Смелый мужик, подумал Минору, смелый и отчаянный, писать такое для желтой прессы. Хотя, помнится, в середине семидесятых на волне паники от магопсихозов кто-то из департаментов пожиже предложил операцию «Бумажный шторм». В одночасье на прилавки выбросили сотни новых изданий – все желтые, все бульварные. Писали кто во что горазд, дали дорогу всем теориям заговора, всем уфологам и городским сумасшедшим.
Эффект не заставил себя ждать. Статьи в серьезных изданиях о проблеме магопсихоза и необходимости что-то с этим делать на уровне государства утонули под волной желтых публикаций. О том, что на улицах видели йети, что в правительстве заседают зеленые человечки с Альфы Центавра, что обычная сода и солёные огурцы могут изменить вашу жизнь к лучшему, что маги на самом деле – сатанисты и поедают младенцев во время шабаша, что Оливия Айн – тогдашняя поп-дива и скандалистка – на самом деле по происхождению наполовину китаянка и жаждет добиться успеха только затем, чтобы потом унизить нацию и поставить ее на колени, а на другую половину та же Оливия – из тех самых айнов, что всем управляют кланы якудзы с Окинавы, что премьер-министр Японии, уважаемый Собуро Исикава – на самом деле гриб, и только перед ответственными выступлениями его гримируют, скрывая от публики факт, что его мицелий давно уже сгнил.
Как и следовало ожидать, японское общество ошалело под натиском этой бумажной бури и попросту перестало верить любым источникам. Тщетно представители Демократический партии, которая в тот момент лоббировала поправки в закон о суперах, пытались обратить внимание людей на настоящую проблему. Если ты чего-то не знаешь, для тебя этого не существует, это факт. Но это лишь часть истории. Если ты знаешь слишком много и не в состоянии этого переварить – для тебя этого также не существует. Поэтому и была дана отмашка абсолютно любой желтой газетенке, любому бульварному листку писать все, что в голову взбредет – иногда вплоть до прямых призывов к свержению власти. Поэтому были отменены лицензии для выпуска средств массовой информации: у тебя есть принтер и есть желание донести свое мнение – вперед. И теперь можно было смело утверждать, что Япония – страна свободы слова.
Самолет набрал высоту, и Минору вздохнул, закрыв журнал. Что ни говори, а было приятно увидеть фамилию Мацумото среди тех семей, которые автор считал наиболее влиятельными на политику Японии. Пусть даже в негативном контексте. Но в статье автор говорил о ста влиятельных семьях, а перечислил только пять. И Мацумото среди них. Конечно, автор и понятия не имеет, как все устроено, все эти клише из дешевых фильмов про якудзу, с постоянным падением в догэдза и «Мне нет прощения, оябун!», с отрезанием мизинца и заворачиванием его в белый платок, с внутренними распрями и интригами…
Минору достал из своего походного чемоданчика повязку на глаза и жестом подозвал стюардессу. Ему выдали плед, он откинулся в кресле и попытался уснуть.
Через два часа, когда самолет приземлился на аэродроме Сейтеки, Минору все еще не спал и не смог проспать ни минутки. За ним прислали обычный черный лимузин, у трапа его ждала секретарь Линда и двое помощников из департамента.
– Как прошел ваш перелет? – поклонилась Линда, ей вторили помощники, сгибаясь вдвое больше, чем нужно – как же, начальство из самого Токио приехало.
– Отвратительно. Впрочем, как и всегда. А вот ты как всегда очаровательна, – улыбнулся Минору. Черта, которую он поддерживал и культивировал в себе – это быть истинным джентльменом. Нет никакой нужды подчеркивать разницу в статусе или быть грубым с Линдой, особенно, если учитывать, что она-то вылетела сюда первым рейсом в эконом-классе еще несколькими часами ранее, успела организовать встречу с представителями департамента и забронировать пентхаус в отеле, а также позаботиться о ночном досуге самого Минору
– Вы преувеличиваете, Мацумото-сан. – Линда отошла в сторону, освобождая проход, кто-то из помощников забрал у него чемоданчик, а другой открыл дверь в автомобиль.
– Отмени встречу с этими бездельниками из департамента, – сказал Минору, едва только Линда устроилась в кресле напротив и лимузин тронулся, – мне нужно заняться семейными делами.
– Как скажете, Мацумото-сан. Куда направляемся?
– В отель. – Там его уже должны были ждать.
Через полчаса, освежившись в душе и переодевшись, Минору уже почувствовал себя в состоянии что-то делать. Он грузно сел в мягкое кресло, стоящее в гостиной пентхауса отеля, и кивнул Линде, как всегда стоящей неподалеку.
– Пусть войдет.
Линда обозначила поклон и прошла к двери. Послышалась какая-то возня, и из прихожей прямо на ковер полетел молодой человек в кожаной куртке и с совершенно безумным взглядом, растянулся на полу, тотчас вскочил и принялся кланяться.
– Дядя Минору! Здравствуйте, такая радость видеть вас у нас, в провинции! – поспешно затараторил молодой человек. – А я все думал, кто же приедет, а это вы. Такая радость! Маменька про вас вспоминала, говорила мне, дядя Минору строг, но справедлив. А мне ничего больше и не нужно, пусть строго, по всей строгости, но справедливо, дядя Минору. Как дела в столице? Как здоровье уважаемой жены, как ваши детки? Все ли хорошо? – потел молодой человек, постоянно кланяясь. Хлоп! – это Линда нарочито громко захлопнула какую-то папку, и тот наконец заткнулся.
Минору мысленно поморщился, представив, как это все мог бы увидеть такой, как Бабл Дог – вот, приехал какая-то шишка из Токио, еще и родственник, а тут сразу все на коленях, мы ж не якудза какая-то, должно быть у каждого члена семьи понятие о чести и собственном достоинстве. Вот он, лично Мацумото Минору, в жизни никому так жопу не вылизывал. Вот претило ему такое. Может, поэтому и не поднялся высоко, только заместитель начальника департамента. Ну да ладно. Надо решать текущие проблемы, в конце концов Старик сказал: «Разберись там, Минору-кун». Вот он и разберется.
– Аки-кун, – неторопливо начал Минору, – вот что там у вас произошло?
– Так это, дядя Минору… похитили нас. Какие-то… – Аки-кун сбивчиво, путаясь в собственных же словах принялся объяснять, что именно приключилось и каким образом все оказалось там, где текущий бардак застал дядя Минору.
– Погоди, – о том, что Мацуда-кун жив, относительно невредим и уже отправлен в Токио первым же рейсом, Минору был в курсе. А вот детали… – Ты хочешь сказать, что на вас напали в мотеле на краю города? Команда «Черная Вдова» капитана Сумераги?
– Да! Именно так, дядя Минору. У меня и шансов не было, вы же знаете, наша способность…
– Тихо ты, – прервал его Минору. Идиот, о таком вслух. Конечно, Линда – это все равно как член семьи и давно про все в курсе, но мало ли. Как там говорят янки, better safe, than sorry. Осторожность лишней не бывает. А уж судя по тому бардаку, что тут произошел, нужно быть осторожней вдвойне.
– Но почему они на вас напали? – спросил Минору. Аки поежился и посмотрел в пол.
– Не знаю, дядя. Они там все сумасшедшие, вы по городу поспрашивайте, у нас каждый вам ответит, что они с катушек съехали. Три девки-лесбиянки, да они просто всех мужчин ненавидят, вот и все.
– Вот как? – задумчиво произнес Минору. – Просто мужиков ненавидят, значит.
– Истинно так… – кивнул Аки, боясь поднять взгляд.
– Ясно. – Минору прикусил губу, глядя на свое отражение в пузатом боку коньячного бокала, стоящего на столике, рядом с креслом. Ничему никто не учится. Врать нехорошо, Аки-кун, врать своей семье, своему дяде, который приехал по поручению Старика, нехорошо вдвойне. И тебе еще повезло, Аки-кун, что Старик не прислал сюда Мизинца, потому что после такого неуважения по отношению к старшему, по отношению к Мизинцу, ты бы, Аки-кун, отсюда не вышел. По крайней мере живым. И одним куском. Хорошо, что Старик его больше не посылает по таким делам. Повезло тебе, Аки-кун. Минору повернул голову и встретился взглядом с Линдой. Она молча кивнула и исчезла за дверью. Через некоторое время оттуда донеслась легкая музыка. Радио.
