— Хорошо. Неплохая мысль, Чарли, — кивнула она. — Я обедаю с капитаном. И расскажу ему об этом. И попрошу Маканай разбудить Брукиду пораньше. Хорошо?
Чарли подозрительно посмотрел на нее. Потом, неспособный долго удерживать такое тонкое выражение, широко улыбнулся.
— Хорошо! — проворчал он. — Факс будет у вас в руках через четыре минуты. Доброго здоровья.
— Здоровья, — негромко ответила Джиллиан, и голограмма погасла.
Джиллиан долго смотрела на пустой экран коммуникатора. Поставив локти на стол, она уткнулась лицом в ладони.
«Ифни! Надо было мягче урезонить сердитого шимпа. Что со мной случилось?»
Джиллиан слегка потерла глаза.
«Ну, во-первых, я не спала уже тридцать шесть часов».
Не очень помог и долгий бесплодный спор о семантике с проклятой саркастической машиной Тома — Ниссом. Ей нужна была помощь только в толковании нескольких смутных упоминаний в Библиотеке. Машина знает, что ей необходимо, чтобы разгадать загадку Херби, древнего трупа, лежащего под стеклом в ее личной лаборатории. Но она меняет тему, спрашивает мнение Джиллиан о множестве несущественных проблем, например, о сексуальных обычаях человека. Когда разговор закончился, Джиллиан хотелось голыми руками разобрать эту машину.
Том, наверно, не одобрит этого, поэтому пришлось отказаться.
Она уже собиралась ложиться спать, когда поступил срочный вызов от шлюза. И ей пришлось помогать Маканай и автоврачам заботиться о выживших из исследовательского отряда. Беспокойство о Хикахи и Сатиме прогнало весь сон, пока операции не кончились.
Теперь, когда они вне опасности, Джиллиан больше не может пользоваться адреналином, чтобы заполнить пустоту сегодняшнего дня.
«Не время наслаждаться одиночеством», — подумала она. Подняла голову и посмотрела на свое отражение в темном экране. Глаза ее покраснели. Конечно, от работы, но и от беспокойства.
Джиллиан хорошо знала, как с этим справиться, но решение было бы искусственно. А инстинкт требует тепла, удовлетворения физического желания. Хочется, чтобы кто-то прижал ее к себе.
Она подумала, испытывает ли сейчас то же самое Том. Конечно, испытывает; между ними телепатическая связь, и Джиллиан его очень хорошо знает. Он того же типа.
Но иногда Джиллиан кажется, что с ним у планировщиков получилось удачнее, чем с нею. Ее все считают исключительно компетентной, но перед Томом просто преклоняются. В такие минуты, как сейчас, эйдетическое восприятие мира казалось скорее проклятием, чем благословением. Джиллиан думала, так ли уж она не подвержена неврозам, как гарантируют планировщики-изготовители.
Принтер факса у нее на столе выдал листок с текстом. «Распределение изотопов, обещанное Чарли, появилось на минуту раньше», — отметила Джиллиан. Хорошо. Почти никаких отклонений от архивного отчета о Китрупе в Библиотеке. Она их и не ожидала, но проверить никогда не мешает.
Краткое примечание поясняло, что оценки относятся только к поверхностным частям коры, для глубин более двух километров они неточны.
Джиллиан улыбнулась. Когда-нибудь дотошность Чарли спасет их всех.
Она вышла из своего кабинета на парапет, обрамляющий большое открытое помещение. Центральную часть помещения заполняла вода. Они заканчивалась в двух метрах под парапетом. Из воды торчали громоздкие машины. Верхняя часть помещения, включая кабинет Джиллиан, была недоступна для дельфинов — разве что в «пауке» или в «ходоке».
Джиллиан не стала возиться с маской. Посмотрела вниз и нырнула в промежуток между двумя рядами автоврачей. Большие продолговатые гласситовые контейнеры были тихи и пусты.
Водные пути в лазарете мелкие, чтобы дать возможность дышать открыто и проводить «сухую» хирургию. Джиллиан плыла сильными длинными гребками, держась за угол машины на поворотах, и проплыла в секцию травм.
Она вынырнула, широко раскрыв рот, набрала воздух, потом подплыла к стене из толстого свинцового стекла. В плотно закрытом антигравитационном танке плавали два дельфина.
Один, окруженный множеством шлангов, был, видимо, под наркозом. Второй весело засвистел, увидев Джиллиан.
— Приветствую, Очистительница Жизни! Твои лекарства жгут вены, но сердце астронавта радует невесомость. Спасибо!
— Добро пожаловать, Хикахи! — Джиллиан легко держалась на воде, не хватаясь за перила. — Не слишком привыкай к комфорту. Боюсь, мы с Маканай очень скоро тебя отсюда выпроводим — в наказание за такой железный организм.
— В противоположность висмуту и кадмию? — Хикахи рассмеялась.
Джиллиан тоже.
— Действительно. Твоя выносливость тебе может здорово навредить. Не успеешь оглянуться, предстанешь перед капитаном. Будешь стоять на хвосте и глотать пузыри.
Хикахи улыбнулась легкой улыбкой неофина.
— Ты уверена, что не слишком рискованно было включать этот антигравитационный танк? Не хотела бы я вместе с Сатимой нести ответственность, если нас засекут.
— Успокойся, фем-фин. — Джиллиан покачала головой. — Мы трижды проверили. Буи, проверяющие утечку излучения, ничего не заметили. Отдыхай и не волнуйся.
— Да, я слышала, капитан собирается послать небольшую группу на твой остров, чтобы осмотреть этих предразумных, которых ты нашла. Я подумала, тебе будет интересно. Это значит, что капитана сейчас галакты не очень волнуют. Космическое сражение, возможно, затянется, а мы сможем прятаться бесконечно.
— Но бесконечно оставаться на Китрупе — не так я представляю рай. — Хикахи иронично приоткрыла рот. — Если это хорошая новость, пожалуйста, предупреди меня, когда новости будут дурные.
Джиллиан рассмеялась.
— Хорошо. А теперь тебе нужно поспать. Выключить свет?
— Да, пожалуйста. Джиллиан, спасибо за новости. Я считаю очень важными контакты с аборигенами. Надеюсь, экспедиция закончится успешно.
— Скажи Крайдайки, что не успеет он открыть банку с тунцом, как я вернусь на пост.
— Скажу. Приятных снов, дорогая. — Джиллиан коснулась пластины, и свет постепенно померк. Хикахи мигнула, засыпая.
А Джиллиан направилась в другую часть лазарета, где Маканай принимает обеспокоенных здоровьем членов экипажа. Джиллиан покажет ей распределение изотопов, присланное Чарли, а потом вернется в лабораторию и еще немного поработает.
Хотелось лечь, но она знала, что долго не уснет. В настроении, подобном ее сегодняшнему, ложиться не следует.
Логика — благословение и проклятие ее воспитания. Она знала, где находится Том. Он пытается спасти их всех. И он это знает. Ему пришлось спешно уехать, и не было времени отыскать ее и попрощаться.
Джиллиан понимала и повторяла все это, плывя к себе. Но все равно не могла избавиться от мысли, насколько непривлекательна ее пустая постель.
19. КРАЙДАЙКИ
— Кининк — это наука о взаимоотношениях, — сказал он аудитории. — Это часть нашего дельфиньего наследия. Но кининк — это также умение сравнивать. Эту часть мы заимствуем у своих человеческих патронов. Кининк — это такой же синтез взглядов мировоззрений, как и мы сами.
Перед ним плавали примерно тридцать неодельфинов, из их дыхал поднимались пузыри, слышались щелчки сонаров.
Поскольку людей не было, Крайдайки не нужно было выдерживать четкие согласные и долгие гласные стандартного англика. Но, перенесенные на бумагу, его слова доставили бы удовольствие любому специалисту по английской грамматике.
— Подумайте об отражениях от поверхности океана, где вода встречается с воздухом, — предложил он своим ученикам. — Что говорят нам эти отражения?
Они смотрели удивленно.
— Как вы думаете, что я имею в виду? Говорю ли я об отражениях снизу, из-под воды, или сверху? Более того, я говорю об отражениях света или звука?
Он повернулся к одному из дельфинов.
— Ватгасети, представь себе, что ты один из наших предков. Какая комбинация пришла бы тебе в голову?
Техник-двигателист мигнул.
— Звуковые отражения, капитан. Предразумный дельфин подумал бы о звуковых отражениях от поверхности воды.
Голос техника звучал устало, но Ватгасети продолжал посещать занятия в лихорадочном стремлении к самоусовершенствованию. Именно для таких финов, как Ватгасети, очень занятой капитан находил время для лекций.
Крайдайки кивнул.
— Совершенно верно. А что подумают об отражениях люди?
— Об отражении света сверху, — тут же ответил повар кают-компании С'тат.
— Весьма вероятно, хотя мы знаем, что даже некоторые из «большеухих» со временем могут научиться слушать.
Все рассмеялись этой беззлобной шутке над патронами. Смех — барометр состояния экипажа, и капитан сверялся с ним, как мог бы измерить массу топливной пластины, зажав ее между зубами.
