— Я бы не сказала, — солгала она.
Отец посмотрел ей в глаза.
— Думаю, все-таки замечала, — тихо проговорил он. — И, как выяснилось, причина в том, что я страдаю... Одним словом, у меня диагностировали одну из форм раннего слабоумия.
Сердце Розалинд встрепенулось и замерло. Она посмотрела на Ди, потом опять на отца.
— Неправда, — возразила она. — У тебя не может быть никакого слабоумия. Ты слишком молодой для этого, и...
— Это ранняя форма, — мягко вмешалась Ди.
Видя боль в глазах отца, Розалинд вскочила на ноги.
— He желаю слушать эти глупости, — сказала она ему. — С тобой все абсолютно нормально, так что я не знаю, почему ты придумываешь себе какие-то болезни. Это жестоко, папа. Я люблю тебя и меньше всего хочу, чтобы...
— Милая, я бы ни за что не сказал тебе, не будь это правдой.
— По-моему, ты не понимаешь, что такое слабоумие, — воскликнула она. — То есть ты сидишь здесь и вполне нормально со мной разговариваешь. Люди со слабоумием такого не могут. Ты не похож на человека, который сходит с ума.
Продолжая говорить спокойным тоном, Дэвид возразил:
— Боюсь, я именно такой человек. И нравится нам это или нет, моя хорошая, но придется как-то с этим свыкнуться.
Не зная, что еще говорить, Розалинд смерила гневным взглядом Ди.
— Ужасная новость, — тихо проговорила та. — Я буквально раздавлена.
— Меня тут кто-нибудь слушает? — Розалинд была в ярости. — С тобой все в порядке, папа. Будь что-то не так, я бы заметила, и я говорю тебе, что у тебя все нормально.
— Милая, пожалуйста, сядь...
— Нет! Если ты продолжишь... — Она смолкла на полуслове, внезапно поняв, что происходит. — Бог ты мой, я знаю, в чем тут дело, — объявила она дрожащим голосом. — Я точно знаю, что с тобой. За этим стоит Лиза Мартин, не так ли?
— Ах, Розалинд, — пробормотала Ди.
— Теперь глупости говоришь ты, — сказал Дэвид.
— Зачем ты ее слушаешь? — со злостью спросила Розалинд. — Боже мой, я знала, что она дурная женщина, но дойти до такого...
— Лиза не дурная, — перебил Дэвид, — а ты не способна принять истину. Я понимаю, что тебе не хочется, но... Это...
Он посмотрел на Ди, и та сказала:
— Он прошел все обследование, милая, а врачи лгать не станут.
Розалинд беспомощно смотрела на нее. В душе она понимала, понимала, но не могла допустить, чтобы это было правдой.
— Иди ко мне, — сказал Дэвид, протягивая к ней руки.
Розалинд помотала головой. Ее глаза наполнились слезами, и, когда паника заставила ее всхлипнуть, Дэвид поднялся и обнял ее.
— Все будет хорошо, — утешал он, хотя сам едва сдерживал слезы. — Мы что-нибудь придумаем, и потом, в ближайшее время ничего сильно не изменится. Я сейчас принимаю медикаменты, которые должны замедлить процесс.
Подняв голову, Розалинд обхватила отца ладонями за щеки и пронзила его неистовым взглядом.
— Я не позволю, чтобы с тобой такое произошло, — решительно сказала она. — Плевать, что говорят другие. Они ошибаются.
— Милая...
— Молчи! — оборвала она.
— Бедняжка, — прошептала Ди, когда Розалинд снова прижалась к отцу. — Она столько перенесла за последнее время.
Усадив дочь обратно за стол, Дэвид опустился рядом и взял ее за руки.
— Нужно еще уладить некоторые практические моменты, — сказал он, — но я хочу, чтобы ты знала...
Розалинд опять вскочила на ноги.
— Может, все-таки сядем обедать? — оживленно проговорила она. — Лоуренс наверняка проголодался, и он рассердится, что я не сказала ему о твоем приходе.
Дэвид бросил взгляд на Ди, и та печально покачала головой.
— Схожу за ним, — вздохнул Дэвид. — Поговорим об этом в другой раз.
Лиза ждала в холле возвращения Дэвида. Он сильно задерживался. Обычно, уезжая к Розалинд по субботам, муж возвращался не позже четырех. Сейчас было почти пять, но Дэвид еще не звонил предупредить, что едет обратно. Откуда ей знать, заблудился он или до сих пор сидит у Розалинд, помогая той примириться с новым поворотом в их жизни?
Из угла — в угол, из угла — в угол... Она должна заставить себя остановиться.
Заметив наконец, что ворота начинают открываться и в них въезжает машина Дэвида, Лиза с огромным облегчением вздохнула и поспешила к себе в кабинет. Ей не хотелось, чтобы муж знал, с каким волнением она его ждала. С другой стороны, когда Дэвид уезжал, перед ним стояла нелегкая задача, а вернулся он позже обычного и, вероятно, ожидает увидеть ее хотя бы немного встревоженной. Снова выскочив из-за стола, Лиза вернулась в холл как раз к тому времени, как Дэвид остановился у парадной двери.
— Привет, как прошло? — спросила она, когда он вышел из машины.
Дэвид покачал головой, и по его серому лицу Лиза сразу поняла, что он не зря переживал, когда ехал к Розалинд.
— Нужно убрать машину, — сказал он, снова поворачиваясь к выходу.
— Не волнуйся, я сама ее отгоню. Заходи в дом и присаживайся. Ты выглядишь измученным.
Даже не пытаясь спорить, Дэвид быстро поцеловал ее, проходя мимо, и, сняв пальто, обессиленно рухнул на диван.
— Я так понимаю, она очень тяжело восприняла, — сказала Лиза, когда вернулась.
Дэвид нахмурился, как это делают, когда болит голова.
— Сейчас она вообще отказывается воспринимать, — отозвался он. — Я хотел поговорить с ней о... как это называется? Юридическая такая штука?
— Постоянная генеральная доверенность.
— Точно, и о моем завещании, но она не хочет слушать.
— Слишком рано, — сказала Лиза, повторяя то, что уже говорила ему утром.
— Мы не знаем, сколько пройдет времени, прежде чем такие вещи приобретут значение.
— Нет, но точно не на этой неделе и даже не в этом месяце, так что спешить необязательно. Просто дай ей время, рано или поздно она должна воспринять, а тогда... Тогда у нее найдется свой способ, как с этим мириться.
Дэвид устало вздохнул и уронил голову на грудь.
— У меня никак не выходит из головы Лоуренс, — уныло проговорил он. — Сегодня днем мы дважды смотрели его новый диск, и я невольно задумался, не наступит ли момент, когда наши умы начнут общаться на каком-то другом уровне. Глупость, правда? Но состояние его мозга может с возрастом улучшиться, а вот моего... — Он посмотрел на Лизу и протянул руку, чтобы она села рядом. — Какие у нас планы на вечер? — спросил он.
— Сегодня прощальная вечеринка Эми и Тео, — напомнила она, — но нам можно не ходить.
Он изумленно поднял брови.
— А по-моему, нельзя, — возразил он, — и мне кажется, нам обоим не повредит развеяться, вместо того чтобы сидеть здесь и терзаться мыслями о том, как гадко обошлась с нами жизнь. Во сколько мы должны быть там?
