К этому моменту Эшиала уже смеялась. Это с нее сняли напряжение умелой рукой! Принцессе нравилось разговаривать с Эигейз – к ней вдруг вернулось давно забытое ощущение веселой, добродушной беседы. Если б не те уроки, она бы так и не поняла, каких сил это стоило жене проконсула! Тот слушал выступление супруги с улыбкой покорности.
Эигейз обернулась к Ило, рассеянно улыбаясь куда-то в сторону. Очевидно, они действительно были добрыми друзьями, ибо она сразу же потребовала, чтобы сигнифер одолжил принцессе свою волчью шкуру. Ило послал Эшиале взгляд, полный муки, и действительно предложил ей обменяться накидками.
– Я так хочу повидать вашу дочурку! – продолжала Эигейз. – Обожаю малышек! О, разрешите мне прийти как-нибудь вечерком и познакомиться с новой принцессой! Все мои внуки уже выше меня, но – слава Богам! – у меня еще есть время до прихода следующего поколения. Возьмите шоколадку, милочка.
Она предложила Эшиале большую коробку дорогих конфет, хотя откуда та взялась, для Эшиалы так и осталось загадкой. Она приняла предложение, чувствуя бескрайнее удивление и почти поверив, что леди Эигейз и впрямь искренне хочет повидать Майу.
– Единственно хорошее, что только есть во всей этой неразберихе, – заметила Эигейз между двумя конфетами, – это то, что она избавила меня от необходимости сидеть на чрезмерно скучном чаепитии. Я заранее знала, что мне дадут пятнадцать секунд на описание Питмота, после чего все остальные по часу каждый будут пересказывать мне, что происходило в Хабе за последние два года, что я и без них, конечно же, знаю. А чем вы должны были заниматься сегодня? Возьмите еще конфетку.
– Я должна была позировать для портрета, – призналась Эшиала.
– О, это ужасно! Замотанная в целые лиги полотна и увешанная тоннами драгоценностей? Неподвижная, как статуя?
– Именно так.
– Кошмар! А кто же художник? Возьмите того, что потолще: как правило, они порасторопней худышек.
– Их всего около двух десятков. Они постоянно спорят из-за света.
– Эльфы! – посочувствовала Эигейз. – Милые люди, но временами они тоже бывают на редкость скучны. А есть среди них етун?
– Етун? Художник-етун?
– Да, дорогуша. Он лучший из всех. Очень низенький етун – думаю, какая-то часть эльфийской крови в нем все-таки есть. Как же его звать-то?.. Ион?
– Джалон, – подсказал ее муж.
– Верно ведь, Джалон! Мы заказывали ему портреты всех наших детей, когда те были еще малы, и всех наших внуков тоже.
Джалон. Почему это имя кажется ей знакомым?
– Стало быть, он уже в преклонном возрасте? – спросила Эшиала.
– По нему этого не скажешь. Еще одна причина, чтобы подозревать в нем далекого потомка эльфов, полагаю.
– Прошу прощения, мадам, – резко сказал Ило, – но это, случаем, не тот самый художник, что написал морской вид, висящий сейчас в Тронном зале?
Эигейз моргнула и отправила в рот еще пару конфет – вероятно, для того, чтобы дать себе время на раздумье. Между тем она не сводила с сигнифера испытующего взора.
– Признаться, я не была в Тронном зале с нашего возвращения, а они ведь постоянно меняют там картины… Но не вижу, отчего бы ему не быть «тем самым». Вряд ли могут быть сразу два художника с етунскими именами, не правда ли?
Ило, казалось, был взволнован до предела.
– Да, наверное, не могут. Был такой в группе, что рисует портрет, ваше высочество?
– Я не заметила среди них етунов, – сказала Эшиала. – Но наверняка сказать не могу: все время сеансов я обязана улыбаться уродливой мраморной вазе в углу.
– Что, этот человек вам зачем-то нужен? – тихо спросил Ионфо. Ило кивнул:
– Мне надо поговорить с ним.
– Ты не помнишь, где он живет, дорогая? – спросил пожилой проконсул у жены. Эигейз нахмурилась:
– Я могу посмотреть в своих записях. Улица Акаций, кажется. Номер… то ли семь, то ли девять вроде? Припоминаю, это сразу за храмом Преуспеяния. – Очевидно, за кругленькой внешностью Эигейз скрывался весьма острый ум.
– Огромное спасибо? – Ило уставился на Эшиалу, будто она должна была понимать и даже разделять его воодушевление.
– О, увы! – горестно протянула Эигейз. – Мы прикончили весь шоколад! Дорогой, как ты полагаешь, сможем ли мы послать кого-нибудь к коляске, чтобы… мм… Принц! – поспешно шепнула она. Пустая коробка исчезла за ее спиной, а сама Эигейз сделала с полным ртом сделала реверанс.
Шанди выглядел совсем изнуренным. Он ответил на салюты остальных, подарил Эшиале мимолетную улыбку и обратился прямо к Ило:
– Ты не видел здесь Акопуло?
– Видел, господин.
– Сыщи мне его, будь добр. Проконсул, графиня… Приношу извинения за такую задержку.
– Скоро совсем стемнеет, сир…
Эшиала смотрела, как Ило быстро вышагивает по огромному пространству под сводом. Теперь она вспомнила, кто такой Джалон. На картине в Тронном зале был изображен пейзаж, виденный Шанди в бассейне-прорицателе. Она скорее предпочла бы навсегда забыть весь этот страшный эпизод. Особенно про нарциссы.
Наконец-то репетиция вот-вот должна была начаться, и все ее обычные страхи вдруг вернулись на свои места, заполнив разум немым страданием. На помосте Опалового трона, рядом с самим престолом, невесть откуда появился неудобный на вид стул. Это ее место. Амфитеатр пустых кресел вокруг, казалось, начал заполняться призрачными лицами, и воображаемые волшебники заняли свои престолы, не сводя горящих презрительных взоров с дочери лавочника.
Старик герольд подковылял к группе, на вид совсем раздавленный весом богато украшенного костюма. Ило вернулся с Акопуло, одарившим каждого своей благодушной улыбкой старого священника. Эшиала не доверяла ему, хотя даже сама не совсем понимала отчего. Большую часть времени он попросту не замечал принцессу, а когда заговаривал с ней, то всегда для того лишь, чтобы изречь очередное мудрое поучение.
– Мы готовы, ваше высочество, – с мучительной одышкой прохрипел герольд.
– И последнее, – резко объявил Шанди. – Если только погода резко не изменится, я потребую от каждого ношения современного платья.
Старик вздохнул, словно бы услыхав непристойность.
– Что такое? – потребовал объяснений Шанди. Эшиала еще никогда не видела его таким рассерженным. Глаза метали искры. То был Шанди за работой, Шанди-полководец, Шанди-правитель.
– Но… Но формальное платье, ваше высочество… Это же традиция! – Казалось, еще минута – и герольд заплачет.
Шанди обнажил зубы.
– Мне отвратительны эти традиции! – фыркнул, он и повернулся к Акопуло:
– Что скажешь? Полагаю, что тоги имели бы хоть какую-то пользу, как бы забавно они ни выглядели, но я не потерплю, чтобы моя жена замерзла насмерть в одном из этих дурацких хитонов!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
