— И ты! Вот как ты держишь свое слово, несчастный?
— Убей его! — Голос Альбериха дрожал от возбуждения. Единственный из всех, карлик, кажется, начинал догадываться, что Хаген не прикончит Ксантенца, во всяком случае сейчас.
— Что же ты медлишь, Хаген? — продолжал Ксантенец. — Используй свой шанс.
Хаген молчал. Действительность снова ускользала от него. Казалось, он видит кошмарный сон. Он опустил меч и отступил.
— Одевайся. — Тронье швырнул Зигфриду куртку, — Ты тоже, Брунгильда.
Валькирия сидела неподвижно, не отрывая глаз от Хагена. Но не было в ее взгляде ненависти, глубочайшая тайна крылась в бездонных глазах. Да, он мог понять Ксантенца: сложись все иначе, неизвестно, смог ли бы он на месте Зигфрида противостоять чарам Брунгильды.
— Почему, Зигфрид? — Голос Гунтера прозвучал совершенно равнодушно. На лице короля не дрогнул ни один мускул. Скорее всего, он преступил ту грань отчаяния, после которой был не в состоянии что-либо принимать близко к сердцу.
Зигфрид не ответил. Гунтер повернулся к Брунгильде:
— А ты? Ответь хоть ты на мой вопрос. Почему? Зачем именно сегодня, Брунгильда? Не завтра, через неделю или через год? Неужели ты не могла подождать хотя бы день?
— Потому что это должно было произойти этой ночью, мой король, — тихо промолвил Хаген. — В твою первую брачную ночь. Лишь это удовлетворило бы Зигфрида. — Он бросил взгляд на нибелунга: — Разве не так?
Зигфрид презрительно скривил губы.
— Отвечай! — потребовал Гунтер. — Я хочу услышать ответ из твоих уст, Брунгильда! Почему именно сегодня ночью?
— Чего ты хочешь, Гунтер? — Тон валькирии был ледяным. — Чего тебе от меня нужно? Ты напился, а я поступила по справедливости. Я обещала отдаться мужчине, победившему меня в честном поединке.
Медленно опустив меч, Хаген шагнул к валькирии, звонкая пощечина заставила всех вздрогнуть. Брунгильда не уклонилась от удара, даже не повела бровью.
— Если ты еще раз позволишь себе подобное, Хаген, — прозвучал в тишине голос Зигфрида, — я тебя прикончу.
Хаген повернулся к нему, вкладывая Бальмунг в ножны. Зигфрид уже вполне владел собой.
— Да-да, — повторил Ксантенец, — именно так, — Он рассмеялся: — А теперь говори, зачем вернулся. Свою задачу ты выполнил, так что верни мой меч и уходи. Чтобы ноги твоей не было на этой земле!
— Ты прекрасно знаешь, зачем я вернулся, Зигфрид. — Хаген сохранял полное спокойствие. — Или ты забыл то, о чем я говорил тебе дважды: в первый раз — год назад, а во второй — позавчера? Я сказал, что вернусь и убью тебя, если ты сделаешь больно Кримхилд. Каждая ее слеза окупится твоей кровью. Я предупреждал тебя, Зигфрид, но ты не внял моим словам. Теперь расплачивайся.
— И как же? — В голосе Ксантенца звучала насмешка.
— Я вызываю тебя на поединок. Защити свою жизнь с оружием в руке. Это будет честный бой, Зигфрид, но не на жизнь, а на смерть.
Ксантенец громко расхохотался:
— Честный бой? Что ты, Хаген, — неужели ты можешь назвать поединок с калекой честным боем?
— Так принимаешь вызов? — На лице Хагена не дрогнул ни один мускул.
Зигфрид кивнул:
— Где и когда?
— Завтра на рассвете. Ты знаешь небольшую рощу, в часе езды к западу от Вормса?
— Да.
— Там есть ручей. Возле него я буду тебя ждать. Приходи один, без свиты. А ты, Гунтер, — он обернулся, — спустись к гостям и объяви, что на завтра назначена охота. Никому не бросится в глаза отсутствие Зигфрида.
— Что за чушь? — Ксантенец нахмурился, — Я и без этого…
— Я не хочу, чтобы дело получило огласку, — перебил его Хаген.
— Боишься, что соберется много зрителей? — Зигфрид скроил ехидную мину.
— И этого тоже, — кивнул Хаген. — Но все дело в Кримхилд. Я не хочу, чтобы она о чем-то узнала. Если ты меня убьешь — никто, конечно, ни о чем не догадается. Я просто не вернусь, и все. Но если я тебя убью…
— Этого не случится, — перебил Зигфрид. — Я принимаю вызов, Хаген из Тронье. Завтра на рассвете. Без свидетелей, не на жизнь, а на смерть. — Он протянул руку: — Верни мой меч!
Но Хаген покачал головой:
— Меч? Нет. Ты сам сказал, Зигфрид, — я старый человек, а ты, наоборот, силен и молод. Оставь мне маленькое преимущество.
В этот момент Хаген был уверен, что Ксантенец сейчас бросится на него, чтобы силой отнять оружие. Но, помедлив, Зигфрид кивнул:
— Как хочешь, Хаген. Мне безразлично, получу я Бальмунг сегодня или завтра. Через час после восхода солнца.
Повернувшись, Хаген быстро вышел из комнаты.
Глава 18
Хагена трясло от холода. Было еще очень рано, солнце не взошло, на земле поблескивал иней. Тщетно пытался Хаген сосредоточиться на предстоящем поединке, отгоняя прочь картины прошлого вечера. Он ощущал себя абсолютно беспомощным и нервничал — впервые в жизни — перед битвой.
Странно, Хаген всегда считал, что не боится смерти. Страх — он часто признавался себе в этом — испытываешь перед умиранием, но не перед смертью. Теперь он понимал, что это одно и то же.
Сзади скрипнула ветка, Хаген вздрогнул от неожиданности. Из зарослей на поляну шагнул Альберих. Судя по всему, от альба не ускользнуло состояние Хагена, но он промолчал. Карлик сам нервничал, он тоже боялся.
— Он идет, — вполголоса промолвил Альберих.
— Уже? — Хаген взглянул на небо, все еще серое, а затем перевел взгляд в направлении Вормса.
— Он торопится. — Альберих криво усмехнулся. Маленькими шажками обежав вокруг озерца, карлик опустился на поваленное дерево, — Так же как и ты, Хаген, он не выносит долгого ожидания, — пробормотал он.
Хаген не ответил. Опустившись на корточки, он погрузил ладони в ледяную воду, надеясь, что холод оживит онемевшие пальцы и прояснит рассудок. Альберих провел с ним всю ночь не сомкнув глаз, и, когда Хаген время от времени просыпался от беспокойного сна, они разговаривали. Хаген не помнил теперь о чем. Они стали ближе этой ночью, ближе, чем два года назад, и теперь Хаген понимал, как похожи они были друг на друга. Он ненавидел карлика лишь из-за того, что он появился вместе с Зигфридом и потому олицетворял собой силы мрака и зла. Сейчас он испытывал к Альбериху глубокую, почти братскую симпатию. Быть может, теперь их сплачивал еще и страх.
— Ты победишь Зигфрида? — Вопрос Альбериха прозвучал неожиданно.
Хаген не поднял взгляда, продолжая растирать ладони в воде, но на поверхности озерца отражалось лицо альба, и, хотя черты его расплывались, сейчас они казались, как никогда, близкими, человечными.
— Не знаю, — промолвил Хаген. Он поднялся, отер руки о плащ и взялся за золотую рукоять Бальмунга. — Этим оружием — вполне возможно. Но почему ты спрашиваешь? Тебе известны мои шансы.
