, что его место: Ш. 38°11′ Д. 18°02′. Преследование продолжается. Он просит сообщить место линейных крейсеров и предполагаемое место, где они могут нагнать «Gloucester».
— Ближе свет!
Адмирал пишет ответ. Вахтенный начальник читает из-под пальцев.
«Коммандеру Келли. Опасаюсь за ограниченность ваших запасов топлива, полагаю ввиду этого дальнейшее преследование рискованным. При недостатке топлива разрешаю преследование прекратить, отходить на Занте, где догрузиться. Имею намерение настичь противника в Архипелаге, в районе Наксос-Денуза.
Мильн».
— Отправьте сейчас же, просите срочного ответа.
— Есть, сэр!
Вахтенный начальник берет бланк и мнется, не уходя. Осторожно спрашивает:
