Темный, мрачный взгляд исподлобья и шепот его губ слились в черную вспышку понимания.
…Уйдет во мглу тот, кто был рядом. Малой кровью последний шаг закроет Злу, падет, оплаканный Любовью…
Глава 61
Над Лысой горой стояла мертвая тишина, лишь изредка прерываемая плачем грудничков или криками расшалившейся ребятни, впрочем, быстро прерываемыми затрещинами нерасположенных к веселью матерей…
…На душе было паскудно: сидеть на краю Трубы и вглядываться в даль, зная, что где-то там, в мешанине леса и скал, Олежка бьется насмерть с какими-то жуткими Тварями, было просто невыносимо. Медин, мечущаяся от меня к небольшой выемке, ограничивающей Трубу с противоположной от меня стороны, тоже не находила себе места: в отличие от Коренева, ее супруг, Боно, был уже в том возрасте, когда каждая небольшая схватка могла оказаться последней. Кроме того, как она мне сказала, прошлый Приход Тьмы он вообще пережил с трудом – несмотря на все старания целительницы, его левая рука, почти перерубленная какой-то Тварью, так полностью и не восстановилась. Поэтому, по ее мнению, толку от него в этом походе не могло быть никакого… Леура, мать Леха и жена Ройнара, отправившая обоих мужиков на верную, по ее мнению, смерть, сидела поодаль от нас, под здоровенным кривым деревом, чем-то напоминающим наши московские тополя, и молчала. А по ее лицу непрерывно текли слезы… Ее пятилетняя дочка, устав теребить не обращающую на нее никакого внимания мать, давно спала, свернувшись калачиком рядом с ней, что-то бормоча в своем детском, счастливом и беспечном сне…
Наконец я поняла, что мое терпение вышло: сидеть и ждать у моря погоды я уже была не в состоянии! Рванув в сторону дома, я ураганом пронеслась по комнате, быстренько сорвав с себя полотняное домашнее платье и натянув джинсы; влезла в старые удобные кроссовки, подхватила один из двух Олеговых мечей с соколом на рукояти и, даже не закрыв входную дверь, вылетела на крыльцо.
– Я с тобой! – донеслось до меня из-за плетня: Вилия, жена Самира, в кольчуге, шлеме и с боевым шестом на плече, спокойно стояла возле веревки с развешанным на ней бельем и свободной левой рукой проверяла, как из поясных ножен выходят метательные ножи… – Ты же все равно не знаешь дороги к Последней Тропе, не так ли?
…В общем, в Трубу мы спускались вшестером: с нами, естественно, увязались и Леура, и Медин, и Килия, жена Ломара, и Этта, старшая сестра Ургала… Все, кроме целительницы Медин, были вооружены – мечи, шесты и лук Этты в руках этих женщин, в отличие от моих, были не просто железом, а являлись настоящим оружием – насколько я успела узнать, в деревне Лысой горы обращаться с колющережущими предметами не умел разве что Хмурый. И то только потому, что щенку всего несколько месяцев от роду…
До ущелья неслись бегом, стараясь успеть до наступающих сумерек: ночью в горах, практически без света передвигаться было опасно – подвернутые или сбитые при ходьбе ноги здесь могли оказаться цветочками, а навернуться в темноте в бездонные пропасти нам совершенно не улыбалось… На половине пути зарядил теплый летний дождь. Камни под ногами стали скользкими, и мы вынужденно понизили темп. Впрочем, бежать дальше так же быстро я, в отличие от всех остальных, смогла бы вряд ли: мои легкие уже горели, воздуха не хватало просто катастрофически, и если бы не подгоняющая меня вперед Цель, я бы давно упала на камни и зарыдала бы от бессилия и усталости…
К ущелью подошли уже в кромешной тьме. Держась одной рукой за стену, чтобы не потерять направления, другой я старалась нащупывать спину бредущей впереди Вили: женщина, годящаяся мне в матери, ломилась вперед, как «Хаммер», не обращая внимания ни на темноту, ни на дождь, ни на усталость… Никого из отряда Олега видно не было, и в какой-то момент я даже подумала, что они уже давно могли погибнуть! Сдуру чуть не ляпнув это идущей за мной целительнице, я вовремя прикусила язык – и без того перепуганная женщина могла повести себя совершенно неадекватно. Хотя что такое адекватность в этих условиях, я не отдавала себе отчета и сама…
Следующая мысль немного приглушила растекающийся по жилам страх: Тварей, в случае победы уже заполонивших бы все подступы к Последней Тропе, не было видно тоже! Довольно повернувшись к смутно видимому в темноте силуэту подруги, я вдруг оступилась на скользком камне и ухнула в оказавшуюся мне по пояс лужу. Чертыхаясь, я еле-еле выползла на вьющуюся рядом тропу и, потирая ушибленную руку, грязно выругалась по-русски…
– Ого! Неплохой загиб! – донеслось до меня из-за поворота. – Маша, это вы?
– Гарик!!! – заорала я на все ущелье. – Ты живой?
– А як же? – устало буркнула тьма. – Шо со мной тут сделается?
– А Олежка? – испуганно выдавила я из себя, безумно боясь услышать отрицательный ответ.
– Дрыхнет вот без задних ног!
– А что с ногами? – не сообразила я.
– Они устали!!! Заплыв получился немного не в жилу…
– Чего не в жилу? – не поняла я, пытаясь сообразить, где тут можно поплавать.
– Не заморачивайся, Маш, с ним все в порядке. Даже, по-моему, не поцарапан! – Темное пятно с белыми зубами вдруг возникло прямо передо мной, и я почувствовала, как сильная мужская рука подхватывает меня под руку и тянет куда-то в сторону…
Со всех сторон загомонили дорвавшиеся до своих мужчин девушки, а потом ночную тьму прорезал дикий в своей безысходности вой!
– Самира мы не уберегли… – буркнул Гарик куда-то в сторону. – Леха прижали несколько Тварей, и он его отбил… Вытолкнул пацана прямо из-под мечей, а сам не успел…
– Кого еще? – почувствовав, как на глаза навернулись слезы, шепотом спросила я.
– Ранены почти все. Тяжело только двое – Ургал лишился руки, Леху отрубили кисть… Погибли Самир и Шорен…
– Нам еще повезло, что ваши парни разделались с их жрецами! – донеслось до меня из темноты. – Если бы не они, нас бы просто смяли! Я думал, что не выберусь…
– Кто это? – вслед за Гариком переступая через лежащее на камнях тело, поинтересовалась я.
– Ломар! Без сознания! – пояснил Гарибальди. – Его тоже здорово приложили. Весь шлем вдребезги, а голова, как ни странно, цела!
– Где мой Ломар, где? – взвизгнуло сзади голосом Килии, и через несколько мгновений счастливый, захлебывающийся голос затараторил что-то ласковое, нежное…
Растормошить Олега удалось минут через пять: стаскивая с него изорванную в лохмотья кольчугу, я никак не могла поверить, что он цел. Казалось, что оружие, проделавшее такие отверстия в двухслойном переплетении колец, должно было как минимум что-нибудь отрубить, но как я ни щупала его безвольно лежащее тело, никаких особенных повреждений я не обнаружила. Плача от счастья, я целовала его колючие, небритые щеки и глупо повизгивала от радости, чувствуя себя то полной дурой, то самой счастливой женщиной на свете…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
