– Куда мы едем? – спросила я, когда мы с немыслимой скоростью мчались по набережной. Я надеялась еще на то, что Дениса попытается остановить какой-нибудь сознательный сотрудник автоинспекции... Конечно, остановить не остановит, но будет погоня, меня освободят...
– Молчи! – бросил Денис. Нижняя губа у него была закушена, капелька крови стекла на подбородок. Он всегда ездил по городу, точно самоубийца...
– Ты спятил, честное слово – ты спятил!
У меня было нехорошее предчувствие.
«Никто не знает, что нас ждет сегодня...» – сказал мне Ковальчук за полчаса до этого. Он имел в виду то, что смерть к нам может прийти в любой момент. А я сегодня собиралась к Вере, на кладбище... Скоро рядом с ней буду лежать и я. Мы будем все вместе – папа, я и Вера. В конце длинного темного туннеля они встретят меня, и я смогу сказать своей сестре, что очень сожалею о произошедшем. «Это я тогда должна была умереть, а не ты», – скажу я ей. «Ничего, – ответит она со свойственной ей бесхитростной простотой. – Здесь нам будет хорошо вместе».
– Ну почему, почему ты меня не любишь? – застонал Денис. – Чем я плох для тебя? Лис, из-за тебя я попал в эту переделку!
Дома и деревья мелькали за окном сплошной слившейся стеной. При выезде из города Денис немного сбросил скорость. Никто нас так и не остановил.
За городом было длинное пустое шоссе, и уж тут Денис дал себе полную волю. Если бы я сейчас попыталась выскочить из машины, то точно бы погибла.
Звонили колокола в церквушке, стоявшей на отшибе. Мы пролетели мимо, из распахнутых дверей до меня донеслось пасхальное песнопение. Это было всего мгновение, но и за мгновение я как будто успела различить слова – «Смертию смерть поправ, и сущим во гробах живот даровав...».
В следующее мгновение мы уже летели мимо голых весенних полей, вдали за которыми стояли разноцветные дачные домики, как будто собранные из детских кубиков.
Я мельком посмотрела назад – за нами кто-то ехал. Вишневая точка, которая догоняла нас.
– Саша, – вдруг сказала я. – Саша едет за нами.
– Что? – дернулся Денис. Машину тряхнуло, но он даже не сбросил скорости.
Возможно, это был вовсе не Саша – на таком расстоянии не разглядеть (да и откуда он мог взяться?), но я так хотела тоже поверить в чудо!
– Денис, милый, отпусти меня... – взмолилась я.
– Как же... К нему? – с ненавистью процедил он. – А я что же? Нет, это несправедливо.
– Куда мы едем?
Он не ответил. Просто мчался вперед с сумасшедшей скоростью.
Глупые мысли вдруг полезли мне в голову. «Так вот почему Пеньков не мог расстаться с этой машиной! На вид она выглядит полной развалюхой, а на самом деле...»
– Денис...
– Да?
– Денис, не надо...
– А что надо? Я сам не знаю, что мне делать! – с отчаянием закричал он. – Все кончено... Черт, и зачем я только вернулся! Ах да, я хотел еще раз взглянуть на мою милую Лис...
– Ты убил меня!
– Не тебя, а твою сестру. Лучше бы это была ты. Я сейчас думаю – лучше бы это была ты...
Вишневая точка сзади растворилась на горизонте. А я так хотела поверить в то, что за нами ехал Саша...
– Отпусти меня! – опять взмолилась я. – А сам езжай куда хочешь!
– Ага, а ты? Ты ведь вернешься к нему, да? К твоему Саше? Лис, милая, теперь меня точно найдут. Ты выдашь меня. Ты! А я не хочу в тюрьму...
Он злился и нервничал, он был не в себе. Впереди показался маленький провинциальный городок – мы со свистом пересекли его, едва не сбив какую-то старуху. Я оглянулась – она погрозила нам вслед кулаком.
– Старая дура... – с ненавистью прошептал Денис. – Нет, что же делать, что же делать... Лис, как было бы все просто, если бы ты любила меня! Почему ты меня не любишь?
– Я не знаю... – машинально ответила я. Мой беспомощный ответ еще больше взвинтил Дениса.
– Она не знает... Лис, ты чудовище!
– Это ты чудовище! Ты убил Веру! А я... я просто хотела быть честной...
Денис то ли застонал, то ли зарычал в ответ.
Мы ехали вдоль реки – старая, разбитая дорога.
Мне было настолько жутко, что я хотела прочитать молитву, но, как назло, не могла вспомнить ни одной – память отказала мне. Вместо молитвы я стала вслух шептать ту статью из Брокгауза и Ефрона, которую использовала в своей научной работе:
– ...В совершенстве они ограничены, несмотря на быстроту и глубину разумения, не всеведущи...
– О чем ты? – выдавил из себя Денис, не поворачивая головы.
– ...Несмотря на чистоту и святость, они могут подвергаться искушениям. Они сотворены свободными, а потому могли свободно устоять в добре, как святые ангелы, и пасть, как злые духи...
– Ты меня так не любишь? Ты считаешь меня злым духом? – спросил Денис, и его плечи вдруг затряслись. – Ты меня не любишь... – повторил он с отчаянием.
Он плакал, и слезы лились у него по лицу, словно сверху брызнул дождик. Машина ехала теперь какими-то зигзагами – наверное, Денис сквозь слезы не очень хорошо различал дорогу.
Он все плакал и никак не мог успокоиться. И от того только заводился еще больше. А впереди был мост.
Сразу, как только я заметила его издалека, этот старый бетонный мост из социалистического прошлого, мои мрачные предчувствия усилились. Мне стало так страшно, так тоскливо... Я уронила руку на колено и пальцами задела ручку двери.
– Мост... – тихо сказала я.
Огромные серые столбы, и узкий проезд между ними. То есть проезд, конечно, был не таким уж узким, но на такой скорости да при неровности дороги мы могли его и не проскочить.
– Вот бы умереть сейчас вместе... – всхлипывая и дрожа, пробормотал Денис. – Вот если бы мы умерли сейчас вместе! Знаешь, у меня ведь мелькала тогда эта мысль – когда я думал, что ты мертва. Я вполне серьезно хотел наложить на себя руки.
Я ничего не могла сказать ему в ответ, меня трясло от ужаса.
– Ну почему, почему ты меня не любишь? – опять закричал он. – Хотя бы солги!
– Лю... – начала я. Широкий бетонный столб был совсем близко, и машина неслась прямо на него. Расстояние стремительно сокращалось, но Денис как будто не замечал ничего. «Мамочка...» – пронеслось у меня в голове, и я медленно потянула ручку на себя.
Мост стремительно приближался, и я видела серую выщербленную поверхность столбов с вкраплениями слюды или кварца – впрочем, эти серебристые, блестящие чешуйки могли называться как-то по-другому...
И вот они уже совсем близко.
Это было всего лишь мгновение, но оно растянулось на целую вечность. Словно в замедленной съемке, раздался удар, и я почувствовала, что лечу по воздуху, по темному длинному коридору, в конце которого был виден свет.
А потом свет исчез, и я почувствовала вокруг себя ледяную черную воду, в которой невозможно было дышать. Странное свойство человеческого мозга – он в самые экстремальные ситуации вдруг начинает работать автономно и показывает неожиданные картинки, которые никак не связаны с происходящими событиями.
