я боялся.
— Нет, — просто говорит он, и охранники хватают меня.
— Левин! — Кричит Елена, дергая себя за путы, и я слышу, как один из охранников стонет при виде ее обнаженного тела, извивающегося на кровати. Это приводит меня в ярость, мое зрение сужается, когда я борюсь с держащими меня охранниками, зная, что, даже делая это, я не смогу освободиться. Пока их не отвлекут.
Лиаму и остальным нужно поторопиться.
— Ну что ж. — Диего выглядит довольным. — Держите его, парни. Это будет состоять из двух частей. — Объясняет он мне так спокойно, словно читает инструкцию. — Сначала я позволю этим двум охранникам насладиться ею, пока мы будем наблюдать. Им обещана награда за исключительную службу, и вот она. Когда они закончат с ней, а я обещал, что они смогут брать ее столько раз, сколько смогут, тогда мы продолжим остаток ночи. — Он широко улыбается. — Я был очень хорошо информирован о том, как умерла твоя первая жена, Волков. Думаю, сегодня вечером мы сможем устроить неплохую инсценировку.
Я не могу описать, что я чувствую. Ярость, ужас, беспомощность и чувство вины, все это бурлит во мне, пока я не вижу только красное, кровь стучит в ушах, и я слышу, как издаю почти животный звук, борясь с руками, удерживающими меня, когда я рвусь к Диего, бросаясь на него в ярости, которая словно исходит из какой-то части меня, к которой я никогда раньше не позволял себе полностью приблизиться.
Я сошел с ума, и мне наплевать.
Они тащат меня назад, еще двое охранников приходят на помощь, прижимают меня к стене и загораживают собой. Один из них приставляет охотничий нож к моему горлу, и я чувствую теплую струйку крови, когда снова дергаюсь против держащих меня мужчин, видя, как двое охранников у кровати Елены начинают расстегивать пояса, откладывая оружие в сторону, готовясь трахнуть ее.
— Я убью вас всех, — рычу я. — Каждого из вас, мать вашу.
— Нет, не убьешь, — просто говорит Диего. — Ты будешь смотреть, как твою жену насилуют всеми доступными мужчине способами, а потом будешь наблюдать, как ее разрывают на части. А потом, как раз перед тем, как жизнь покинет ее глаза, ты умрешь. Так же, как ты должен был умереть двенадцать лет назад, когда подвел свою первую жену, бесполезный кусок дерьма. — Он широко улыбается. — Да, я тебя изучил, Волков. И я играю на тебе, как на самой лучшей скрипке.
Охранники бросают монетку, чтобы определить, кто первый. У одного из них штаны наполовину спущены с бедер, член в руке, и я уже не мужчина. Я — разъяренный зверь, извивающийся и рычащий в руках удерживающих меня мужчин, нож у моего горла тянет кровь, а я ее не чувствую. Я не чувствую ничего, кроме слепой, жгучей ярости.
Передо мной разыгрывается кошмар, и я не могу проснуться.
Хуже физической пытки, чем эта, Диего придумать не мог, и он это знает.
И тут, как только я понимаю, что не могу освободиться, что мне предстоит наблюдать, как двое других мужчин трогают мою жену так, как никто, кроме меня, не трогал, я слышу выстрелы снизу. Стрельба, залп, и у меня есть всего несколько мгновений, чтобы среагировать. На короткую секунду в комнате все замирает, ее обитатели напуганы выстрелами снизу, которых они не ожидали. И снова я бесконечно благодарен своим тренировкам, потому что они срабатывают мгновенно.
Я бросаюсь вперед, разрывая захват, хватаю запястье человека, держащего нож, и выкручиваю его, слыша треск и внезапный, шокированный крик боли, когда я неестественно поворачиваю его руку и вгоняю нож ему в горло. Кровь брызжет на меня, и я оставляю нож на месте, хватаюсь за его пистолет и обезоруживаю его, отбегая в сторону, уворачиваясь от других охранников, достающих оружие и закрывающих Диего от моего взгляда.
Они в замешательстве. Они не знают, что делать: спуститься вниз и помочь или остаться здесь и защитить его. Я пользуюсь этим.
Первыми погибают те, кто собирался прикоснуться к Елене.
Я стреляю им обоим в пах. Тот, у кого член уже вышел, теряет его, разбрызгивая кровь и плоть, а второй падает на пол, стонет и сжимает себя в руках. Елена кричит, кровь забрызгивает ее кожу, и я хочу сказать ей, что все будет хорошо, что она скоро будет свободна, но времени нет.
Я оставляю этих двоих на полу истекать кровью, а сам начинаю стрелять по охранникам, окружающим Диего. Двое из них падают, а остальные открывают ответный огонь, едва не попадая в меня, когда я падаю на пол, перекатываюсь и снова встаю, выхватываю пистолет у того, чей член я отстрелил, и снова стреляю, валя оставшихся охранников одного за другим. Тела падают, бац, бац, бац, кровь растекается по полу, а я подбегаю к Диего.
Его оружие наведено на меня. Мое направлено на него. Я подхожу к нему вплотную, так что он почти касается меня дулом своего пистолета, и улыбаюсь.
— Как думаешь, ты сможешь выстрелить раньше меня? — Диего спрашивает, его глаза сверкают, и я пожимаю плечами.
— Кто, черт возьми, знает? — Я смотрю на него, желая насладиться этим моментом. — Но мне не обязательно стрелять в тебя.
У него на бедре тоже есть нож. Я видел его, когда он вошел в офис. Он не ожидал, что я возьмусь за него. Но я выхватываю его, отбивая руку с пистолетом. Он выстреливает, а я всем телом отталкиваю его к стене, вгоняя нож в горло.
— Хотел бы я, Господи, делать это медленнее, — говорю я ему, ярость окрашивает каждое слово, пока я кручу нож, слыша гортанный, булькающий звук, когда кровь пенится из его губ. — Я бы хотел разбирать тебя по частям всеми известными мне способами. Но, по крайней мере, ты умрешь вот так, вдали от дома, зная, что тебя снова перехитрили. И ты ни черта не смог с этим поделать.
Я рывком освобождаю нож и ввожу его ниже, в кишки, и снова в пах. Он кашляет, отхаркивая кровь, и я хватаю его за обе руки, прижимаю их за голову к стене и ввожу нож в обе его ладони, зажав его там, пока он истекает кровью.
— Истекай кровью и умри тварь, — говорю я ему и отступаю назад, плюя ему в лицо.
Я не знаю, сколько времени это займет. Я бы с удовольствием понаблюдал, но больше всего мне хочется, чтобы Елена освободилась от оков и оказалась в моих объятиях. Я подхожу к ней, распиливаю путы, удерживающие ее,
